Александр Варго - Приют

На выходе он чуть не сбил дверью Таракана.

– Что вам нужно? Вы что, подслушиваете? – недовольно спросил Шипов.

– Нет, пока нет, – язвительно ответил муровец и помахал издали какой-то бумагой.

– Что это? В сортир собрались? – Шипов не хотел выглядеть грубияном, но слова сорвались с его языка непроизвольно.

Таракан кашлянул, щеки порозовели, усики от возмущения приподнялись, как стрелки барометра.

– Настоятельно рекомендую вам ознакомиться.

– Дай сюда, – буркнул Шипов. Он осознавал, что ведет себя неподобающим образом, но ничего не мог с собой поделать – этот мерзкий тип вызывал в нем непреодолимое чувство гадливости. И как только такие пробиваются в МУР?!

Так, Управление округа… Шипов пробежал глазами по тексту и нахмурился. По мере того, как он становился мрачнее тучи, на лице Таракана ширилась улыбка.

«…Ввиду особой сложности и общественной опасности совершенных преступлений… проявленной в ряде случаев некомпетентности начальника уголовного розыска Шипова А.В. отстранить из группы расследования… организацию необходимых мероприятий поручить…»

Дальше читать Шипов не стал. Он молча вернул листок Таракану, тот с опаской взял его, улыбка растаяла.

– Что вы намерены предпринять? – едва сдерживаясь, поинтересовался Шипов. – Это хоть я могу знать?

– Разумеется. – Таракан быстро взял себя в руки, и его тон снова приобрел нудную официальность. – С завтрашнего дня поиски в лесах решено прекратить. Скорее всего, этой троице удалось ускользнуть, между прочим, в большей степени благодаря вам. Так что кувыркаться в этой чащобе бессмысленно.

Шипов скрестил руки на груди.

– Этого нельзя делать, – процедил он сквозь зубы. – У меня есть доказательства, что они все еще в лесу…

Муровец сделал небрежный жест рукой, словно отмахивался от надоевшей мухи:

– Все это чушь, Андрей Владимирович, и вы это знаете. Просто вы проиграли и не хотите признать поражение. Позаботьтесь лучше о своих делах – вы сильно запустили город…

В мгновение ока Шипов очутился рядом с Тараканом, и тот непроизвольно дернулся назад. У Шипова был такой вид, словно он хотел ударить его.

– Запустил город?.. – тихо, с угрозой произнес Шипов. Он сжал плечо Таракана вполсилы, но этого было достаточно, чтобы на лице оперативника появилось выражение суеверного ужаса. Он даже присел от страха.

– Не вам об этом судить, товарищ Дрязгов. – Шипов разжал пальцы. Он хлопнул в грудь Таракана так, что тот покачнулся. – Надеюсь, на этом деле вы заработаете еще одну звезду.

Шипов ушел, а Дрязгов в изнеможении прислонился к стене, потирая болевшее место. Чурбан деревенский! Еще немного, и он сломал бы ему плечо! Ругаясь вполголоса, муровец пошел в дежурную часть.

Рута встала с восходом солнца. Она почти не спала и ощущала себя разбитой.

«Два дня», – вспомнились ей слова Ярика. Еще одно подобное представление ночью, и у нее будет инфаркт. Никаких, к чертям собачьим, два дня, она уйдет сегодня же. И если Ярик с Митричем откажутся, она отправится одна.

Она долго стояла у закрытой двери, после чего все же решилась отодвинуть задвижку. Утренний свет придал ей смелости, и девушка уже не чувствовала себя такой беспомощной, как прошедшей ночью. Она вышла из комнаты, торопливо прошла мимо кухни (там уже вовсю суетилась Дина) и спустилась во двор.

Дина посмотрела вслед девушке и проскользнула в комнату. Присев на кровать, она некоторое время с улыбкой смотрела в лицо спящего Ярика. Веки юноши затрепетали, и он открыл глаза. Улыбнулся в ответ.

– Как нам спалось? – промурлыкала Дина, словно невзначай касаясь щеки молодого человека. Прикосновение было мягким и приятным.

– Отлично. – Ярик сел в кровати и сладко потянулся. Дина с интересом разглядывала его татуированные плечи.

– Ты сидел в тюрьме? – спросила она, подвинувшись ближе, и у Ярика замерло сердце от восхитительного запаха, исходящего от Дины. Так пахнут лесные ягоды и свежескошенная трава.

– Нет, – как-то неуверенно произнес он и вдруг почувствовал непреодолимое желание поцеловать эту необычную женщину. Она притягивала его, как распустившийся цветок притягивает пчелу. – Но скоро могу там оказаться, и очень надолго.

– Не нужно сдерживать себя, – прошептала Дина, словно прочитав его мысли. Она медленно, как в замедленной съемке, наклонилась к Ярику и поцеловала его в губы. Ошалев от внезапно возникшего возбуждения, первым неосознанным порывом Ярика было оттолкнуть ее, но Дина быстро подавила его сопротивление. Она страстно впилась в рот юноши, проникая языком сквозь зубы, и Ярик застонал от наслаждения. Он попытался обнять девушку, но в этот момент Дина неожиданно отпрянула и вытерла рот, будто бы опомнившись. Ярик в недоумении уставился на нее.

– Всему свое время, Дмитрий Шевцов, – строго сказала она, но ее огромные черные глаза смеялись. Она выпорхнула из комнаты, оставив Ярика в состоянии, близком к эйфории. У него появилась эрекция, «клинок» застыл в боевой стойке, ожидая дальнейших команд, и нахлынувшее возбуждение требовало решительных действий. Ярик был в смятении – ничего подобного с Рутой у него не было…

Провожая Дину взглядом, он не мог поверить своим глазам. За какие-то три дня с этой женщиной произошли фантастические изменения, и теперь по сравнению с ней Рута выглядела неуклюжей блеклой куклой.

Рута. Рута… Ярик плотно сжал губы. Как же быть с ней?

Так ничего не придумав, он решил для начала поговорить с Митричем. Дверь в комнату его брата оказалась запертой, и это было полной неожиданностью. Он постучал. Никакого эффекта. Раздраженный Ярик принялся колотить по двери с такой силой, что затрещала обшивка. Наконец внутри послышалась возня, и Митрич открыл дверь. В руках он сжимал колченогую табуретку.

– Ты что, стал запираться? – вместо приветствия бросил Ярик, проходя в комнату. Его взгляд упал на лежащую на столе Библию и блокнот. Он подошел и прочитал в блокноте: – «Наркомания – это многолетнее наслаждение смертью…» Что это, Митрич? Ты стал философом? – Ярик усмехнулся. – Не удивлюсь, если после этой заварухи мой брат подастся в священники.

Митрич даже не улыбнулся. Ярик обратил внимание, что постель его брата аккуратно застелена, у изголовья – какой-то сверток. Сам Митрич был одет, словно уже давно встал.

– Что, прервал твою утреннюю молитву? – съехидничал Ярик. Ему хотелось побольнее уколоть Митрича, потому что его пугали происшедшие с ним перемены. Вот и сейчас он спокойно стоял посреди комнаты, с утомленным лицом, но с ясными глазами, и уже никто не мог сказать, что этот человек когда-то был конченым наркоманом.

– Я ухожу, – промолвил Митрич, и Ярик обалдело уставился на брата.