Алексей Атеев - Холодный человек

Среди прочих костей череп имелся всего один, да и тот без нижней челюсти. Судя по выпуклым надбровным дугам, он принадлежал мужчине, а более-менее целые, несточенные зубы говорили: мужчина вряд ли старше сорока лет, причем пищу он потреблял отнюдь не грубую, значит, из состоятельных слоев общества. Череп вытянутый, долихоцефального типа. Скулы выражены слабо. Можно предположить, он принадлежал представителю какого-нибудь германского народа, скорее всего, немцу. Но это и так ясно. Ведь найден он в усыпальнице фон Торнов. Не мог же в ней очутиться монгол? А вот славянин мог вполне. Хотя русская нация – такое смешение типов, что подчас весьма трудно определить ее представителя только по черепу.

Ладно, отставим кости, возьмемся за находки искусственного происхождения.

Эполет. Вернее, его остатки. Похоже, кто-то порезал ножницами. Непонятно только, для чего? Скорее всего эполет из эпохи Александра Первого. Вот и вензель соответствующий просматривается. Без римской цифры – значит, точно Александр Первый. Но самая, конечно, интересная находка – орден Святого Владимира.

Коллекция российских орденов в их музее, за малым исключением, состояла из современных имитаций. Оригиналы редки и дороги. Имелся, правда, орден Станислава, чья подлинность сомнений не вызывала, но он был поврежден и реставрирован. С современными наградами дело обстояло лучше. В музее были представлены практически все подлинники медалей и большинство наиболее распространенных орденов.

Жюль Верн вертел крестик в руках. Даже ленточка сохранилась, хотя ее красная середина настолько побурела, что почти не отличалась от соседних черных полос. «Владимир» – довольно высокий орден, причем вручавшийся за боевые заслуги. Раз на ленте, значит, носился на шее. Третья степень. Давался чинам не ниже генерала. Неплохое приобретение для музея.

Некоторое время молодой человек продолжал перебирать находки, но больше ничего интересного ему не попалось. Он отодвинул лампу в сторону и задумался. Больше всего в этой истории его удивляло поведение Веры. То сама бросается на шею, то ведет себя холодно и отчужденно, точно между ними ничего и не было. В чем причина? Влияние этой чертовой Амалии? Возможно, но только ли? Девчонка ему, безусловно, нравится. Он не возражал бы связать с ней жизнь. Связать жизнь? Погоди, погоди… Двое его предшественников уже вынашивали подобные планы, однако стремление жениться на Вере плохо для них кончилось. Во всяком случае, так объясняет их убийства сама Вера. А как обстоит на самом деле? Случайность ли это или?.. Или происки баронессы? Нет, не может быть! Это очевидная чепуха!

Жюль Верн покачал головой, отгоняя морок. Глаза слипались. Хотелось спать. Он поднялся, сунул орденский крестик в карман, вышел из лаборатории и спустился на первый этаж. Там, среди экспонатов, имелся диван невероятных размеров, на котором очень удобно дремать. Покемарит пару часов, и порядок.

Разбудил Жюля Верна некий посторонний звук. Он машинально взглянул на светящийся циферблат наручных часов. Ого! Почти двенадцать. Неплохо вздремнул. Вставать не хотелось. Можно заночевать и в музее, но нужно бы раздеться. Но все-таки что нарушило его сон? Может, мыши? Здесь наверняка живут мыши, вот только что они едят? Грызут экспонаты? Или предметы интерьера? Свечи, например… Нет, мышей нужно извести. Придется обратиться в санэпидемстанцию. Пусть придут и сделают дезинфекцию.

Шорох раздался вновь. Шел он из прихожей, и Жюль Верн тут же понял: мыши так не шуршат. В музей явно кто-то проник. Но кто? Ключи от входной двери, кроме него самого, имелись только у отца. Может, он? Поздновато, конечно. Однако отец мог хватиться Жюля Верна и начать его искать. Чепуха. У отца всегда при себе телефон. Мог бы и позвонить. Да и не в его правилах бегать по городу и разыскивать взрослого сына. Значит?.. Значит, в музей проник вор. Такой вариант совсем не исключен. Попытки уже имели место… Правда, он считал, их делали соседские мальчишки, привлеченные видом старинного оружия: сабель и шпаг, кремневых ружей и пистолетов. Конечно, и для более разборчивого грабителя здесь есть чем поживиться. Вот он и явился за добычей. Рано или поздно так и должно было случиться. Интересно, вор один или орудует целая шайка? И каким образом проникли в музей? Взломали дверь или открыли ее отмычкой? Да, собственно, какая разница? Посторонние в музее, и нужно от них избавиться. Как же поступить? Проще всего вызвать милицию.

Жюль Верн достал из кармана мобильник. Голубым светом вспыхнул дисплей. Он набрал номер. «На вашем счете не осталось средств», – мелодично пропел женский голос.

Вот черт! Как же он забыл об этом? Собирался купить абонентскую карту, да замотался… Ладно. Не стоит брать в голову. Нужно искать другие варианты.

В музее имелся обычный телефон, но он находится в подсобке, и до него еще нужно добраться. А это может спугнуть вора или, наоборот, подвигнуть его на решительные действия. На решительные действия?.. Он что же, будет убивать его, Жюля Верна? Из-за чего? Из-за нескольких железяк и старых монеток? Бред! А может, это все-таки отец явился? Окликнуть? А если не отец? Нет-нет! Не стоит принимать поспешных решений. Нужно подумать. Вор не знает, что в музее кто-то есть. А если знает? Он наверняка видел: во дворе стоит машина. Видел и полез? Ерунда! Этого просто не может быть! Но ведь в прихожей тем не менее кто-то копошится. Значит… Значит, это не вор. Тогда кто? Выходит, все-таки отец. Но отец бы сразу же включил свет, а этот блукает в потемках. Что же делать? Придется вставать и разбираться.

– Эй, кто там?! – крикнул Жюль Верн.

Прислушался. Тишина. Шорохи стихли.

– Кто там?! – вновь заорал молодой человек. – Чего вам тут надо?!

Послышался новый шорох, и что-то с грохотом упало.

«Канделябр уронил», – понял Жюль Верн. Никакой это не вор. Тогда кто? Ну, конечно! Он просто забыл затворить за собой дверь, когда явился сюда под вечер. Забыл закрыть дверь, и сюда забрался пьяный или бомж.

Жюль Верн вскочил с дивана и включил освещение. Вначале он никого не увидел, однако из прихожей доносилась какая-то возня. Молодой человек снял со стены зазубренную саблю, повидавшую многое на своем веку, и на цыпочках направился в прихожую. Тут оказалось темно. Жюль Верн включил свет и обомлел. На полу барахтался абсолютно голый мужик.

– Вы кто?! – изумленно воскликнул молодой человек.

Мужик ничего не отвечал, лишь делал неуклюжие попытки подняться.

Точно, алконавт.

– Ты кто такой?! – воскликнул Жюль Верн. – И почему без штанов?

Тот поднял голову на вопрошающего, и молодой человек узрел: никакой это не пьяница. Человек был скорее похож на тяжелобольного. Лицо его казалось абсолютно бессмысленным, какое-либо выражение на нем отсутствовало, рот раскрыт, глаза – два оловянных кругляша. Но самое страшное – по всему телу, от груди по всей ее длине и до паха, шел грубый шов. На нитках запеклась сукровица. Да и само тело имело синеватый оттенок, к тому же было покрыто багрово-фиолетовыми пятнами, словно ядовитой сыпью.