Ольга Дзюба - Черный Оборотень и другие ужасные истории [сборник litres]

Вот и все.

Мы молча вернулись к автобусу. Мне было немного жаль, что разбилось зеркало времени. Было бы интересно смотреть на разные вещи и узнавать, какими они были раньше. И еще – без этого зеркала невозможно будет прочитать еще раз те слова, что написаны на старинной бумаге. Те, что про пылающую серую пыль и бездонное озеро. Хорошо еще, что память у меня неплохая, и я их пока помню. Наверное, надо будет их записать, чтобы не забыть?

Почему-то мне все время казалось, что это важно.

А впрочем, сейчас не это главное. Надо вернуться в лагерь. А еще надо пойти в Логово и всем рассказать, что случилось с Вороном, чтобы Волки не сидели там больше и никто не остался бы в нем навсегда. Да, это, пожалуй, самое главное сейчас.

– Ты поживешь у нас? – спросил Витя у Виолы. – Пока твой папа…

Он замолчал. И что тут говорить? Жаль, что я не мог предложить ей того же самого – пожить у нас. Мои родители точно не поймут, в чем дело. Да им и знать ничего не надо. А вот у Вити – в самый раз.

Виола молча кивнула.

– Может, твои родители переедут обратно? – спросил я. – Опять в одну школу ходили бы.

– Я поговорю, – твердо сказал Витя.

И я поверил, что он уговорит их вернуться, и на душе у меня стало спокойно и весело.

А когда мы выехали из поместья, за нашей спиной раздался грохот. Потом уже я узнал, что это завалило подземный ход.

Мы ехали по ночной дороге, отчаянно борясь со сном, и я пытался придумать, как можно вывести Волков из Логова.

Но это уже совсем другая история.

Обратный путь до лагеря я почти не запомнил. Витя молча сидел за рулем и время от времени клевал носом, тут же встряхивал головой и вновь сосредоточенно смотрел на ночную дорогу.

Виола стояла рядом с ним и следила, чтобы он не уснул совсем. Как у нее еще силы оставались после нашей битвы с Черным Оборотнем – не понимаю. Я не хотел спать, но и шевелиться не мог, поэтому просто сидел. А перед глазами раскинув крылья, стоял огромный Ворон, и его заливали потоки крови, выплеснувшиеся из маленького кулончика.

Как там оказалось столько крови? И точно ли это была кровь?

Но мне даже думать было лень, а руки и ноги наливались свинцовой тяжестью.

Луна совсем скрылась за тучами, но Витя не стал включать фары, сказал, что ему так лучше видно. И маскироваться мы не стали – на дороге все равно никого нет. Да если и встретим кого – нам было уже все равно.

Свернули с шоссе на дорогу к лагерю. Ворота так и остались распахнутыми, а около них маячил чей-то силуэт. Дима?

Это был Михаил Николаевич. Он молча проводил взглядом наш автобус, заезжавший на территорию, и закрыл за нами ворота. Потом медленно, так мне показалось, подошел к автобусу. Но дверь не открылась. Я посмотрел на Витьку – тот сидел, уронив голову на руль. Уснул.

Все-таки он дотянул до лагеря!

– Рычажок справа потяни, – негромко сказал начальник лагеря Виоле. – Дверь и откроется.

Я усмехнулся – прямо как в сказке про Волка и Красную Шапочку!

Виола нагнулась, пошарила где-то у руля, дверь с шипением открылась, и Михаил Николаевич поднялся по ступенькам. Окинув взглядом салон, он утвердительно кивнул:

– Все вернулись.

Вышел из автобуса и направился куда-то. Мы с Виолой недоуменно переглянулись и посмотрели на спящего Витьку – с ним-то что делать?

Тут раздались быстрые шаги по гравию, и в автобус буквально влетел Дима:

– Ну вы даете! Куда ж вы одни рванули?

Он заглянул к Вите, покачал головой и вышел. Но тут же обошел автобус, открыл водительскую дверь и осторожно вытащил спящего Витьку из кабины. Перехватил его поудобнее и понес к корпусу.

Мы с Виолой взяли вещи и побрели следом.

– Я спать пойду, – твердо сказала Виола.

И я вдруг догадался: она собирается уснуть, чтобы попасть в Логово и попытаться найти там отца. Снова.

– Передай там всем, чтобы выходили. Им уже не надо прятаться, – сказал я.

Она молча кивнула. Мы дошли до нашего домика, Виола отправилась к себе, а я остановился и огляделся.

Луна все так же пряталась за тучами, но было светло. Снег почти весь растаял, и только у зданий кое-где белели небольшие сугробы. Ветра не было. Тишина.

Мы все-таки это сделали – прогнали Зло из Леса. На грани ночи и дня.

На горизонте небо было светлее. Наверное, скоро взойдет солнце.

Я представил, как Виола сейчас ворвется в Логово и выведет всех в Лес. И никто больше не уснет навсегда. Кроме тех, кто не сможет уже оттуда выйти. Кроме ее отца…

Он все-таки напакостил под конец, этот Черный Оборотень!

И такая злость меня взяла! Даже кулаки сжались. Но я не знал, что с этим можно сделать… Я так мало знал!

– Женя, – тихо позвал меня Михаил Николаевич, – пойдем побеседуем.

Мы вошли в ту же комнату, где разговаривали всего несколько часов назад, но мне казалось, что прошло лет сто.

И все было в другой жизни.

Следом за нами в комнату вошел Дима, сразу сел на подоконник и ответил вслух на безмолвный вопрос начальника лагеря:

– Спит. И Виола уснула.

Тот кивнул и снова повернулся ко мне. Я молчал. Я не понимал, с чего начать. Конечно, надо им все рассказать, они должны знать, что опасность миновала, но я не был уверен, что они мне поверят.

– Ну и куда вы ездили? – устало спросил меня Михаил Николаевич.

Можно подумать, это он с Оборотнем дрался, а мы за газировкой бегали! Я разозлился и наконец стряхнул оцепенение.

– В Хранилище. Это недалеко отсюда, село Дьяконово.

– Что? – изумился Дмитрий. – Но…

– Откуда ты знаешь, где Хранилище? – перебил его Михаил Николаевич.

– Я там летом отдыхал, мне легенду рассказывали про Черного Оборотня. И показывали развалины и склеп. А Хранилище мы прошлым летом с ребятами случайно обнаружили. Вернее, не само Хранилище, – поправился я, – а подземный ход. Про Хранилище я недавно сообразил.

– Надо ехать! – выпалил Дима. – Дорогу покажешь?

– Не надо никуда ехать. Нет там уже ничего. Склеп разрушен. И Ворона нет.

Я вздрогнул, вспомнив, как смотрел на меня Ворон с макушки каменного столба. Непонятно, почему он меня не убил? Я же был рядом – рукой, то есть клювом, подать!

Но подумать об этом мне не дали.

– Что случилось? – требовательно спросил Михаил Николаевич.

И я, вздохнув, уселся на свободный стул и рассказал все, что с нами сегодня произошло. Рассказывал путано, перескакивал с одного на другое, но меня как-то поняли.