Японские квайданы. Рассказы о призраках и сверхъестественных явлениях

Большая часть японской литературы о бабочках, за исключением некоторых стихов, вероятно, китайского происхождения, и даже древнее национальное эстетическое понимание этого предмета, которое нашло такое восхитительное выражение в японском искусстве, песнях и традициях, возможно, появилось под китайским влиянием. Китайское происхождение объясняет, почему японские поэты и живописцы так часто выбирали для своих гэимё, или профессиональных псевдонимов, такие имена, как Тому ("Сон бабочки"), Ито ("Одинокая бабочка") и т. д. И даже теперь такие гэимё, как Тохана ("Бабочка-цветок"), Токити ("Бабочка-удача") и Тоносукэ ("Бабочка-помощь") берут себе танцовщицы. Помимо артистических имен, имеющих отношение к бабочкам, все еще используются настоящие личные имена (ёбина), такие, как Кото, или То ("Бабочка"). Их носят, как правило, только женщины, хотя имеются некоторые странные исключения... Я могу упомянуть, что в провинции Муцу все еще существует любопытный древний обычай называть самую молодую дочь в семье именем Тэкона, – странное слово, не употребляющееся в других местах, которое на диалекте муцу обозначает бабочку. В классический период это слово также обозначало красивую женщину... Также возможно, что некоторые сверхъестественные японские верования, касающиеся бабочек, имеют китайское происхождение, но эти верования могут быть древнее, чем сам Китай. Наиболее интересное верование – это то, что душа живого человека может блуждать в облике бабочки. Это убеждение породило некоторые интересные представления. Например, если бабочка влетает в вашу комнату для гостей и садится на бамбуковую ширму, человек, которого вы любите, направляется повидать вас. То, что бабочка может быть чьей-либо душой, не является причиной для того, чтобы бояться ее. Однако были времена, когда даже бабочки могли внушать опасение, появляясь в огромном количестве. Японская история указывает на такой случай. Когда Тайра-но Масакадо тайно готовился к своему знаменитому бунту, в Киото появился такой огромный рой бабочек, что люди испугались, считая это предзнаменованием грядущего зла... Возможно, бабочки считались душами тысяч обреченных на гибель в сражении, взволнованными накануне войны каким-то таинственным предчувствием смерти.

В японских верованиях бабочка может быть душой как живого, так и умершего человека. Действительно, традиционно души принимают облик бабочки, чтобы возвестить факт своего окончательного оставления тела. По этой причине с любой бабочкой, которая влетает в дом, нужно обращаться доброжелательно.

К этому верованию и различным убеждениям, основанным на нем, восходит множество аллюзий в народной драме. Например, существует хорошо известная пьеса "Тондэ-дэ-ру-Кото-но-Кандзаси" ("Летающая шпилька Кото"). Кото – красивая женщина, которая убивает себя из-за ложных обвинений и жестокого обращения. Ее мститель долго ищет виновника несправедливости. Но, наконец, шпилька умершей женщины превращается в бабочку и направляет мстителя, порхая над местом, где скрывается злодей.

Конечно, те большие бумажные бабочки (о-то и мэ-то), которые фигурируют на свадьбах, нельзя наделять сверхъестественным значением. Как эмблемы, они просто выражают радость жизненного союза и надежду, что супружеская пара сможет прожить вместе жизнь, как пара бабочек легко парит через сад – летая вверх, вниз, но никогда не разлучаясь.

Небольшая подборка хокку о бабочках поможет проиллюстрировать интерес японцев к эстетической стороне предмета.

Нуги-какуру [86] Хаори сугата но Кото кана! (Подобно снимаемому хаори – так выглядит бабочка.)

Торисаси но Сао но дзама суру Кото кана! (Ах, бабочка продолжает попадаться на пути сачка ловца птиц [87])

Цуриганэ ни Томаритэ нэмуру Кото кана! (Сев на храмовый колокол, бабочка спит.)

Нэру-ути мо Асобу-юмз во я – Куса но то! (Даже когда она спит, ей снится игра – ах, эта травяная бабочка! [88])

Оки, оки ё! Вага томо ни сэн, Нэру-кото! (Бабочка, не спи! Ну, проснись же поскорее – давай с тобой дружить! [89])

Каго но тори То во ураяму Мэцуки кана! (Какое грустное выражение в глазах этой посаженной в клетку птицы! – Завидует бабочке!)

То тондэ – Кадзэ наки хи то мо Миэдзари ки! (Даже при том, что день безветренный, бабочки трепещут! [90])

Ракква эда ни Каэру то мирэба – Кото кана! (Я видел, что упавший цветок вернулся на ветку – но это просто была бабочка! [91])

Тиру-кана ни – Каруса арасоу Кото кана! (Как бабочка хочет сравниться в легкости с падающими цветами! [92])

Тото я! Онна но мити но Ато я саки! (Вот бабочка на пути женщины – то порхает позади нее, то впереди!)

Того я! Хана-нусубито во Цукэтэ-юку! (Ах! Бабочка! – Она преследует человека, который украл цветы!)

Аки но то Томо накэрэба я; Хито ни цуку! (Бедная осенняя бабочка! – Оставшись без товарища, она следует за человеком!)

Оварэтэ мо, Исогану фури но Тото кана! (Ах, эта бабочка! Даже когда ее преследуют, она не спешит.)

То ва мина Дзиу-сити-хати но Сугата кана! (Что касается бабочек, они все выглядят на семнадцать-восемнадцать лет [93].)

То тобу я – Коно ё но урами Наки ё ни! (Как веселится бабочка – будто нет никакой вражды в этом мире!)

То тобу я, Коно ё ни нодзоми Най ё ни! (Ах, бабочка! Она веселится, будто ей в этой жизни ничего больше не надо!)

Нами но хана ни Томари канэтару, Кото кана! (Посчитала трудным сесть на похожую на цветок пену волн – бедная бабочка!)

Муцумаси я! – Умарэ-каварэба Нобэ но то! (Если (в нашей следующей жизни) мы родимся в телах бабочек, порхающих над вересковым полем, то, может быть, мы будем счастливы вместе! [94])

Надэсико ни Тото сироси – Тарэ но кон? [95](На розовом цветке сидит белая бабочка: интересно, чья это душа?)

Ити-нити но Цума то миэкэри – То футацу. (Жена на один день наконец появилась – пара бабочек!)

Китэ ва мау, Футари сиддзука но Кото кана! (Приближаясь друг к другу, они танцуют, но, встретившись, замирают. Ах, эти бабочки!)

То во оу Кокоро-мотитаси Ицумадэмо! (Вот бы у меня всегда было желание гоняться за бабочками! [96])

Помимо этих примеров поэзии о необыкновенных бабочках, я хотел бы привести любопытный пример японской литературной прозы на ту же самую тему из древней книги "Муси-исамэ" ("Наставление насекомому"), которая имеет форму беседы с бабочкой. На самом деле это дидактическая аллегория.

"Теперь, под весенним солнцем, ветры нежны, цветут розовые цветы, травы мягкие, сердца людей довольные. Бабочки повсюду радостно порхают: так много людей теперь сочиняют китайские и японские стихи о бабочках.

И в это время года, о Бабочка, действительно время вашего яркого процветания: столь красивы вы теперь, что в целом мире нет ничего более красивого. По этой причине все другие насекомые восхищаются вами и завидуют вам; нет среди них тех, кто бы не завидовал вам. Но не только одни насекомые относятся к вам с завистью: люди также и завидуют вам и восхищаются вами. Сосю из Китая во сне принял ваш облик; а Сакоку из Японии принял ваш облик после смерти и после этого явился как призрак. Но вы не только внушаете насекомым и человеку зависть – даже вещи без души меняют свою форму на вашу; взгляни на ячмень – и он превращается в бабочку [97].