Тим Ваггонер - Сверхъестественное. Обряд посвящения. Свежее мясо. Врезано в плоть [сборник litres]

«Похоже, я скоро присоединюсь к тебе в раю для охотников, старый ворчун, – подумал Дин. – Надеюсь, ты припас для меня холодненького пивка».

Он продолжал бороться, но двигаться становилось все труднее. Гораздо легче казалось откинуться на землю, закрыть глаза и погрузиться в небытие. Никаких больше убийств, никакого ощущения, что он тащит целый чертов мир на своих плечах, как будто от него зависит жизнь всех и каждого. Все, что надо сделать, – прекратить сопротивляться…

– Стой!

«Женский голос… Нет, голос девушки-подростка».

Иссушающее ощущение тут же пропало. Маршалл отпустил его и поднялся на ноги. Дин слишком ослаб, поэтому мог только лежать на месте и смотреть.

Диппель преклонил колени на обожженном полу, опустив голову. Женщина – Кэтрин Ласс предположительно – стояла рядом и с обожанием взирала на босую девочку-шатенку, одетую в черные джинсы и футболку. На футболке белыми буквами значилось: «Я ношу черное, только пока не придумают что-нибудь темнее». В правой руке девочка держала темно-синий камень.

Она посмотрела на Дина:

– Приношу извинения. Я оказалась бы здесь быстрее, но настояла на том, чтобы что-нибудь надеть. Нравится? – Она повернулась, позволяя оценить свой наряд. – Для скандинавов черный цвет символизировал новые начинания, как ночь провозглашает рождение дня, а зима – рождение лета. Я решила, это будет уместно, так как сегодня день моего рождения в некотором смысле.

«Скандинавы?» – удивился Дин.

Потом он заметил, как Диппель склонился перед ней, будто она какая-то…

Он застонал и с трудом сел:

– Только не говори, что у нас тут очередное чертово божество! Ребята, как вы меня достали! Вы всего лишь монстры-выпендрежники с манией величия.

Девочка рассердилась, но виду не подала:

– Я Хель. С одной «л» [71] В английском Hel (Хель) созвучно слову hell (ад). . Викинги почитали меня как воплощение смерти.

– Ну, значит, викинги были тупицами. Я встречался со Смертью с большой буквы «с», леди, и поверь, ты не он. Но ты и не подросток, так? Просто используешь дочку доктора в качестве мясного костюмчика. Этот фокус я тоже уже видел.

Дин все еще чувствовал себя слабым, как едва не утонувший котенок, но силы мало-помалу возвращались к нему. Он хотел заболтать Хель, чтобы выиграть себе больше времени на восстановление.

Дин посмотрел на Маршалла. Франкенмуженек доктора стоял с пустым лицом, уставившись на Хель. Интересно, достаточно ли мозгов осталось в его маковке, чтобы узнать дочь, а если так, не кричит ли он где-то глубоко внутри от ярости при виде того, что с ней сделали? Не то чтобы добрая тетя-доктор казалась расстроенной. Судя по тому, как она радостно улыбалась богине, она была готова присоединиться к Первоначальной церкви Хель, окреститься и предложить свою кандидатуру на пост патриарха.

Дин перевел взгляд на брата: никаких изменений. Он все еще лежал не то без сознания, не то хуже. Дин не знал, сможет ли заключить сделку с Хель, но, несмотря на предупреждение Сэма не водиться с темными силами, собирался попробовать. От этого зависела жизнь брата.

Он пытался выдумать заманчивое предложение, когда Хель повернулась к Конраду и положила ладонь ему на голову:

– Ты можешь взглянуть на меня, мой лучший и преданный слуга.

Она убрала руку, и Конрад, дрожа, поднял голову и посмотрел на нее. Он даже не попытался встать.

– Моя госпожа. Вы прекраснее, чем я мог себе представить. – Слезы радости струились по его щекам. – Видеть вас во плоти, которая не увянет прежде вашей темной силы, – воплощение мечты, которую я лелеял три столетия, с того самого дня, как, будучи ребенком, услышал ваш голос в замке Франкенштейн.

Она нежно улыбнулась:

– Я обращалась ко многим до тебя, Конрад, но лишь ты смог услышать, лишь твой разум оказался ясным настолько, чтобы понять, что мне нужно, и лишь твое сердце нашло мужество продолжать попытки все эти долгие годы. И вот мы здесь.

– Да, моя леди. Я никогда не знал момента лучше, нежели этот.

Улыбка Хель стала холодной:

– Истинно так.

Она направила на него камень. Сгусток черной энергии вылетел из него и ударил Конрада в грудь. Конрад оцепенел, и его тело начало быстро дряхлеть, наверстывая века за считаные секунды. Его кожа сморщилась, стала тонкой, как пергамент, и туго натянулась на костях. Волосы побелели, отделились от покрывшегося пигментными пятнами черепа и истаяли, не успев коснуться деревянного пола. Глаза провалились внутрь и исчезли, губы обнажили зубы в кошмарной ухмылке. Конрад завалился на бок, и его тело рассыпалось в прах. Спустя момент исчез и прах. Пустой костюм – вот и все, что осталось от Конрада Диппеля, безумного алхимика, послужившего вдохновением для одного из самых известных романов ужасов в английской литературе.

– Зачем ты так? – возмутился Дин. – Не то чтобы мне его жалко, но это довольно паршивая плата за триста лет преданности. Могла бы хоть золотые часы ему подарить, что ли.

Хель пожала плечами:

– Он был инструментом, с которым я закончила работать, так что я его выкинула. Я нуждалась в посреднике в материальном мире, но теперь у меня есть подходящее тело, и мне не нужен никто, кроме себя самой.

Хель стояла, повернувшись к Дину, так что не видела выражения лица Кэтрин Ласс, зато его видел Дин. На смену обожанию пришло недоумение.

«Мамаша не может взять в толк, что только что натворила ее маленькая дочурка».

Если Хель продолжит в том же духе, очень скоро заклинание, которое она наложила на доктора, рассеется. А когда это случится, Кэтрин наверняка тоже получит заряд от жуткого синего камня Хель и закончит, как Диппель.

Дин еще не набрался сил, но решил, что пришел в себя достаточно.

– Знаешь, я собирался попытаться заключить с тобой сделку, чтобы спасти жизнь брату, но у меня такое ощущение, что ты сделки не заключаешь.

– Ты прав. Если я хочу что-нибудь, я это беру. – Она широко улыбнулась. – Одна из причин, почему меня так любили викинги. Они думали так же.

– Я так и понял. В таком случае… – Дин выхватил «кольт», прицелился в камень и выстрелил.

Сэм стоял на берегу огромного темного океана. Вода была похожа на чернила, а земля под ногами – на черный пепел. Местами из нее торчали светлые кости, по большей части непонятные, но Сэм разглядел несколько черепов, рук и ног. Небо представляло собой полог извивающихся теней, протянувшийся от края до края, но, несмотря на полное отсутствие освещения, Сэм все видел. Волны накатывали на берег, тягучие и медленные, похожие скорее на смолу, чем на воду, а разбиваясь, производили такой звук, будто наждачкой проводили по коже.

Сэм помнил только, как выстрелил в Маршалла Ласса. Потом – пустота.