Виталий Абоян - Мёртвая жизнь [litres]

Робот, если бы мог, неминуемо возопил бы, оглашая окрестности душераздирающим визгом. Но ремонтник лишен голоса. Он лишь дернулся, обдав Гертруду ледяной струей из маневровых сопел, и полетел обратно. Он двигался прямо на кибертехника, не разбирая дороги. Этот робот явно слетел с катушек.

– Матерь божья! – пробормотал Захар и начал что было сил загребать руками, стараясь сдвинуться с траектории полета обезумевшего робота, – зацепиться было не за что. Сдвинуться с трудом, но удалось.

Кибер врезался в переборку, отозвавшуюся гулким звоном, отпрянул назад и, будто бы найдя укрывшегося врага, стал изо всех сил колошматить пространство перед собой клешнями и педипальпами. Счастье, что ремонтники не оснащены импульсным буром, иначе «Зодиак» не избежал бы разгерметизации. Да и инкубатору досталось бы. Толстый металл переборки гнулся под неистовыми ударами клешней робота, от мягкой светло-серой обивки остались только клочья, медленно расплывающиеся в стороны.

Захар перевел внимание на Гертруду. И не зря: женщина, не прекращая вопить что-то нечленораздельное, рванулась следом за обезумевшим кибером. Кто ее знает, что она хотела сделать – добить свихнувшегося робота (вряд ли ей это удалось бы) или помочь ему в неравном бою с переборкой, – но ее следовало остановить во что бы то ни стало.

Легко сказать! Герти передвигалась в невесомости, будто дельфин в море, чего нельзя сказать о кибертехнике. Барахтаясь, как упавший в воду кот, Захар двинулся наперерез Гертруде.

Он успел вовремя – с размаху врезавшись плечом в живот женщине, изменил траекторию ее движения. Они, обнявшись, больше не летели в спину бушующему ремонтнику. Их несло к потолку. Герти сипела, у нее перехватило дыхание.

Захар поднял глаза и посмотрел на ее лицо – во взгляде появилась осмысленность, она больше не следила за безумным поединком робота. Она пришла в себя.

– Герти! Очнись же! Что с тобой такое?! – закричал Захар, когда они остановились, мягко ткнувшись в потолок.

Гертруда всхлипывала и прижималась к мужчине, ее руки скользили по его одежде, пытаясь найти надежную опору, стараясь закрыться от… От чего она хотела закрыться?

«Все знают»? Снова это безумие?

– Все… нормально… – просипела она. Дыхание женщины еще не пришло в норму после ощутимого удара плеча Захара в солнечное сплетение.

Сзади заскрежетало – робот пытался отодрать тяжелый металлический люк, ведущий в инкубатор. Этого никак нельзя допустить: если он разрушит инкубатор, «Зодиак» не сможет выращивать новых роботов, которые могут потребоваться. Собственно, без инкубатора «Зодиак» превратится в обычную металлическую скорлупу, лишенную возможности поддерживать собственное жизнеобеспечение – на корабле не было резерва запчастей, они производились по мере надобности.

Захар, наконец, вспомнил о вирт-связи. Но попытка подключиться к сознанию кибера окончилась неудачей – мощная волна ненависти и несоответствие исходящего от робота сигнала с общими настройками сети заставили «Зодиак» прервать связь. Ремонтник свихнулся окончательно – нейропроцессор изменил логику функций. Такое случалось, но редко и, как правило, под воздействием каких-то мощных внешних факторов, например, очень сильного магнитного поля или радиации. Что свело робота с ума сейчас? Слабое звено начало разрушать всю цепь?

Предложение сообщить код деактивируемого устройства вывело Захара из ступора – его мозг машинально отдал приказ «Зодиаку» уничтожить помешавшуюся машину. Он бросил взгляд на номер, начертанный на спине кибера – цифры были сильно поцарапаны, – мысленно сообщил код деактивации и отдал команду на исполнение.

Кибер резко дернулся, задрав вверх все конечности. Его суставчатое тело выгнулось судорогой, маневровые двигатели выключились, и инерция, бросив робота вниз, с шумом ударила уже мертвой грудой деталей об пол.

– Что с ним? – тихо спросила Герти, наклонившись к самому уху Захара.

– Я его деактивировал. Микрозаряд взрывчатки разрушил его мозг. Он больше не причинит нам вреда, – не переставая гладить ее по спине, ответил Захар. Он пытался успокоить женщину, но Гертруда вдруг резко дернулась, пытаясь вырваться из его объятий.

– Зачем ты это сделал?! – закричала она.

Глаза ее метались из стороны в сторону, она что-то искала.

– Он же защищал нас. Ты не понимаешь! Он тоже видел… ЭТО. Он видел! Мы не одни на корабле.

– Успокойся, – тихо сказал Захар, пытаясь удержать Герти. Что она, черт побери, ищет?

– Они уже здесь, – вдруг тихо, почти шепотом сказала Гертруда, – внутри «Зодиака».

Создавать запросы – это искусство. Даже самые простые, на обычных компьютерах. Важно знать не только что спросить, но и как, от этого зависит результат. И спросить не напрямую, но странным и очень сложным высшематематическим образом.

Что и говорить про запросы сложным нейрокибернетическим системам! Например, «Зодиаку». Невероятно быстрый квантовый процессор, необъятные блоки памяти, способные вместить информацию чуть ли не о каждом атоме во Вселенной, плюс избирательный коннект с синтетической нервной тканью, работающей по принципам не до конца понятным, – работать заставили, но как оно это делает, так полностью и не разобрались. Вот он – нейропроцессор, большой мозг, псевдоразум корабля землян. Именно псевдо. Очень похожий на разум, но все же не разум.

Захар раз за разом прогонял тесты на правильность логики, стараясь найти ошибку. Хоть малейшую зацепку. Но логические выводы «Зодиака» относительно двух часов, что пропустили все члены команды, были безупречны. Не подкопаешься.

Но ведь что-то происходило на корабле. Или они и «Зодиаку» пудрили мозги? С них станется. Хотелось бы этим «им» в глаза посмотреть. Или что там у них вместо глаз?

Вроде бы ничего не изменилось. И все же в каждом углу, в каждом действии корабельных приборов и механизмов, в поведении киберов и людей отчетливо читалось, что теперь все иначе. Они что-то сделали с кораблем. Они что-то здесь искали. Или наоборот – что-то принесли с собой, и теперь это предстоит найти людям. Только смогут ли люди?

Расспросы Лившица не пролили ни фотона света на ситуацию – он ничего не помнил. Нашли внеземельца в носовой части, у энергоустановок вспомогательных кораблей. Он пребывал в кататоническом бреду, бормотал что-то нечленораздельное. Его с трудом удалось оторвать от трубы системы охлаждения, загогулиной торчащей из стены, он вцепился в эту трубу мертвой хваткой. В себя он пришел только через три с лишним часа после интенсивной обработки в лазарете у Граца.

Вид у Лившица, когда он появился в рубке, был помятый. Лицо осунулось, под глазами отчетливо вырисовывались мешки, светлые волосы слиплись в бесформенную кашу, облепившую череп. Он постоянно пытался обнять себя, пощупать свое тело руками, будто боялся, что оно может исчезнуть. Внеземелец ничего не помнил с того момента, как запустил программатор уничтоженного ремонтника на трансляцию созданного им самим кода. При упоминании о корабле чужих он то и дело морщился, словно испытывал к космическому объекту сильную неприязнь или даже отвращение.