Александр Варго - Медиум

– Все в порядке? – шепотом осведомился Павел.

– Надеемся, что да, – поджав губки, ответствовала Изабелла. Федор с достоинством кивнул.

Из комнаты, потупив очи, вышла Лиза. За прошедшие дни девушка сильно осунулась, морщинки прорезались в уголках глаз, гладкая кожа потемнела. Она вздохнула, как-то жалобно посмотрела Вадиму в глаза, утонула в его объятиях…

– Кто бы спорил, сопли – основной двигатель личной жизни, – разглагольствовал Фельдман, разливая водку, и зевал так, что чуть не разрывал кожу вокруг рта, – Но сегодня мы не будем смотреть мелодраму. Так что держите себя в руках, молодые люди, не расхолаживайте моих сотрудников.

Лиза тихо смеялась, льнула к Вадиму, грея бок. А чем плоха, в сущности, жизнь? – думал Вадим.

– Ты здесь жила все эти дни? – тихо спросил он.

– Не совсем, – шептала она, – Иногда меня выпускали в свет. Скажи, что здесь можно делать? Здесь даже мебели нет. Это же не квартира, а какая-то психиатрическая палата…

Квартира производила впечатление недавно купленной. Возможно, Фельдман сделал заначку от жены, попутно соорудив запасной аэродром и помещение, где можно спокойно работать. Над приведением жилища в норму особо не заморачивались, поставили подержанный диван, несколько кресел, круглый стол, в соседней комнате тахта, подобранная на ближайшей свалке. Но связь с современным миром здесь работала. «Без этого никак», – объяснил вполголоса Фельдман, – «Перед тем как войти в новую квартиру, хозяева по народной традиции пускают в нее Интернет». «А ремонт – быстро, качественно и недорого – сделает кто-нибудь другой», – добавила не жалующаяся на слух Изабелла. «А мы тут – исключительно для мебели», – сказал Федор.

– Поздравляю, коллеги, – стучал ложкой Павел, – Вы научились тупо варить пельмени. Прямо общага студенческая. Бросишь лист лавровый в кастрюлю с пельменями – уже считаешься презренным гурманом. Вам нечего сказать начальнику по сути дела?

– Бьемся в стену, Павел Викторович, – хмуро отозвался Федор, – Ты можешь, конечно, инкриминировать, что мы не особо старательны, можешь объявить нас круглыми идиотами…

– Так и хочется, – согласился Павел.

– Но информацию изъяли, – вступила Изабелла, – Кто-то грамотно страхуется. В сети – белое пятно. В архивах Минобороны – тишь. Ветераны третьей роты в природе, безусловно, существуют, но где их искать? В нашем городе таких нет, в других городах… Ты можешь отправить нас в творческую командировку, будем околачивать пороги советов ветеранов, можем даже найти парочку стариков, но сколько времени уйдет? Где гарантия, что они вспомнят поименно офицеров своей части? Прости, я десять лет назад училась в институте и вряд ли вспомню сегодня половину тех, с кем сидела в одной аудитории…

– А если зайти с другого конца? – предложил Павел.

– Это с какого? – не понял Федор.

– Не знаю, – пожал плечами Фельдман, – У любой категории – материальной или не очень – есть другой конец.

– Чушь, – фыркнула Изабелла, – С обратной стороны у любой категории – не конец, а начало.

– Давайте подумаем, что мог делать в роте этот парень, – сказал Вадим, – Он не ротный и не взводный. А пьянствовал на равных с молодыми офицерами. Какие офицерские должности существовали в небольшом захолустном гарнизоне? Связисты, хозяйственники… Особого отдела при роте, разумеется, не было. Политотдел, комиссар… М-м…

– СМЕРШ, – тихо сказала Лиза.

Все вздрогнули, вопросительно посмотрели на девушку.

– Черт, – сказал Павел, делая круглые глаза.

– Откуда ты знаешь это страшное слово? – не понял Вадим.

– Во-первых, я смотрела сериал, – объяснила Лиза, – Он так и назывался. Во-вторых, не все длинноногие медсестры – непроходимые Пэрис Хилтон, не учились в школе, и историю страны считали безнадежным мраком. Представители СМЕРШа находились при любом малочисленном подразделении, если считалось, что в них там существует нужда. Были командированные. Неужели в Германии того времени не ловили шпионов? Не требовался контроль над советскими людьми, которые узнали, что такое Европа, и очень расстроились?

– Умная девочка, – радостно объявил Фельдман, – Не факт, но версия достойная. Это то, что я назвал другим концом. Копаться будем конкретно – в архивах СМЕРШа. Но доверять халтурщикам такое опасное дело… – Фельдман провалился в задумчивость. Федор с Изабеллой обменялись хитрыми взглядами и незаметно перемигнулись.

– Тому и быть, – стукнул судейским молотком Павел, – До вечера завтрашнего дня меня не будет, съезжу в Красноярск, попробую через старого знакомого разворошить это болото… Изабелла, Федор – весь день сидите в офисе на связи и выполняете мои дистанционные команды. А вы, голуби, – он грозно обозрел немного оторопевшего Вадима и прижавшуюся к нему Лизу, – Из этой хаты ни ногой!

Этой ночью им было не до сна. Никаких раздражающих факторов вроде телевизора, посторонних двуногих, требующих внимания… Они лежали, обнявшись, в прокуренной спальне. Поскрипывал диван под горячими телами. Не хотелось думать о мрачном.

– Забудь, – шептала Лиза, покрывая его лицо поцелуями, – Забудь хотя бы на время. Сегодня ночь, завтра день, разве нам не плевать, что будет послезавтра? На кухне я видела пакеты с едой… Ты кушать умеешь готовить?

– Кушать умею, – шептал Вадим, – Готовить – нет. А ты?

– Рискнем, – она смеялась ему в шею, – Всю жизнь питаюсь полуфабрикатами, зато с закрытыми глазами могу включить микроволновку. Ты не представляешь, как я зла на тебя была – особенно когда узнала, что твой номер заблокирован, ты поставил эту чертову защиту от нежелательных входящих… Я хотела бросить тебя, забыть твои чертовы глаза… Идиотская женская логика: бросить, а потом скучать. Не вышло. Подсела я на вас, больной…

– Ты уволилась из больницы?

– Пока нет. Позвонила Воровскому, сослалась на неизлечимую болезнь и накопившиеся отгулы…

Он очнулся на рассвете, измотанный тревожными снами. Последний убивал без ружья: он поднимался по деревянной лестнице, держась за гладкие, отшлифованные перила, медленно шел мимо приземистых шкафов, заваленных красками и рулонами, мимо складных мольбертов, стеллажей, уставленных какими-то куклами, тряпичными зверюшками, причудливыми статуэтками. Он подходил к женщине. Она рисовала на коленях. Он подходил ближе, оставалась только она, все остальное – стены, потолок – превращалось в смазанный дымчатый фон. Женщина сидела на краю тахты, она делалась ближе, из мутного пятна превращалась в яркий, пугающе отчетливый образ. Резко вскинула голову, немой крик застыл в горле, красивые глаза затопил пещерный ужас…

Он открыл глаза, окунулся в бетонный потолок. Лужа пота расплывалась под телом. Посапывала Лиза, удобно устроившись у него под мышкой.