Алексей Атеев - Код розенкрейцеров

– Вам плохо, дедушка? – участливо спросила какая-то незнакомая девочка.

– Ничего-ничего, уже проходит, – произнес он через силу.

– Может быть, «Скорую» вызвать?

– Спасибо, милая. Мне уже лучше.

Девочка ушла. Что же это со мной, испугался мукомол, неужели давление?!

Он сделал осторожный шаг, потом еще один. Вроде все в порядке. Чуть успокоившись, потрогал лоб. Холодный. Может быть, просто переутомился? Сделал еще несколько шагов.

И тут мукомол вспомнил, что дома нет хлеба. Зашел в булочную. Покупателей было довольно много, и он встал в очередь. Занятый своими мыслями, понемножку продвигался вперед, делая шажок за шажком.

– Ой! – закричали совсем рядом.

– Вор!!! – вопил визгливый женский голос. – Вы гляньте!!!

Коломенцев очнулся и посмотрел в сторону кричавшей.

Она тыкала пальцем прямо ему в лицо:

– Вор!!! Вор!!!

К своему ужасу, Игорь Степанович вдруг осознал, что его правая рука находится вовсе не там, где бы ей следовало находиться. Правая рука почтенного мукомола забралась в сумку стоявшей впереди женщины. Коломенцев резко отдернул руку, но было уже поздно.

– Вор!!! – надрывалась крашенная перекисью мадам неопределенных лет. – Нет, вы посмотрите, каков нахал! Я смотрю, такой приличный на вид дядечка, и стоит скромно так, глазки к небу закатил, будто молится, а сам!.. Лазает в ридикюль вот к этой самой гражданке. А главное, на вид такой интеллигентный, даже в шляпе!

– Да он, наверное, специально прикидывается, – поддержал ее старушечий голос. – Все они такие, в шляпах… С виду приличные, а на деле так и норовят в сумку залезть. Да что с ним церемониться, под белы ручки и в милицию. Там разберутся, какой он интеллигент.

– А может, проще надавать по шеям, – раздался молодой нахальный голос.

– Чего там, в милицию? По-нашему, по-народному. По шеяке!

– А если старичку есть нечего? – заступилась за него, как ни удивительно, женщина, к которой он залез в сумочку. – Не от хорошей же жизни старые люди по сумкам лазают. Тем более такие приличные.

– Ну вот, сама же и защищает. А может, они заодно?!

– Да какой он приличный?! Небось всю жизнь по тюрьмам мыкался. А как выйдет, так снова за старое. Не может без этого.

– Намылить ему шею!

Очередь кипела и бурлила, но до рукоприкладства пока не дошло.

– Товарищи, – взмолился Коломенцев. – Господа…

– Ах, господа! – закричала крашеная.

– Вы слышали. Да он не наш! Он – чуждый!

– Шпион!!! – заорал юнец, предлагавший накостылять Коломенцеву по шее.

– Шпиона поймали!!!

– Товарищи, товарищи, я не хотел! Это как-то само собой.

– Смерть шпионам! – закричали в очереди. – Бей его!!!

И могло бы тут случиться совершенно ужасное, но суровый бас неожиданно покрыл визги и вопли:

– Что тут происходит?

Толпа мгновенно распалась, и перед Коломенцевым вырос сурового вида товарищ в синей милицейской форме и фуражке с красным околышем.

– Вот, вора задержали, – робко послышалось из глубин толпы, – к дамочке в сумку залез!

– Этот?! – чудовищного вида палец уперся в грудь Игоря Степановича.

– Он!

– Что-то не похож. Где пострадавшая?

– Я здесь. Не залез он. То есть залез, но не специально. Он – нечаянно.

– А вы что скажете? – обратился милиционер к Коломенцеву.

– Я? Я?

– Вот так всегда, – заключила крашеная, – как воровать – пожалуйста, а как отвечать – у них речь пропадает.

– Ваши документы!

Судорожно шаря по карманам и совершенно ничего не соображая, Коломенцев бормотал что-то про ошибку и случайность, при этом содержимое его карманов вываливалось из пальцев и сыпалось под ноги толпе.

Милиционер поднял с пола пропуск и стал внимательно его изучать.

– Так. Инженер-технолог. Мелькомбинат. Паспорт?!

Коломенцев непослушными руками извлек из пиджака искомый документ.

– Ага! Прописка в порядке. Что это вы, гражданин, себе позволяете?

– Я не хотел, – чуть не плача сообщил Коломенцев, – я прошу меня простить. Я никак не предполагал.

– Простите его, товарищ милиционер, – попросила пострадавшая, – он и вправду не хотел. Старый человек, что с такого взять?

На суровом лице милиционера явственно читалась борьба между служебным долгом и великодушием. Наконец великодушие победило.

– Ладно, папаша, – сказал милиционер, переходя от официального тона на грубо фамильярный. – Вали отсюда, чтоб глаза мои тебя не видели.

Безвольно опустив руки, поплелся Игорь Степанович прочь, забыв о хлебе, да и вообще обо всем на свете. Его шатало. А вслед раздавалось:

– Ишь ты! Жаль, что в участок не сволокли!

Коломенцев, втянув голову в плечи, семенил, точно побитая собака.

«Как же это?! – билось в потрясенном мозгу. – Как же это?!» Впервые в жизни его назвали вором, чуть не избили, а главное – имели все основания так поступить. Ведь он, несомненно, залез в сумку сердобольной гражданки. Но почему?! Почему!!! Приступ клептомании? Но ничего подобного раньше не случалось…

Наконец он отошел достаточно далеко от булочной, остановился и оглянулся. Преследования не наблюдалось. И тут новая ужасная мысль проникла в сознание. А если его видели знакомые? Что тогда? Он схватился за голову и взвыл. Какая-то женщина шарахнулась в сторону и покрутила пальцем у виска.

Видели! Видели! Несомненно, видели! Он вспомнил, что в толпе в булочной мелькали ехидно улыбающиеся лица сослуживцев. Сколько пересудов теперь будет на службе. Пальцем тыкать начнут. Вор! Он – Игорь Степанович Коломенцев – вор!

Мукомол, словно оживший мертвец, механической походкой поднялся на свой этаж, отворил входную дверь, потом дверь в свою комнату и, как был в костюме и шляпе, рухнул на кровать. Его разум был не в силах понять произошедшее, а совесть, потрясенная случившимся, требовала правдоподобного объяснения.

«Как же могло случиться, – пытаясь размышлять взвешенно и беспристрастно, думал Игорь Степанович, – что на шестьдесят четвертом году жизни я вдруг стал вором?» Он многое пережил в жизни, знал и горе, нужду и голод, но никогда не брал ничего чужого. Лучше бы его назвали убийцей, чем вором. «Как жалок тот, в ком совесть нечиста», – всплыли в памяти строки Пушкина. Именно! Именно!!!

Что же делать?

А может, не стоит так уж стенать и каяться? Что, собственно, произошло? Залез в сумку? Да этого просто не может быть! Случайно в толкотне его рука оказалась прижата к сумке гражданки. Сумка, очевидно, была открыта. По чистой случайности рука скользнула в сумку. Все очень просто. Ведь даже милиционер, страж порядка, понял, что Коломенцев не вор. Да и в толпе звучали слова в его защиту. Ну какой он, помилуйте, вор?!

Будь Коломенцев обычным советским человеком, воспитанным в условиях всеобщего равенства и презрения к частной собственности, он бы удовлетворился подобными доводами. Но Игорь Степанович образовался в те легендарные времена, когда вокруг понятия «честь» разводили антимонии, непонятные современному человеку. Игорь Степанович был соткан из условностей и предрассудков. Не зря он в беспамятстве воскликнул в булочной: «Господа!» И это на сорок втором году советской власти?! Поразительно!