Тим Ваггонер - Сверхъестественное. Обряд посвящения. Свежее мясо. Врезано в плоть [сборник litres]

– Кэ…ринн?

Голос был низкий и влажный, совсем не похожий на его обычный тенор, рот еще не мог нормально формировать слоги, звуки получались слишком тихие и невнятные, но Маршалл говорил. И первым словом, которое он произнес, было имя Кэтрин.

Кэтрин почувствовала, как по лицу ползут слезы, и поняла, что плачет.

– Да, золотце, это я.

Она взяла его ладонь в руки и сжала. Сначала его рука оставалась вялой, и Кэтрин испугалась, что что-то пошло не так, но потом он сжал пальцы в ответ. Хватка была крепкой, даже крепче, чем Кэтрин помнила.

– Мне весьма жаль вас прерывать. Я бы дал вам больше времени насладиться воссоединением, но, как говорится, делу время, потехе час.

Кэтрин подняла глаза на Конрада и увидела, что он переворачивает маленький пакетик надо ртом Маршалла. Желтоватый порошок осел на его лице тонким слоем. Не раздумывая, Кэтрин выбила конверт из руки Конрада, но слишком поздно. Он уже сделал то, что намеревался.

Хотя в глазах Конрада промелькнул гнев, голос его остался льдисто-спокойным:

– Его разум, скорее всего, останется замутненным на некоторое время, но даже если бы он был в здравом уме, пришлось бы слишком долго объяснять ситуацию. Этот порошок заставит его беспрекословно повиноваться мне. Уверяю, эффект лишь временный.

Кэтрин совсем это не понравилось. Особенно ей не понравилось выбранное Конрадом слово «повиноваться»: как будто Конрад был хозяином, а Маршалл его рабом. Но она заставила себя мыслить практически. Собаке понадобились почти сутки, чтобы оправиться от последствий возвращения с того света. Все это время она по большей части спала. Возможно, Маршалл справится быстрее, особенно учитывая применение Lapis Occultus, но ждать времени не было.

– Хорошо, – согласилась Кэтрин. – Но я хочу, чтобы ты сделал все возможное, чтобы он не пострадал.

Конрад улыбнулся:

– Разумеется. Мужайся. Если он и пострадает, мы просто это исправим.

Он посмотрел на Маршалла, и улыбку словно стерли. Сняв электроды с его груди, он отдал их Кэтрин.

– Слезай со стола.

Маршалл подчинился, даже не позаботившись стереть с лица остатки порошка. Его движения были скованными и неловкими, но по предыдущим экспериментам Кэтрин знала, что он скоро приспособится к новому телу. Она только надеялась, что это случится достаточно быстро, чтобы он смог отбиваться от двух убийц, которые, по заверениям Конрада, вот-вот сюда придут. Правда, не помешало бы еще немного времени, чтобы его во что-нибудь одеть. Кэтрин не нравилась идея отправлять его драться голышом, но тут уже ничего не поделаешь.

«Может быть, ему все равно. Может, он словно новорожденный: невинен и не испытывает стыда».

– Стань здесь, – Конрад указал на ступени подвала.

После секундного колебания Маршалл, пошатываясь, подошел к ступенькам и остановился там безо всякого выражения на лице.

Кэтрин просто не могла видеть его таким. Она вернула мужа к жизни не затем, чтобы его делали бездумной машиной. Но не успела она запротестовать, как Конрад сказал:

– Быстрее. Надо подготовить Бэку. Боюсь, тебе придется провести процедуру самостоятельно, дорогая, но я верю, что ты более чем на это способна.

Кэтрин его уверенности не разделяла, но вернуть Бэку к жизни или смотреть, как тело дочери уничтожают эти так называемые охотники, – тут и выбирать-то нечего.

– Давай положим ее на стол, – проговорила Кэтрин.

Сэм начал сомневаться, что прием стимуляторов был хорошей идей. Сердце частило, кожа стала влажной от пота. Более того, сбивался пульс, перед глазами плясали черные точки, а правую ногу он не чувствовал вообще. Она даже не онемела, просто возникло ощущение, что ее нет совсем. Для каждого шага приходилось сосредотачиваться, чтобы не упасть. А хуже всего было то, что он по-прежнему ощущал усталость. Не сонливость, но физическое истощение, как будто тело вот-вот прекратит функционировать. Для полного счастья начались галлюцинации. Пока ничего серьезного, просто призрачные образы странных форм, которые он не мог опознать, но по собственному опыту Сэм знал, что скоро галлюцинации усилятся, и когда это случится, он перестанет отличать их от реальности. Что может с большой вероятностью привести к тому, что их с Дином убьют.

«Давай, Сэм, – уговаривал он себя. – Просто продержись еще чуточку…»

Одним из положительных моментов было то, что дом Лассов располагался за городом, поэтому рядом не было соседей, которые бы могли позвонить в полицию и доложить о двух вооруженных мужчинах, рыскающих за домом. Отрицательным моментом выступало количество деревьев на заднем дворе, а точнее, все нападавшие с них листья. Видно, доктор Ласс слишком увлеклась, играя в сумасшедшего ученого, чтобы делать уборку, поэтому ее участок был сплошь покрыт коричневыми, желтыми, красными, а главное, сухими листьями. Приходилось передвигаться осторожно, чтобы не производить чересчур много шума, но совсем не шуметь не получалось. Оставалось надеяться, что обитатели дома либо слишком заняты, чтобы обращать внимание на посторонние звуки, либо слышат хруст листьев, но списывают его на белок или оленя. Стояли сумерки, и угасающий свет помогал им скрываться, но отнюдь не так, как ночью. Сперва они решили дождаться темноты, но, учитывая, что Диппель, вероятно, готовился как можно скорее покинуть город, они не могли себе этого позволить. Оставалось положиться на двух лучших друзей охотника: элемент неожиданности и чертову уйму удачи.

Сэма трясло, но, несмотря на зябкий воздух, он понимал, что холод идет изнутри. Если бы он мог раздеться перед большим зеркалом и посмотреть, насколько распространилось заражение, что бы он увидел? Перекинулось ли оно на живот? Подступило к груди? Сколько времени осталось, прежде чем темный яд достигнет точки, на которой тело перестанет функционировать? Он понятия не имел, но если уж собирался после охоты уснуть навсегда, то хотел хотя бы пережить охоту. Он задолжал Дину куда больше, чем вообще мог оплатить, но хватит и этого, если это все, что у него осталось.

На заднем дворе располагалась терраса со столиком для пикника в одном конце и газовым грилем на другом, около двери. Интересно, когда в последний раз вся семья – Кэтрин, ее муж и дочь – сидела здесь, ела и разговаривала, смеялась, наслаждаясь обществом друг друга. Каково Кэтрин возвращаться в пустой дом после долгого дня приема пациентов? Смотрела ли она в окно на столик для пикника, может, даже выходила на веранду и сидела там несколько минут, плача и вспоминая? Неудивительно, что Конрад Диппель выбрал ее главным помощником. С такой печалью на сердце она стала легкой жертвой для его психологических манипуляций.