Галина Полынская - Кинжал милосердия

– Нет, я одеваюсь у «Бриони».

Габриэла наморщила носик:

– Отчего так скучно?

– Я консервативен в своих привычках.

Отбросив спальный мешок на диван, девушка подошла к мужчине и провела лёгкой ладонью по ткани на плече.

– Сними пиджак, Феликс, расслабься хоть немного, мы ведь не чужие друг другу. Вспомни, как нам было хорошо вместе.

– Это было почти двести лет тому назад, Габи, – ответил он, не отводя взгляда от городского пейзажа.

– Для нас это как один день, так что можно сказать, мы виделись только вчера. – Её тонкие длинные пальцы расстегнули пуговицы. От Габриэлы пахло холодным сырым камнем и цветочно-мускусными духами, лишь отчасти перебивавшими этот запах. – Я помню все наши ночи, Феликс. Как же это было восхитительно! Жаль, с несчастными людьми такого не бывает.

– У несчастных людей свои радости в жизни.

–Такие же мелкие и примитивные, как этот короткий всплеск, который они по недоразумению называют жизнью. Счастье, что мы вне этого всплеска, что имеем возможность наслаждаться всем миром, познавая его в недоступной людям полноте.

– Что толку от этих познаний, если они не выходят дальше наших обществ? Мы замкнутая система, не способная к участию в движении цивилизации. Мешки и веера – вот наш удел.

– А кто сказал, что мы обязаны двигаться вместе с цивилизацией? У нас своя дорога. Что мы должны этому движению, что мы взяли в долг?

– Жизнь.

– Мы не просили этого, а мир никого и не спрашивает, хотели мы эту жизнь или нет. А навязанные услуги не оплачиваются.Зачем мы вообще взялись об этом говорить? Расскажи лучше о себе, что у тебя нового?

– Всё по-старому, – ответил Феликс.

– Что же ты не спросишь о Дамиане? Помнится, вы были очень близки.

– И как там Дамиан поживает?

– Прекрасно.

– Я рад.

Габриэла посмотрела на его неподвижный профиль, и на губах её заиграла улыбка. Девушка ловко стянула с мужчины пиджак, бросила на кресло и направилась к выходу из комнаты.

– Куда ты?

– Вернусь через минутку.

Вернулась Габриэла обнажённой. Её безупречное фарфоровое тело светилось в полумраке бледным лунным сиянием. Подойдя к Феликсу, она прильнула к его груди и потянулась к губам. От неё пахло кровью. Свежей артериальной кровью. Перед глазами Феликса всё моментально поплыло, нахлынули одновременно дурнота и звериная жажда.

– Может, всё-таки хочешь глоточек? – откуда-то издалека донёсся тихий вкрадчивый голос.

Мужчина отрицательно качнул головой.

– Почему не хочешь? Теперь предпочитаешь что-то другое? Что же ты теперь пьёшь, что?

Феликс хотел оттолкнуть от себя запах крови, солоноватыми иголками покалывающий ноздри и нёбо, но притяжение Габриэлы оказалось сильнее. Обхватив руками шею мужчины, она впилась поцелуем в его губы, и комната закрутилась бешеным волчком…

Очнулся Феликс за час до наступления рассвета. Обессилевшая Габи крепко спала, разметав по ковру тёмные волны волос. Тихо поднявшись, мужчина собрал разбросанную по полу одежду и вышел из комнаты. В ванной зашумела вода. Вскоре он вернулся уже полностью одетым. Девушка продолжала спать глубоким сном, похожим на обморок. Взяв с дивана спальный мешок, Феликс расстелил его на полу и расстегнул молнию. Затем он поднял Габи – тело её было таким лёгким, словно полым изнутри, – и положил в чёрный шёлк. Застегнув молнию по половины, он вынул из кармана пиджака сложенный вдвое чистый лист бумаги. Не так давно он забирал этот клочок возрастом под триста лет из кулака но-вообращённого в вампиры Айдына – охранника казино при ре-сторане «Империал», прежде чем убить его.

Положив листок на грудь Габриэлы, он произнёс, глядя на её безмятежное, светлое в своём покое прекрасное лицо, зная, что сквозь любой сон и даже беспамятство его слова воспримет сознание вампирши:

– Передай это тому, кто тебя послал, Габи. Прощай.

Застегнув молнию доверху, он покинул гостиничный номер. Добравшись домой, Феликс был благодарен квартире, встретившей его тишиной и пустотой. Сбросив одежду, он долго стоял под душем, словно надеялся смыть близость вкуса и запаха крови.

Избавиться от этого всё равно не удалось. Засыпал Феликс с чувством полнейшей опустошённости, бездонной пропасти, которую ничем нельзя было заполнить.

Утром он проснулся от ощущения жара, словно находился вблизи открытого огня. Открыв глаза, Феликс увидел Даану. Девушка сидела на полу, прислонившись спиной к боковине кровати.

– В чем дело? – прищурившись спросонок, не совсем любезно поинтересовался он.

– Ты сказал, что можно приходить без приглашений, – ответила Даана, не поворачивая головы.

– Но не в… сколько сейчас времени?

– Начало восьмого.

– Но не в начале же восьмого утра.

– Я звонила тебе вчера вечером несколько раз – ты не отвечал.

– Не слышал звонка. Что-то срочное?

– Нет, просто знала, что ты вчера ездил на инъекцию в «Гнозис», хотела узнать, как всё прошло.

– Прекрасно всё прошло! – отрезал Феликс. Обернув бедра простыней, он встал с кровати и посмотрел на гостью сверху вниз.

На Даане было длинное кашемировое платье песочного цвета, драпировкой напоминающее римскую тогу. Выглядела девушка подавленной и бледной, несмотря на смуглый цвет кожи.

– Бурная ночь была, да, Феликс? – тихо произнесла она, глядя на него босые ноги.

– Довольно-таки. Прости, мне надо собираться на работу. – Мужчина протянул ей руку, чтобы помочь подняться, но она не двинулась с места.

– Почему ты меня всё время отталкиваешь?

– По мне, так у нас прекрасные отношения. Рекордно долгие, я бы сказал. К чему всё портить?

– Почему – портить? – Она подняла взгляд – глаза её были прозрачными как вода, даже их диковинный золотисто-зелёный цвет побледнел, будто растворился.

– Я уже это повторял. Мы слишком разные. Чересчур большая пропасть, чтобы её перепрыгивать, да и незачем этого делать. Мы не люди с их чувствами и переживаниями, мы просто играем в людей и порою заигрываемся. Если мы будем играть в чужие игры, то это кончится плохо для нас обоих. А я не хочу, чтобы тебе было плохо, Даана, ты мне дорога.

– Как крыса с вороном, или они все-таки дороже?

– Если ты не хочешь меня услышать, не желаешь довольствоваться тем, что есть, мне больше нечего сказать. Глупо стоять в простыне и читать проповеди.

Феликс вышел из спальни и направился в ванную.

Под душем он простоял дольше обычного. Сон, больше походивший на муторное беспамятство, не принёс желаемого отдохновения; свежесть, ясность рассудка никак не желали возвращаться.

Выключив воду, он набросил банный халат, вышел из ванной комнаты, надеясь, что Даана уже ушла. Но она была на кухне и даже успела приготовить бокал кокосового молока с вином.