Дин Кунц - Сошествие тьмы

Джек заметил:

— Но и те "зверюшки", с которыми мы столкнулись, тоже были достаточно страшными.

Хэмптон, вышагивая из одного угла в другой, уточнил:

— Существует множество древних демонов, которые способны убить человека одним своим видом.

Джек сделал глоток — сейчас для него это было необходимо.

— Небольшие размеры встреченных вами существ, — рассуждал Хэмптон, — подтверждают мое предположение о том, что Ворота приоткрыты чуть-чуть. Эта щель слишком мала для старших демонов и богов тьмы.

— И слава Богу!

Карвер Хэмптон согласился:

— Да, спасибо за это всем добрым богам.

Ребекка не могла припомнить другой такой ночи. Ветер был таким сильным, что раскачивал машину, и приходилось тратить немало сил на то, чтобы держать руль. "Дворники" разметали снег по лобовому стеклу. Дети спали, и Ребекке было очень одиноко.

Внезапно она услышала какой-то шум под днищем машины: тум-тум. Звук был достаточно громким, чтобы она его зафиксировала, но не таким сильным, чтобы разбудить детей.

И опять: тум-тум.

Ребекка посмотрела в зеркало заднего вида, пытаясь разглядеть, не наехала ли она на что-нибудь. Но заднее стекло было покрыто коркой льда, а из-под колес вылетали такие снопы снега, что из-за них вообще ничего не было видно.

Она взглянула на приборную доску: все в норме, все в порядке. Масло, бензин, напряжение, аккумулятор — никаких признаков неполадок. Спокойны сигнальные лампочки, на месте стрелки приборов. Машина продолжала двигаться сквозь метель. Видимо, подозрительный звук не связан с техникой.

Ребекка проехала полквартала — звук не повторялся.

Затем еще один квартал, второй... Она начала помаленьку успокаиваться.

Спокойно, не нервничай, остынь! Сейчас все нормально, и дальше все тоже будет нормально. С тобой все в порядке. С детьми тоже. И с машиной все в полном порядке.

Тум-тум-тум...

В камине плясали языки пламени.

Лампы со стеклянными абажурами горели мягким светом, в углу мерцали свечи, а в окна заглядывала черная ночь.

— Почему эти существа меня не трогают? Почему колдовство Лавелля не направлено против меня? — спросил Джек.

— Тут может быть только один ответ: никакой Бокор не в силах повредить добродетельному человеку. Такие люди хорошо защищены от злых сил.

— Что вы хотите сказать?

— Только то, что сказал. Вы — добродетельный человек. На совести у вас незначительные грехи.

— Вы, наверное, шутите.

— Нет. Всей жизнью вы заработали иммунитет от темных сил, проклятий и заклинаний колдунов. Даже такие, как Лавелль, не могут вас достать.

— Это какая-то ерунда. — Джек чуть не рассмеялся, представив себя в роли святого. Это не для него.

— В противном случае Лавелль уже давно убил бы вас.

— Я же не ангел.

— А я этого и не говорил. Конечно, вы не святой. Просто добродетельный человек с чистой совестью. Этого вполне достаточно.

— Чепуха. Никакой я не праведник.

— Верно. Считать себя праведником — большой грех, грех самовозвышения и гордыни. Самодовольство, непоколебимая уверенность в собственном превосходстве над остальными людьми, отрицание своих ошибок — все это не ваш удел.

— Вы начинаете меня смущать, — заметил Джек.

— Вот видите? Вы даже не страдаете тщеславием.

Джек поднял свой бокал.

— А как быть с этим? Я выпиваю.

— Напиваетесь?

— Нет. Но зато я нецензурно ругаюсь, даже поминаю всуе имя Господне.

— Это мелкие грехи.

— Я не хожу в церковь.

— Посещение церкви не главное. Важнее всего ваше отношение к окружающим. Запомните это. Видимо, поэтому Лавелль и не может ничего поделать. Вы когда-нибудь воровали?

— Нет, никогда в жизни.

— Обманывали людей в деньгах?

— Я всегда соблюдал свои интересы, но никогда никого не надувал.

— Вам приходилось брать взятки?

— Нет. Полицейский, берущий взятки, — это уже не полицейский.

— Вы клеветник или сплетник?

— Нет. Бросьте эту ерунду.

Джек подался немного вперед и, упершись взглядом в Хэмптона, спросил:

— А как насчет убийств? Я убил двоих. Может ли убийца оставаться добродетельным человеком? Думаю, что не может, и это сильно бьет по вашему основному тезису.

Хэмптон был ошарашен, но быстро пришел в себя.

— Я понимаю, вы имели в виду, что убили тех людей на службе, во время операции?

— Это недостаточно веская причина для оправдания. Убийство есть убийство, разве не так?

— В чем были виноваты эти люди?

— Первый сам был убийцей. Он ограбил несколько магазинов, торговавших спиртным, и каждый раз убивал владельцев. Второй был насильником. Двадцать два изнасилования за полгода.

— Было ли необходимо убивать этих людей? Вы могли взять их, не прибегая к оружию?

— В обоих случаях они первыми открывали огонь.

Хэмптон улыбнулся, и лицо его смягчилось.

— Самооборона — это не грех, лейтенант.

— Да? Почему же мне было так плохо, после того как я нажимал на курок?

Оба раза. Я словно вымазался грязью. Бывает, мне это снится — тела, разорванные пулями моего револьвера.

— Только добродетельный человек способен испытывать угрызения совести из-за убийства таких гадких животных, каких застрелили вы.

Джек покачал головой. Он не чувствовал никакого желания смотреть на себя новыми глазами.

— Я всегда считался обыкновенным средним парнем, не хуже, но и не лучше других. Я подвержен тем же соблазнам, что и любой человек. Несмотря на все, что вы тут наговорили, я вижу себя именно таким.

Хэмптон сказал:

— И так будет всегда. Скромность — тоже одна из добродетелей. Но главное то, что для борьбы с Лавеллем необязательно верить, что вы — праведник. Главное — быть таковым.

Джек в отчаянии добавил:

— Внебрачная связь — это ли не грех?

— Грех только в том случае, когда она вызвана сексуальной распущенностью, связана с прелюбодеянием, изнасилованием, сексуальная одержимость греховна, поскольку нарушает закон, гласящий: "Всего в меру". Вы одержимы сексом?

— Нет.

— Прелюбодеяние — грех, потому что оно нарушает брачные узы, является предательством, жестокостью по отношению к ближнему. Когда ваша жена была жива, вы ей изменили хоть раз?

— Конечно же, нет. Я любил Линду.

— Перед вашей женитьбой или после нее вы спали с чьей-нибудь женой?

Нет? Тогда вы невиновны в прелюбодеянии. А на насилие, я знаю, вы не способны.

— Я не воспринимаю вашу идею о своей праведности. Мне от нее становится плохо. Слушайте, когда я был женат на Линде, я ее никогда не обманывал, но обращал внимание на других женщин, некоторые мне нравились, я хотел их. Пусть даже только фантазировал, но мысли мои не были чисты.

— Греховны не мысли человека, а его деяния.

Джек твердо сказал Хэмптону: