Дмитрий Глуховский - Сумерки

— Я о переводческом бюро, знаете, которое со стороны переулка в этом доме, — чтобы исключить все сомнения, я ткнул пальцем в пол.

Она подтянула губки и подозрительно прищурилась. Стараясь выглядеть расслабленным, я подцепил на вилку немного салата и попытался отправить его себе в рот, но рука подло дрогнула, и кусок курицы смачно шлёпнулся на стол. Я потянулся было к салфетке, но официантка оказалась проворнее. Пока она вытирала стол, я, обращаясь к задорному хвостику, в который были собраны крашенные под платину волосы на её затылке, мямлил:

— Я просто работаю у них… Переводчиком. Болел вот почти две недели, сегодня почувствовал себя получше, прихожу напомнить о себе, а они закрыты и опечатаны. Не знаете, что случилось? Когда откроются?

— А вы газет не читаете? В «Московском комсомольце» полрубрики «Срочно в номер» в позапрошлый четверг про это было, — оторвавшись от тряпки, сообщила она. — Мы даже вырезали специально, хотите, покажу?

Маленький бумажный квадратик, на котором криминальный репортёр излагал историю моей конторы, был весь захватан и покрыт сальными пятнами. Видимо, я не единственный интересовался этой историей, и официанткам уже надоело рассказывать её по десять раз на день. Чтобы не отрываться от работы, они просто совали очередному любопытствующему в руки газетную вырезку.

«Московские убийцы начали похищать трупы», — многообещающе гласил заголовок. Именно из-за таких статей последние десять лет я и не читаю больше этой любимой мной в юношестве газеты.

«Зверское убийство и ограбление совершено в среду в бюро переводов «Азбука» в Староконюшенном переулке. Неизвестные преступники проникли в офис фирмы «Азбука», и, предположительно расправившись с находившимся в нём сотрудником Семёновым И. П., разграбили бюро. Злоумышленники, вероятно, действовали по наводке и искали документы и деньги. Из офиса пропал ряд бумаг и сейф, в котором хранилась недельная выручка фирмы. Оргтехнику преступники не тронули.

Основной загадкой для следствия остаётся то, куда убийцы дели тело Семёнова И. П. В его смерти милиция не сомневается: на полу обнаружено большое количество крови той же группы, что и у Семёнова. По мнению судмедэкспертов, такая кровопотеря несовместима с жизнью. Однако самого трупа на месте преступления не найдено. Ведущие дело сотрудники МУРа считают, что грабители могли забрать его с собой и закопать впоследствии в подмосковных лесах, или утопить в Москва-реке. Однако зачем им потребовалось это делать, милиция пока сказать не может».

— Они разве тут правду напишут? — насмешливо спросил хрипловатый женский голос за моей спиной.

Вздрогнув, я обернулся. Позади меня, опираясь на швабру, стояла уборщица — женщина лет пятидесяти с худым недобрым лицом и седеющими тёмными волосами.

— Правду? — я поперхнулся салатом и отложил вилку в сторону.

— Правду, правду… Что двери все были изнутри заперты, и ключ в замке с внутренней стороны торчал, что там кровищи натекло литров пять, как будто его всего распотрошили, а труп потом ещё десять метров по офису волокли куда-то: след идёт-идёт, а потом вдруг обрывается… И что у нас теперь из клиентов только милиция и журналисты, — зло бросила она под конец.

— А вы откуда это знаете?

— Я же говорю, они пока тут копались, к нам обедать ходили. Те, что в званиях, конечно, отмалчивались, а вот молоденькие милиционеры, которые охраняли — им не удержаться… Ленку вон один всё обхаживал, так и нарассказал всякого. Так ведь, Лен?

Официантка, которая как раз принесла мне блюдо с шашлыками и жареной картошкой, согласно кивнула, но говорить ничего не стала.

— Так что вот… Приятного аппетита, — заключила уборщица, и, громыхая ведром, исчезла в длинном коридоре.

Минут десять я задумчиво тыкал вилкой куски превосходно доведённого, сочащегося мяса, и то сгребал в горку, то снова разравнивал по тарелке ломтики картошки. Заставить себя прожевать и проглотить их я не мог: достаточно было даже поднести шашлык ко рту, как у меня начинала кружиться голова, и в горле что-то противно тянуло.

Литров пять натекло, повторял я про себя. Как будто распотрошили… Двери все изнутри заперты на ключ. Так сказал, что ослушаться нельзя было… Страшно так сказал. Кровавый след на десять метров. Куда? Зачем? Да боже, какая разница, куда! Главное — кто? Именно — «Кто?», поскольку ответ на вопрос «Почему?», мне казалось, я знал, хотя верить в такое и даже думать об этом не хотелось.

Два таинственных исчезновения подряд исключали возможность случайных совпадений. В прошлый раз, во время последнего разговора с клерком, я пытался урезонить себя, успокоиться, доказав, что для меня история, в которую я оказался впутан, не представляет никакой опасности. Испаниста сбила машина? Что же он не запер дверь, выходя из дома за покупками? И для чего взял с собой папку с заказом? Не закрывая замок, я лично решаюсь дойти только до мусоропровода: Москва город неспокойный, довольно почитать рубрику «Срочно в номер», чтобы почувствовать непреодолимое желание установить двойные стальные двери и не показываться на улицу с наступлением темноты. Больше всего случившееся походило на похищение, причём переводчик должен был добровольно открыть гостям и покорно уйти вместе с ними, не пытаясь даже сопротивляться и не заперев дверь на ключ.

Но если произошедшее с моим предшественником было не так однозначно и ужасно, то судьба, постигшая несчастного клерка, действительно заставляла меня содрогнуться. Ему ведь было известно что-то ещё, нечто такое, о чём он не отважился сказать ни следователям, ни мне, вероятно, опасаясь, что его сочтут сумасшедшим. Может быть, изложи он всё честно милиции, его бы взяли под охрану… или поместили в психиатрическую лечебницу, перебил я сам себя. По крайней мере, лечебница — закрытое учреждение, проникнуть в неё преступникам было бы куда сложнее, и как знать, мой клерк всё ещё мог бы быть жив. Маловероятно, настаивал мой внутренний собеседник: злоумышленников, которые просто не пользуются дверьми и окнами, вряд ли смутит охрана и ограда специальной клиники.

— Не нравится? — огорчённо спросила у меня официантка, показывая на давно остывший шашлык.

Думая о своём, я мрачно покачал головой, и она вздохнула, наверное, беспокоясь о судьбе своих чаевых.

— Он ведь тут раньше всегда обедал, — с середины своего собственного мысленного диалога вдруг решив его озвучить, сказала официантка.

— Кто?

— Илья… Семёнов. Убили которого, — Лена шмыгнула носом. — Он такой хороший был, весёлый. Шутил всё время, сдачу всегда оставлял.

Я кивнул, пытаясь представить, как этот малоприятный заносчивый очкарик с вечно зализанной чёлкой мог кокетничать с девушками. Хотелось сказать какую-нибудь колкость, но я вовремя дёрнул за вожжи, напомнив себе, что с женщинами и у меня самого всё складывалось не слишком гладко.