Лорел Гамильтон - Жертва всесожжения

За три минуты меня три раза достали по пейджеру. Сперва Мак-Киннон, потом Дольф и чей-то неизвестный номер. Этот аноним вызывал меня за десять минут дважды. Черт его побери. Я заехала на бензоколонку и первым позвонила Дольфу.

– Привет, Анита.

– Как ты всегда знаешь, что это я?

– Не всегда.

– Что стряслось?

– Ты нам нужна на новом месте.

– Я только еду к Мак-Киннону, к церкви.

– Пит здесь со мной.

– Звучит зловеще.

– Мы везем тут в больницу одного вампира.

– В гробу?

– Нет.

– Как же тогда?..

– Он лежал на ступенях, завернутый в одеяла. Врачи не думают, что он доедет. Но он из некоего дома, принадлежащего Церкви. У нас тут женщина, дважды укушенная, и она говорит, что этот вамп охранял младших вампиров, которые все еще внутри. Она вроде как волнуется, что будет, когда младшие вампиры поднимутся, а сторожа, чтобы их усмирить или накормить, не будет.

– Накормить? – переспросила я.

– Она говорит, что каждый из них отпивает из сторожа понемногу в начале ночи. Без этого, она говорит, слишком сильный получается голод, и они становятся опасны.

– Ну просто кладезь информации.

– Анита, она боится. У нее два укуса на шее, но она боится.

– Черт побери, – сказала я с чувством. – Дольф, я приеду, но, честно говоря, не понимаю, что ты хочешь, чтобы я сделала.

– Ты у нас эксперт по вампирам, ты мне и скажи.

Чуть-чуть враждебности в голосе.

– Я подумаю по дороге. Может, пока доеду, что-нибудь придумаю.

– До того, как их легализовали, мы бы просто их сожгли.

– Ага, – сказала я. – Добрые старые времена.

– Ага, – согласился он. Кажется, он не уловил иронии. Впрочем, с Дольфом никогда наверняка не знаешь.

Я набрала третий номер. Ответил Ларри.

– Анита?

Голос у него был напряжен и полон боли.

– Что случилось? – спросила я, и внезапно у меня пересохло горло.

– У меня все путем.

– По голосу не скажешь.

– Я просто слишком много сейчас бегал со швами на спине. Надо принять таблетку, но тогда я не смогу вести машину.

– Так тебя надо подбросить?

Секунды две он помолчал, потом ответил:

– Да.

Я знала, чего ему стоило обратиться ко мне. Он только-только начинал без меня выезжать с полицией на преступления. И то, что он не смог выдержать до конца без моей помощи, наверняка его грызло. Я бы на его месте жутко переживала. Я бы даже и не позвонила. Я бы держалась, пока не сдохла бы. Это я не Ларри осуждаю, а себя. Он иногда бывал умнее меня, и сейчас был именно такой случай.

– Ты где?

Он дал мне адрес, и это было близко. Повезло нам.

– Я в пяти минутах от тебя, но домой тебя отвезти не могу. Еду на очередное место преступления.

– Мне лишь бы не вести машину. А то уже все внимание уходит на то, чтобы не слететь с дороги. В такой момент полагается прекратить вождение.

– Ты действительно умнее меня, Ларри.

– Ты в такой ситуации помощи бы не просила.

– Ну... да.

– А когда попросила бы?

– Когда съехала бы с дороги и пришлось бы вызывать буксир.

Он засмеялся и сделал резкий вдох, как от боли.

– Я тебя жду.

– Я сейчас буду.

– Я знаю, – сказал он. – И спасибо, что ты не сказала мне «я же тебе говорила».

– Я даже этого не подумала, Ларри.

– Честное слово?

– Вот-те крест, и чтоб меня...

– Не надо.

– Ларри, ты становишься суеверным?

Пару секунд он помолчал.

– Да, наверное. Или просто день выдался трудным.

– Ночь будет еще труднее.

– Спасибо, – ответил он. – Как раз то, что я хотел услышать.

И он повесил трубку, не попрощавшись.

Может, и Дольфа я тоже научила не прощаться. Может, я всегда приношу дурные новости, и все хотят побыстрее закончить разговор.

Да нет.

Я думала, что Ларри будет сидеть в машине. Он же стоял, прислонившись к ней. Даже издали было видно, что ему больно: спина напряженно выпрямлена, и он старается не двигаться более необходимого. Я подъехала. Вблизи он выглядел даже еще хуже. Белая рубашка вымазана сажей. Летние брюки были коричневыми, поэтому они пострадали не так заметно. От лба до подбородка тянулась черная полоса. От черных кругов синие глаза казались темнее, будто сапфиры в агатовой оправе. И глядели эти глаза тускло, будто боль высосала у Ларри все силы.

– Господи, ну и хреновый же у тебя вид!

Ларри чуть не улыбнулся:

– Спасибо. Как мне не хватало слов ободрения!

– Прими таблетку и лезь в джип.

Он было попытался качнуть головой, но резко остановился.

– Нет, если ты будешь вести машину, я могу поехать на следующий пожар.

– Пахнет от тебя, будто на тебе одежда горела.

– А ты совсем свеженькая, – сказал он, и в голосе его прозвучало неодобрение.

– Чем ты недоволен, Ларри?

– Помимо того, что мне в спину будто тычут раскаленной кочергой?

– Помимо этого.

– В машине скажу.

Под хмурым видом Ларри проскальзывала усталость.

Спорить я с ним не стала и пошла к джипу. Несколько шагов – и я поняла, что он не идет со мной. Я повернулась и увидела, что он стоит неподвижно, с закрытыми глазами, сжав опущенные руки в кулаки.

Я подошла к нему.

– Тебе помочь?

– Разве что спину заменить, – буркнул он. – А так все отлично.

Я улыбнулась, взяла его под руку, готовая частично к тому, что он огрызнется, но он не стал. Ему было больно. Ларри неловко шагнул вперед, и я его поддержала. Медленно шли мы к джипу. Когда я подвела его вокруг машины к пассажирской дверце, он дышал быстро и неглубоко. Дверь я открыла, но не очень понимала, как его туда посадить. Как ни старайся, а будет больно.

– Дай мне только держаться за твою руку, и я сам сяду, – сказал он.

Я протянула руку. Он вцепился в нее и сел, слегка при этом зашипев сквозь стиснутые зубы.

– Ты говорила, что на второй день будет больнее. И почему ты всегда права?

– Быть совершенством трудно, – ответила я. – Но я с этим бременем умею справляться. – И посмотрела на него очень честными глазами.

Он улыбнулся, засмеялся и тут же согнулся вдвое от боли, отчего она только усилилась. Несколько секунд он корчился на сиденье. Когда Ларри сумел сесть, он вцепился руками в приборную панель так, что пальцы побелели.

– Боже мой, только не смеши меня!

– Прости, ради бога.

Я достала сзади детские салфетки с ланолином и алоэ – ими отлично стирается кровь. Наверное, сажа тоже.

Протянув Ларри салфетки, я помогла ему застегнуть ремень. Конечно, раны у него болели бы меньше, если не пристегиваться, но без ремней ездить нельзя. Если бы у моей мамы был тогда привязной ремень, она была бы до сих пор жива.

– Прими таблетку, Ларри. Поспи в машине. Я тебя потом отвезу домой..

– Нет, – ответил он настолько решительно и упрямо, что я поняла: его не отговорить. Так зачем пытаться?

– Будь по-твоему. Но чем это ты таким занимался, что у тебя вид, будто ты пытался переменить свои пятна?