Алексей Атеев - Пригоршня тьмы

– Петя, любовь моя! Ну хочешь, я встану перед тобой на колени! – неожиданно грозно выкрикнула Хлудова. На соперницу она пока не обращала внимания.

Серегин побледнел и поднялся. Роковой час наступил.

Законная жена понемногу начала кое о чем догадываться. Выражение лица у нее изменилось и стало похоже на то, которое бывает у хозяйки, узревшей в своей кухне мышь. На нем читались одновременно гадливость, стыд, что в ее святая святых водятся подобные животные, и охотничий азарт.

Тем временем Хлудова рухнула перед ненаглядным Петей на колени.

Серегин, что называется, потерял лицо. Он был настолько сконфужен, что, сам того не замечая, стал ковырять пальцем в носу.

Однако законная супруга, быстро оценив ситуацию, решила действовать, и действовать незамедлительно.

– Позвольте, гражданочка, – вкрадчивым тоном начала она, – что это вы себе позволяете?

Хлудова словно и не слышала этой реплики. Она поползла по полу к пятившемуся от нее Серегину, пытаясь обнять его за ноги.

– Слушай, ты! – сменив тон, прорычала разлучница. – Убирайся из моего дома!

На этот раз ее услышали. Хлудова повернулась к сопернице. На миг все замерли… Потом Хлудова поднялась с колен и выпрямилась. Лицо ее приняло каменное выражение, только глаза горели неугасимой ненавистью. Она спокойно положила платок в сумочку и достала оттуда какой-то предмет, который в вечернем полумраке супруги не сразу разглядели. Воспользовавшись замешательством, несчастная стала выдергивать стеклянную, плотно притертую пробку, точно чеку из гранаты. Наконец это ей удалось. Поза и жуткая решимость, застывшие на ее лице, напоминали известную картину Сурикова «Боярыня Морозова». Серегина среагировала молниеносно. Не дожидаясь, пока смертельный веер кислоты коснется ее лица, она бросилась на пол, схватила и дернула на себя ноги террористки. Та грохнулась оземь. Однако кислота обильно оросила все кругом. Синтетическая скатерть на столе вздыбилась и стала расползаться. Та же участь постигла ковер. Зашипев, начал плавиться транзисторный приемник. Несколько мелких капель попало и на лицо Серегину. Боль привела его в чувство. В бешенстве он бросился на распластанную на полу «возлюбленную» и стал выкручивать ей руки. Та взвизгнула от боли.

– У нее кислота! – кричал Серегин. – Осторожно! Неси веревки, ее надо связать.

И пока жена второпях искала веревки, он крепко держал поверженную героиню. При этом он несколько раз крепко саданул ее головой об пол, приговаривая:

– Я тебе покажу любовь, стерва!

Хлудова шипела как змея и пыталась укусить недавний предмет обожания.

Тетя Катя вернулась домой и начала готовить ужин-перекуску, как она выражалась. Сегодня она гремела кастрюлями громче, чем обычно. К слову сказать, страстный монолог Фроси задел ее меньше, чем остальных. Может, причиной было более примитивное мышление, чем у подружек, или нервы у нее были крепче. Посражайтесь-ка много лет в коммунальных баталиях, и у вас они станут как стальные канаты! Как бы там ни было, но тетя Катя оставалось спокойной. Однако разговор возле подъезда не шел у нее из головы. Она давно подозревала Фишкиных в чем-то подобном. Фрося точно в воду смотрела.

Но нужны были факты. Тетя Катя задумалась, пытаясь восстановить подробности Фросиной речи.

«Нужно выключить все электроприборы, – вспомнила она, – и посмотреть, будет ли после этого работать счетчик». Так она и сделала. После чего, почему-то на цыпочках, вышла в подъезд, открыла панель, за которой находились электросчетчики, и посмотрела на свой. Колесико, хотя и очень медленно, но вращалось.

«Ага, – подумала тетя Катя, – Фроська-то была права. Воруют!»

Она вернулась домой, села на продавленную кушетку и задумалась. Нужно было действовать. Но как? Проще всего отправиться к Фишкиным и устроить скандал. Скандалов тетя Катя не боялась. Она уже переживала перипетии предстоящей битвы. Пульс участился, мысли, обычно вяло текущие, побежали вскачь. Тетя Катя пришла в тревожное и одновременно приятное возбуждение, предшествовавшее любому скандалу. Она спустилась на лифте и прошла в соседний подъезд, где проживали ненавистные Фишкины. Вот и пятый этаж. Катя нажала кнопку звонка. За дверью заиграла какая-то переливчатая мелодия.

«Вот ведь – даже звонок у них не как у людей», – злобно подумала тетя Катя. Она прислушалась. За вражеской дверью было тихо.

«Затаились, – злорадно констатировала тетя Катя, – боятся открывать».

Она снова что есть силы надавила кнопку. За дверью опять запиликало. Однако Фишкины в бой вступать не желали. И тут она вспомнила, что когда они сидели на скамейке, еще до прихода Фроси, то наблюдали, как Фишкины всей семьей садились в автомобиль. Сам Фишкин вышел из подъезда с канистрой, жена и дети несли в руках сумки, спортивные принадлежности и тащили на поводке мохнатую собачонку. Хлудова еще сказала: «На дачу, видать, собрались».

Если никого нет дома, работает ли счетчик? Она открыла панель и уставилась на счетчик Фишкиных. Тот тоже чуть заметно вращался.

Вернувшись к себе, она первым делом взглянула на счетчик. Он продолжал работать. Тетя Катя легла на кушетку и от огорчения уснула.

Ей приснился ужасный сон.

Сон был все на ту же тему. Семейство Фишкиных воровало у нее электроэнергию. Причем делало это весьма необычным способом. Правда, и электроэнергия выглядела довольно странно. Она находилась в огромных картонных ящиках наподобие тех, в которые упаковывают телевизоры. Огромное количество ящиков с электричеством размещалось в квартире тети Кати. Фишкины были похожи на крыс и ступали так же бесшумно. Они цепочкой крались по ее квартире, осторожно брали ящики, которые, очевидно, были очень легкими, и исчезали вместе с ними в стене. Потом появлялись снова и уносили очередную порцию электричества. Один раз ящик, который несла жена Фишкина, приоткрылся, и тетя Катя увидела само электричество. Оно напоминало сахарную вату, но слабо светилось.

Фишкины сновали туда и сюда, но электричество не убывало. Ящики в огромном количестве продолжали занимать всю площадь комнаты. Продолжалось это довольно долго, но тут раздалась мелодичная трель дверного звонка, и Фишкин поднял руку.

– Все, – сказал он, – шабаш! Теперь нужно подкрепиться. – Он кивнул жене. Та убежала сквозь стену и притащила большую коробку, но теперь не с электричеством, а длинную и плоскую. Она раскрыла коробку и достала из нее куклу. Тетя Катя явственно видела, что это именно кукла, фарфоровое личико, нарисованные карие глазки, вьющиеся светлые кудри, но теперь одновременно это была совершенно живая девочка лет десяти.

– Пора попить крови христианских младенцев, – весело сообщил Фишкин. И вдруг тетя Катя с ужасом поняла, что это вовсе не Фишкин, а Фрося. Богомолка достала из кармана огромный нож и стала аккуратно резать девочку-куклу на части. При этом истязаемая сохраняла на лице безучастное выражение.