Лорел Гамильтон - Жертва всесожжения

– Мы – вампиры, Анита. Ты понимаешь, что это значит? Мы в стороне от вашего мира. То, что с вами случится, нас не касается.

– Ерунда! Какие-то фанатики пытаются снова устроить Инферно. Это вас еще как коснется! Томасу и Гидеону пришлось отбивать штурм, пока ты спал. Это тоже тебя касается.

– Не важно. Мы в мире сем, но не от мира сего.

– Послушай, в тысяча пятисотом году или когда еще это вполне могло быть правдой, но в ту минуту, когда вампиры стали легальными гражданами, это переменилось. Одного вампира увезли в больницу на «скорой». Врачи пытаются изо всех сил сохранить ему жизнь – что бы она ни значила для вашей породы. Пожарные рискуют собой, вытаскивая вас из горящих домов. Фанатики вас пытаются убить, но мы, остальные, вас спасаем.

– Тогда вы глупцы, – сказал он.

– Может быть. Но мы, несчастные человечишки, даем клятву служить и защищать. И свои обещания чтим.

– Ты хочешь сказать, что мы – нет?

– Я хочу сказать, что если вы нам не поможете, здесь и сейчас, то вы недостойны зваться советом. Вы – не лидеры. Вы паразиты, живущие за счет страха своих последователей. Истинные лидеры не дают истреблять свой народ, если могут его спасти.

– Паразиты. Я могу передать остальным членам совета твое высокое о нас мнение?

Теперь он разозлился. Я это слышала через трубку, будто от нее несло жаром.

– Скажи, если хочешь. И отметь вот что в моих словах, Странник: вампирам не удастся с легальным гражданством получить одни только права. У них возникают еще и обязанности перед законом людей, который признал их легальными.

– Это действительно так?

– Это действительно так. Ваше таинственное «в мире сем, но не от мира сего» в прошлом могло работать – но прошу вас пожаловать в двадцатый век, потому что именно это и означают слова «легальный статус». Если вы граждане, которые платят налоги, владеют предприятиями, женятся, заводят детей, получают наследство, – то уже нельзя прятаться в склепе и считать десятилетия. Вы теперь от мира сего.

– Я подумаю над твоими словами, Анита Блейк.

– Когда я повешу трубку, я войду в этот дом. Мы будем выносить вампиров в мешках для трупов, чтобы прикрыть их на случай обвала свода. Если они в это время восстанут упырями, будет кровавая баня.

– Я в курсе этих проблем.

– А ты в курсе, что это присутствие совета дало им энергию встать так рано? – спросила я.

– Мне не под силу отменить действие, которое наше присутствие оказывает на младших вампиров. Если Малкольм претендует на положение Мастера, то его долг – защитить свой народ. Я это за него сделать не могу.

– Не можешь или не хочешь?

– Не могу.

Гм!

– Может быть, я переоценила твои силы. В таком случае приношу свои извинения.

– Принимаю, и я понимаю, насколько редко ты извиняешься за что бы то ни было, Анита.

Телефон щелкнул и умолк.

Я нажала кнопку, отключив гудок в линии.

Дольф подошел, пока я вылезала.

– Ну?

Я пожала плечами:

– Похоже, придется действовать без поддержки вампиров.

– На них нельзя полагаться, Анита, тем более на их поддержку. – Он взял меня за руку – никогда раньше он этого не делал – и пожал ее. – Вот на что только и можно рассчитывать. На другого человека. Монстрам на нас глубоко плевать. А если ты думаешь, что это не так, то сама себя обманываешь.

Он отпустил мою руку и пошел прочь раньше, чем я смогла придумать ответ. Ну и ладно. После разговора со Странником я не была уверена, что ответ у меня есть.

Час спустя я была одета в защитный костюм – громоздкий как минимум, который в жаре Сент-Луиса тут же превратился в переносную сауну. У запястий и локтей мне перемотали руки тяжелой лентой, герметизируя стык перчаток и рукавов. Дважды с меня спадали сапоги при ходьбе, и потому их тоже примотали лентой. Была я похожа на космонавта, который обратился к плохому портному. Добавляя худшее к плохому, мне на спину нацепили автономный дыхательный аппарат – не акваланг, к счастью, потому что под воду мы не собирались. И на том спасибо.

Маска закрывала все лицо, загубника с регулятором не было, но в остальном это было чертовски похоже на акваланг. Удостоверение ныряльщика у меня было – получила еще в колледже и регулярно подтверждала. Если пропустить, надо проходить весь этот дурацкий курс обучения заново. Подтверждать – это меньше мороки.

Я все медлила натягивать маску. После несчастного случая во Флориде я себе заработала клаустрофобию. Не настолько, чтобы бояться лифтов, но запечатанная в костюме, с маской на все лицо и в защитном шлеме – тут я запаниковала и не знала, что с этим делать.

– А что, это все на самом деле необходимо? – спросила я в надцатый раз. Дали бы мне нормальный пожарный шлем и дыхательный аппарат, я бы справилась.

– Если идешь с нами, то да, – ответила капрал Таккер. То, что она была на три дюйма выше меня, ей не особенно помогало. Обе мы выглядели, будто вышли из магазина дешевой готовой одежды.

– Есть опасность инфекции, если в подвале плавают тела, – пояснил лейтенант Врен.

– А что, там действительно так много воды?

Они переглянулись.

– Ты никогда не была в здании после пожара?

– Нет.

– Когда войдем, поймешь, – сказала Таккер.

– Звучит зловеще.

– Это не нарочно, – ответила она.

У Таккер совсем не было чувства юмора, а у Врена – слишком много. Он был весьма предупредителен, когда мы облачались в костюмы. Лично замотал меня лентой и даже сейчас зря тратил на меня ослепительную улыбку. Но ничего слишком явного, ничего такого, чтобы можно было сказать: «Послушай, у меня уже есть парень». Насколько я поняла, он со всеми так, и я буду выглядеть дурой, если приму на свой счет.

– Надень маску, и я помогу тебе приладить шлем.

Я затрясла головой:

– Вы мне дайте обыкновенный шлем, и я надену маску.

– Если упадешь в воду без герметичного шлема, то от костюма будет толку ноль.

– Рискну, – ответила я.

Таккер пояснила:

– Ты с трудом дошла сюда от грузовика. Когда пообвыкнешь, будет легче, но даже нам иногда трудно бывает устоять на ногах.

Я снова затрясла головой. У меня сердце так колотилось, что дышать было несколько затруднительно. Потом я надела маску, сделала глубокий вдох, и раздался этот ужасный звук. Будто дыхание Дарта Вейдера, но на самом деле это дышала я сама. В воде, в темноте твое дыхание – единственный слышный звук. И он бывает невыносимо оглушителен, когда ждешь смерти.

– Надо затянуть лямку, – сказал Врен и начал подгонять лямку, будто мне было пять лет и меня кутали, чтобы я поиграла в снегу.

– Сама могу! – донесся мой голос из динамика маски.

Врен поднял к небесам руки в перчатках, не переставая улыбаться. Его невозможно было оскорбить – я уже не раз пробовала. Он был из тех добродушных ребят, от которых все отскакивает. Никогда не доверяйте людям, которые постоянно улыбаются. Либо они пытаются что-то продать, либо не очень умны. Врен не показался мне глупцом.