Алексей Атеев - Код розенкрейцеров

– Но ведь я не частное лицо, пытающееся удовлетворить свое любопытство.

– Я же сказала: это семейная тайна. И не пытайтесь на меня давить! Я бы вообще могла вам ничего не рассказывать.

– Ну хорошо. – Валера решил подойти с другого боку: – А как он выглядел, этот самый Пеликан?

– Этот самый Пеликан, – передразнивая его, сказала хозяйка, – очень пожилой, я бы сказала, старый человек, Он не русский, поскольку говорил с акцентом. По-моему, немецким или прибалтийским. Жил он в ужасающей нищете, хотя, несомненно, знавал лучшие времена.

– А что было потом?

– Мы поговорили, и я уехала. Больше я его не видела.

– Так он жив или умер?

– Вот этого не знаю.

– А как мне его найти?

– Очень просто. Пойдете на вокзал, сядете на пригородный поезд, доедете до станции Забудкино, там спросите. Деревушка маленькая. Все всех знают. Именно таким способом нашла его я.

– Спасибо, – сказал Валера, поднимаясь. – Я вам оставлю свой телефон, если появится еще какая-нибудь информация или желание увидеться со мной, позвоните.

Елена Сергеевна несколько иронически кивнула, на этом они и расстались.

«Значит, – размышлял Валера, возвращаясь в гостиницу, – между Пеликаном и Донскими действительно есть какая-то связь. Аноним не солгал. Но какая? Почему эта красотка не хочет рассказать о своем разговоре с Пеликаном? Семейная тайна… Что уж за страшная такая тайна? Короче говоря, нужно завтра ехать в это Забудкино, будь оно неладно».

Валера сошел на пышущий жаром гравий, оступился и чуть не упал. Он в сердцах чертыхнулся: тоже мне – станция, даже перрона не имеется!

Солнце стояло прямо над головой и палило нестерпимо. Очень хотелось пить. Два часа, проведенные в душном, на три четверти пустом вагоне, тоже не улучшали настроения. Станция – невысокий беленый домишко – производила впечатление убогости. Кругом никого. Вместе с Валерой сошел только пожилой гражданин, по виду рыбак. На это предположение наталкивали связка удочек, высокие резиновые сапоги и клеенчатый пыльник.

«Не жарко ему в таком облачении?» – не без раздражения подумал Валера и сглотнул слюну.

Рыбак пошел своей дорогой, не обращая на него внимания, а товарищ Жданко в растерянности завертел головой, ища, кого бы спросить о местонахождении неведомого Пеликана.

Из здания станции вышел человек в промасленной робе и равнодушно скользнул взглядом по Валере.

– Скажите, – обратился тот к промасленному, – где тут проживает гражданин Пеликан?

Промасленный искоса глянул на Валеру, и в глазах его мелькнула насмешка.

– Утки тут проживают, – отозвался он, – гусей полно, но вот пеликанов отродясь не видывали.

Валера хотел отругать нахала, позволившего себе зубоскалить представителю органов, наделенному к тому же особыми полномочиями, но предпочел не связываться с деревенщиной. Скажи ему, кто перед ним, небось в штаны наложит. Пусть себе идет.

– Вы ищете Пеликана? – услышал он за спиной и живо обернулся.

Перед ним стоял старичок с удочками. Интересно, как он услышал вопрос, ведь находился далеко впереди?

– Именно, – свысока глянул на него Валера, подозревая новую насмешку.

– Но он давно умер, – как бы сожалея, произнес старичок.

– Как давно?

– Года как три, – старичок повернулся и пошел прочь.

– Погодите! – закричал Валера. – А после него… Родственники…

– Никого у него не было, – обернувшись, сказал старичок. – Дом пустовал какое-то время, а потом там дачники поселились.

«Ну вот, приехали», – горестно подумал Валера. Какого черта он тащился по жаре в эту дыру…

– А дачники? – спросил он, ни на что не надеясь. – Как бы их увидеть?

– Пойдемте, я провожу, – охотно предложил рыбак. – А вы что же, из собеса?

– Нет, не из собеса, – веско ответствовал товарищ Жданко, – но тоже по государственной надобности.

– О! – удивился старичок. – Тогда конечно… Пойдемте, государственный человек.

Они двинулись по каким-то закоулкам, едва заметным тропкам, заросшим мокрецом и усеянным гусиным пометом. Из-под ног Валеры, испугав его до полусмерти, выскочила громадная жаба и шмякнулась в траву, словно котлета. И внезапно, к своему глубокому удивлению, товарищ Валера испытал на несколько секунд ощущение абсолютного счастья. Все это: дырявые покосившиеся плетни, петляющие тропки, заросли неведомых городскому человеку растений, а главное, сверкающий, словно капля росы на лепестке розы, летний день во всем своем великолепии – на мгновение оглушило пытливого сыщика, и он вдруг понял, что, если даже ничего не обнаружит, никогда не забудет эту станцию, старика с удочками, торчащие в небо колодезные журавли…

– Пить хочется, – ни с того ни с сего сказал он, обращаясь к спине рыбака.

Тот живо обернулся.

– Пи-ить?! Это мы сейчас. Эй, хозяйка! – крикнул он куда-то за плетень. – Дай-ка напиться.

– А пожалуйте, батюшка, – высунулась из-за редких прутьев полная женская рука с деревянным почерневшим ковшом.

– Пейте на здоровье, государственный человек, – умильно сказал старичок, протягивая Валере ковш.

Валера глотнул ледяной, ломящей зубы воды и почувствовал, что вот-вот потеряет сознание. В голове зазвенели отдаленные скрипки на одной ноте, выводящие печальную руладу. Он покачнулся, но тут же пришел в себя и глубоко вздохнул.

– Бывает, – сказал старичок, распознав его состояние, – если на жаре ледяной воды хлебнуть… Бывает… Ну ничего, вот-вот придем.

И действительно, вскоре они поравнялись с крайним домиком, стоящим почти в лесу.

– Здесь и коротал остаток жизни вышеозначенный Пеликан, – сказал проводник. – А сейчас тут живет один ученый со своей семьей. Прощевай, государственный человек, я пошел на озеро. – Он кивнул Валере и отправился восвояси.

Государственный человек обошел забор и остановился перед невысокими воротами, прибитыми прямо к двум высоченным соснам. Не заходя внутрь, он заглянул через ворота и увидел весьма соблазнительное зрелище.

Полуголая молодая женщина мыла голову. Перед ней на столе стояли деревянный ушат и два ведра с водой. Женщина намылила голову, потом окунула ее в ушат и в довершение облилась из ковша. Мокрые длинные пряди облепили спину. Крепкое загорелое тело, маленькие, чуть увядшие груди, покатые плечи, полноватые бедра сверкали под солнечными лучами.

Валера отпрянул, опасаясь, что его присутствие сейчас обнаружат и обвинят в непристойном поведении. Он с минуту постоял, переводя дыхание, потом снова глянул за ворота. На этот раз женщина отжимала мокрые волосы, скрутив их в узел. Единственная ее одежда – голубенькие трусики насквозь промокли, и она была все равно что голая.

Во рту у государственного человека вновь пересохло. Он отошел от ворот и заходил между соснами, ожидая, когда закончатся водные процедуры.