Ольга Дзюба - Черный Оборотень и другие ужасные истории [сборник litres]

Прочитал еще раз, не спеша, и в конце концов понял: в магическом мире не все является тем, чем кажется. Видишь стол – а это может оказаться холодильник. Или мотоцикл.

Я представил себе, как еду по городу на мотоцикле, который выглядит как письменный стол, и улыбнулся – вот прикол был бы!

Так, что там дальше…

«Чтобы увидеть настоящее, а не кажущееся, нужно посмотреть на предмет краем глаза и произнести «Грэххнгрр», четко воспроизводя звуки, но не произнося их. Затем моргнуть и пристально посмотреть на испытуемый объект».

Как это? Говорить, но при этом не говорить? А нельзя ли что попроще? Или попонятнее… И что за объект такой испытуемый? Хотя с этим ясно: находишь что-то подозрительное, говоришь вот это «Грэххнгрр», не говоря, моргаешь – и видишь, что на самом деле перед тобой. В общем, ничего сложного. Если не считать «говорить, не говоря».

Я продолжил читать.

«Сложнее распознать внедрение одного объекта в другой. Процесс совмещения подробно описан в уроке сто шестнадцать, здесь мы не будем его касаться. Напомним лишь, что при такой маскировке сущность одного предмета непрерывно разлита в другом и, чтобы его увидеть, нужно проделать обратный процесс развидения».

Приехали! Вообще ничего не понятно! Мало того – все самое ценное, оказывается, в сто шестнадцатом уроке. И где он, этот урок?

Я пролистал учебник назад – нет, ничего нового не появилось.

– Интересно, как я пойму этот урок, если не знаю, что было раньше? Что это за «процесс развидения», да еще и обратный?

Дальше были еще строчки. Может, там объяснят?

«Для этого нужно пристально посмотреть на объект, представить его заключенным в прозрачную оболочку, а затем произнести «Гррэхнкгр» в том же режиме неговорения и, применив “Силу Ветра”, слегка толкнуть его. При этом внедренная сущность отразится на оболочке».

Ну хоть что-то.

И все равно было многое непонятно. Так, что дальше?

«Разделение сущностей – достаточно сложная задача, выполняется либо группой, не менее пяти единиц, либо с помощью “Ока Света”».

И больше там ничего не было.

Я поднял голову и прислушался, но в квартире по-прежнему было тихо. Посмотрел на часы – половина девятого. Если бы мы ходили в школу, уже сидели бы на уроке. Так почему же все еще спят? Ладно, Витя, Виола и тетя Рита, они могут быть в Логове, но Витин папа – он же не Волк! Он-то должен проснуться!

Мне хотелось пойти и проверить, спят ли все, но я удержался. Надо подождать. А пока стоит выучить урок.

Только как мне его учить? Вот это «говорить, не говоря» – как я пойму, что делаю все правильно? Ведь проверить результат невозможно! Вряд ли у Вити есть замаскированные предметы. Да если и есть – я что, буду ходить и все подряд проверять? А если ничего не найду – это значит, что их тут нет или что они есть, но я не умею правильно распознавать?

– И что теперь? – тихо возразил я себе. – Дали урок – учи. Главное – запомнить все слова и звуки.

Я долго выговаривал все эти «Грэххнгрр» и «Гррэхнкгр». Особенно второе слово плохо давалось – язык заплетался, и я то терял какой-то звук, то, наоборот, добавлял лишний. Но в конце концов у меня все получилось. Знать бы еще, что у меня получилось правильно…

Потом я потренировался в последовательности движений, попробовал превратить подушку, кровать и дверь, но все эти предметы ни во что не превращались. Надеюсь, это оттого, что они такие и есть.

А интересно, чем могла быть, например, кровать? Пылесосом?

Я развеселился и тут услышал, как хлопнула дверь, и в коридоре раздались шаги.

– Женя, не спишь?

Виола!

– Нет, заходи.

Она вошла и остановилась на пороге.

– Ты опять не пришел, – печально сказала она.

Ну да, не пришел. Мне что, снова объяснять, что я не нарочно?

– Ты в Логове была? – вместо этого спросил я.

Она кивнула. Помолчала и сказала:

– Витя был, мама его была. Дима не пришел и Маша тоже, а Михаил Николаевич был. Он все всем рассказал.

– Поверили?

– Он показывал. Он тогда у тебя в голове все не просто считал, еще и записал как-то и каждому картинку отправил.

– И тебе?

– Ну, он всем отправил и мне тоже. Все как было, только я себя видела со стороны. А тебя не было видно.

– Конечно, – пожал я плечами, – это же моя картинка была.

– Да, и поэтому никто не поверил, что ты там был.

– Как это? – я растерялся. Конечно, славы мне не надо, но должна быть справедливость! Воевал так воевал, а то что получается, я и вовсе ни при чем? – И что сказал Михаил Николаевич?

– А тогда Витя вышел вперед и предложил посмотреть на все, как он запомнил.

– И…

– И Михаил Николаевич сделал то же самое! – торжествующе сказала Виола. – И все увидели, что ты тоже стоишь там, рядом со мной. Только у Вити картинка не до конца была, он же сознание потерял.

– А что сказала тетя Рита? – я представил себе, что она почувствовала, когда поняла, что ее сын в обморок упал, и поежился. С моей стороны было видно, что Витя глаза закрыл, но непонятно, что он отключился. А тут…

– А ничего, – улыбнулась Виола. – Михаил Николаевич сказал, что это он сам оборвал картинку, потому что ничего нового мы уже не увидим.

Я выдохнул. Не хотелось ссориться со своей теткой. А в том, что она мне спасибо не скажет за то, что втянул ее сына в такую опасную историю, я был уверен.

– Но она и так рассердилась, – вздохнула девочка, – и на Витьку нарычала.

– Да ладно, все ведь живы, – успокоил я ее. – Что-то еще было интересного?

– Нет, – снова вздохнула она. – Мы с Витькой еще пошатались немного по пещере, я показала ему ту дорогу, ну, которая не пускает, а когда вернулись в основную пещеру, в Логове уже никого не было.

– А как мне найти эту дорогу? Вдруг я все-таки попаду туда раньше, чем вы?

– Она от входа третья справа, – сказала Виола. – И вход такой широкий, больше, чем остальные, – в общем, не перепутаешь. К тому же препятствие шагах в тридцати от входа.

Она помолчала и добавила:

– А папу я не нашла. И никто не знает, где он.

– А сколько вообще пропало Волков?

– Не знаю. Вроде наши еще про одного говорили.

– По телевизору тогда сказали – несколько человек в больнице. Несколько – это не двое, это больше. Точно про одного?

– Про одного. Точно. Его Кирилл искал. Его сын.

– Может, у остальных просто нет детей? – пробормотал я. – Потому их никто и не ищет…

– Надо телевизор посмотреть, может, кто-то еще пропал?

– Кто пропал? – в комнату вошел Витя.

– Женя спрашивал, не пропадал ли еще кто-то из Волков после того дня.

– Нет, точно, – уверенно сказал он. – Михаил Николаевич знает наверняка, он мне сказал. Только трое, кто пропал в первый день.

– А куда они делись? – спросил я. – И почему все знают, что нельзя долго быть в Логове?