Дин Кунц - Сумеречный Взгляд

Мы с Райей отправились в шахты с Хортоном в такую рань в воскресенье, что я позабыл позвонить Джоэлю.

— Я сказал Кэти, чтобы она приезжала, что Лора о ней позаботится по приезде, а затем сказал доку и Люку, что вам с Райей, наверное, нужна помощь балаганщика. У нас явно не было времени, чтобы ехать сюда на машине, поэтому мы отправились к самому Артуро Сомбра. Видишь ли, в чем дело, у него есть разрешение на полеты и собственный самолет. Он привез нас в Альтуну. Там мы наняли машину и покатили в Йонтсдаун, Люк с доком впереди, а я сзади из-за своего лица, которое, если ты еще этого не заметил, просто обречено на то, чтобы привлекать внимание. Мистер Сомбра хотел поехать с нами, но он сам — слишком заметная личность, и мы решили, что без него действовать скрытно будет легче. Он в Мартинсберге, около Алтуны, ждет нас с самолетом, когда мы будем готовы.

Кэти Осборн (объяснил Джоэль) сказала ему, где мы с Райей снимаем дом, и, прибыв в Йонтсдаун в понедельник вечером, они трое отправились прямиком на Яблоневую тропу и нашли пустой дом, в котором потрудился Хортон Блуэтт. Узнав о взрывах, прогремевших на угольной компании «Молния» в то утро, и зная от Кэти, что, по нашему с Райей мнению, там находится центр гнезда гоблинов, Джоэль понял, что катастрофа — наших рук дело. Но он не знал, что всех новоприбывших, всех чужаков отслеживают, наблюдают, постоянно допрашивают. Им с Люком и доком чертовски повезло, что им удалось проехать через весь город до Яблоневой тропы, не привлекая к себе внимания полицейского управления, контролируемого гоблинами.

— Так что, — продолжал Джоэль, — мы в святой простоте решили, что единственный способ выйти на вас с Райей — это останавливаться у других домов на Яблоневой тропе и говорить с вашими соседями. Мы прикинули, что вы могли вступать с ними в контакт, собирая информацию. И, конечно же, мы встретились с Хортоном Блуэттом. Я оставался в машине, пока док с Люком беседовали в доме с Хортоном. Затем через некоторое время док вышел на улицу и сказал, что, по их мнению, Хортон что-то знает, но будет говорить, только когда поймет, что мы действительно ваши друзья и что единственный способ убедить его в том, что мы друзья, — это доказать ему, что мы балаганщики. И, разумеется, для этого нет ничего лучшего, чем моя бесформенная голова и физиономия — кем же я еще могу быть, как не балаганщиком? Этот Хортон — это что-то, а? Знаешь, что он сказал после того, как долго и внимательно смотрел на меня? Что угодно он мог сказать, и ты знаешь, что он сказал?

Я вяло покачал головой.

Джоэль, ухмыляясь, продолжил:

— Смотрит на меня Хортон, а потом только и говорит: «Ну, думаю, нелегко тебе отыскать подходящую шляпу». И предлагает кофе.

Джоэль рассмеялся от удовольствия, но я не мог даже выдавить улыбку. Ничто больше не покажется мне веселым.

Заметив мое состояние, Джоэль спросил:

— Я тебя утомляю?

— Нет.

— Я могу уйти, дать тебе отдохнуть и вернуться позже.

— Останься, — сказал я, неожиданно почувствовав, что не вынесу одиночества.

Крышу загона сотряс мощный порыв ветра.

Щелкнул, включаясь, обогреватель. Темная спираль загорелась оранжевым светом, затем красным. Зашумел вентилятор.

— Останься, — повторил я.

Джоэль положил свою руку на мою.

— Добро. Но ты просто лежи спокойно и слушай. Значит, так... после того, как Хортон нас принял, он нам все рассказал о том, как показал вам дорогу внутрь горы. Мы собрались отправиться туда за вами в тот же вечер, но в воскресенье была сильная снежная буря, и в понедельник вечером собиралась еще одна, и Хортон упирал на то, что мы сами себе подпишем смертный приговор, если пойдем в горы в такую погоду. «Подождите, пока прояснится, — сказал он. — Должно быть, именно поэтому Слим с Райей до сих пор не вернулись. Они, наверное, вышли наружу и просто пережидают непогоду, чтобы двинуться домой». Это звучало достаточно разумно. Той ночью мы оборудовали для себя старый загон, затемнили окна, загнали туда наш автомобиль — да он и сейчас тут, правда, прямо за этой вот дверью, — и стали ждать.

(К тому времени, конечно, я уже в течение многих часов тащил и вытягивал Райю из лабиринта и скорее всего уже дошел до конца тех первоначальных чудес стойкости, вызванных адреналином.)

Вторая сильная буря разразилась в понедельник ночью, добавив еще четырнадцать дюймов снежного покрова к тому футу, который намело в воскресенье. Утром во вторник снежный фронт отошел к востоку. И у Хортона, и у Джоэля были полноприводные автомобили, и они решили отправиться в горы на поиск. Но сперва Хортон отправился на разведку и вернулся с плохим известием о том, что все горные дороги в пределах нескольких миль от угольной компании «Молния» кишат «вонючим племенем» на джипах и пикапах.

— Мы не знали, что делать, — сказал Джоэль, — и пару часов пережевывали ситуацию. Затем, около часа дня во вторник, мы рассудили, что единственный путь, которым можно проникнуть туда, — по горам, пешком. Хортон предложил взять сани, на случай, если вы ранены, — так и случилось. Несколько часов ушло на то, чтобы все собрать, поэтому мы пустились в путь только в полночь со вторника на среду. Пришлось сделать огромный крюк, в несколько миль, чтобы держаться вдали от любой дороги или дома. До этого старого полуразрушенного входа в шахты мы добрались аж в полночь в среду. Там, как человек осторожный, Хортон предложил спрятаться и наблюдать за шахтой до рассвета, чтобы удостовериться, что вокруг нет гоблинов.

Не веря своим ушам, я помотал головой:

— Подожди. Ты... хочешь сказать... что было утро четверга... когда вы нашли меня?

— Точно так.

Я был поражен. Я рассчитывал, что был самое позднее вторник, когда они пришли, словно выйдя из горячечного сна. Значит, я тащил Райю из туннеля в туннель, тревожно щупая ее пульс, целых три дня, прежде чем меня спасли. А сколько же времени она пролежала мертвой в моих руках? По меньшей мере сутки.

Осознав, как долго я был в горячке, я неожиданно почувствовал себя еще слабее и полным отчаяния.

— Какой сегодня... день? — Мой голос звучал тише шепота, едва ли слышнее, чем выдох.

— Мы доставили вас сюда как раз перед рассветом в пятницу. Сейчас воскресенье, вечер. Ты был без сознания почти все три дня, что мы здесь находимся, но ты поправляешься. Ты ослаб, измучен, но ты выкарабкаешься. Бог мой, Карл Слим, я был не прав, когда отговаривал вас ехать. Ты немного бормотал во сне, так что я немножко знаю, что вы там нашли в горе. Это было что-то, чего нельзя было допустить, верно? Что-то, что могло означать смерть для всех нас? Вы славно поработали. Можешь гордиться. Чертовски славно.

Я думал, что уже исчерпал лимит слез, отпущенный на одну жизнь, но неожиданно снова заплакал.