Александр Матюхин - Самая страшная книга 2022 [сборник litres]

– Можешь не верить, а только мне тоже его жаль. Хоть я змей и не любил никогда, к нему все равно привык. Столько лет вместе провели, бок о бок… Там не каждый пес до его возраста дожил бы… А тебе-то как, с сородичем повезло?

Надир вздрагивает: слишком уж внезапно прозвучал вопрос. Раньше Хан не касался больной темы. Правда, раньше к ней и Надир так близко не подходил.

Немного помедлив, Надир пожимает плечами: понимай как знаешь. Хан в свою очередь понимает, как умеет:

– Прячешь его, да? Не хочешь говорить? И правильно делаешь. Пока тебе с сородичем по пути – надо его беречь. Лучше храни за пазухой, лишний раз никому не показывай… Он тебе только благодарен будет.

Надиру становится не по себе: с каждым словом Хана он все ниже склоняется над супом. Разве можно сейчас признать, что он здесь один? И без корней – и без зверя, ни местный – ни пришлый, ни то – ни се…

Хан приносит с кухни рис, заливает его тремя соусами подряд. Выставляет на стойку немного побитый чайник и крошечный наперсток под чай. Губы Хана то и дело шевелятся, словно он все еще продолжает разговор.

– А твой змей, – впервые подает голос Надир. – Как ты его получил?

– Да он сам ко мне… – со смешком начинает Хан и вдруг осекается. – Вроде бы… Сам приполз. Я так всегда думал. Но вообще…

Хан смотрит на заспиртованного змея, потом оборачивается к Надиру. Седеющие брови Хана ползут все выше и выше. Кажется, впервые за все месяцы их знакомства Хан не может подобрать слов.

– Он просто всегда был со мной, – наконец разводит руками Хан. – Сам не знаю, откуда он взялся. Уезжал без него… А когда комнату здесь искал – он уже у меня в сумке жил. Я все переживал, как его от хозяйки прятать буду… Потом понял: те, кто здесь родился, – они не видят. Даже жена моя не видела. На днях спросила, зачем я пустую бутылку наверх поставил…

Пока Хан носит к дальнему столу чайник за чайником, Надир набивает желудок рисом. Вкуса почти нет – то ли соусы подкачали, то суп напрочь выжег ему язык. Надир вспоминает день приезда: мог ли он упустить своего зверя? Не понять знака? Оттолкнуть назойливую дворнягу – или вытряхнуть из сумки пригревшуюся змею?

По всему выходит, что нет.

Никак не мог.

Отъезд он помнит куда лучше: сначала были долгие сборы, потом ужин. Мать все плакала и подкладывала ему добавки, брат хмурился, дядька шутил как заведенный. Айгуль… Айгуль на ужин не пришла, помогала отцу с саженцами. Но прислала длинный ответ, где трижды просила прощения и дважды обещала ждать.

Дядька тогда подарил ему телефон взамен старого – тот самый, что сейчас лежит в кармане. Брат вручил складной нож с отвертками, открывалками и даже фонариком. А мать ему выдала и свитер, и шарф, и еще две пары носков, что потом украли на стройке, – все шерстяное, своими руками связанное. Хорошие подарки, очень нужные. Только все равно не зверь.

Покончив с рисом, Надир достает кошелек – но Хан машет на него рукой.

– Брось! Не хочу с тебя денег брать. Лучше помоги обед друзьям отнести – тут рядом, через улицу.

Надир благодарно кивает. Он ставит пакет в свой короб – белые лотки с едой скрипят при каждом движении. Судя по весу, того обеда и на пятерых хватит.

– Иди направо, за остановку, там в кармане будет ждать машина. Белая, номер – ка-пять-пять-два. Запомнишь?

Надир снова выходит на улицу, под прежнюю морось. Теперь к дождю добавился ветер, но Надиру все равно. Он даже улыбается – сам не зная чему.

Только когда он подходит к нужному месту и видит машину, белую с синим, улыбка пропадает. Номер – ка-пять-пять-два, чтоб ему провалиться…

В патрульной машине сидят двое полицейских. Мысли Надира мечутся: еще не поздно вернуться… сказать Хану, что никого нет… пусть лучше сам…

Он сбавляет шаг, а потом совсем останавливается. Заставляет себя дышать ровно и медленно. Чего ему бояться? Он сейчас не Надир и даже не курьер Н122. Он друг Хана – и эти двое тоже друзья Хана. Он просто принес им еду от друга. Его не тронут. Нет причин его трогать.

Надир достает пакет и подходит, чтобы постучать в окно. Стекло отъезжает вниз – ровно за секунду до стука. За рулем сидит бледный белобрысый парень, может, самую малость постарше Надира.

– Ваш заказ, – говорит Надир и протягивает вперед пакет.

– Куда суешь, – цыкает парень. – Совсем дебил? Давай в машину залезай.

«Это друзья Хана, – мысленно повторяет Надир. – Бояться нечего».

Он пролезает на заднее сиденье, обнимая скрипучий пакет. Захлопывает дверь, чтобы дождь не попал в салон, – и слышит, как разом защелкиваются оба задних замка.

Бледный полицейский поворачивается назад, раздраженно глядит на Надира. Надир держит пакет перед собой, будто щит.

– Ну? – говорит бледный.

– Ваш заказ…

– Наш заказ. – Бледный даже не смотрит на пакет. – Ты откуда такой?

– От Хана, – отвечает Надир. Дышит он очень ровно.

– Зовут как?

– Надир.

– Хан про тебя не говорил.

Надир невозмутимо пожимает плечами. По крайней мере, он надеется, что выглядит невозмутимо.

– Давно Хана знаешь? – продолжает бледный.

– Три месяца.

– Нормально… – говорит бледный. – Хан, значит, не пришел. Побоялся. А ты пришел. Смелый, типа?

У Надира нет ответа. Точнее, он уверен, что правильного ответа здесь вообще нет – и поэтому молчит. Бледный выжидающе смотрит, совсем не меняясь в лице. Кажется, с этим кислым выражением он и родился.

Наконец надоедает и ему.

– Дай. – Бледный протягивает руку за пакетом. Он открывает первую коробку – с кимчи, вторую – с рисом, третью – с тушеным мясом… Салон наполняется знакомыми запахами. Из очередной коробки бледный вынимает тонкую пачку денег и принимается листать купюры.

Надир отводит глаза. Что-то ему подсказывает: лучше туда не смотри, целее будешь.

Взгляд Надира блуждает по кожаному салону, по кнопкам и значкам. То и дело он натыкается на второго полицейского – точнее, на голую руку, по локоть поросшую черной шерстью. Второй шумно дышит, но пока что молчит. Надир даже решается заглянуть в широкое зеркало – и на миг встречается с ним глазами.

Лицо второго, искаженное и уменьшенное, улыбается из глубин зеркала.

– Слышь, Намаз, – громко заявляет бледный. – Ты денег из пакета не брал? А то здесь не хватает.

Улыбка в зеркале растягивается еще шире. Надир понимает: так просто его не отпустят.

– Я ничего не брал, – говорит Надир как можно отчетливее. Откупиться он сможет: одна купюра лежит прямо в куртке, рядом с паспортом, вторая зашита в подкладку. В прошлый раз хватило и одной. Но если бледный начнет давить, то придется отдать обе.

– А я думаю – брал…

Надир не глядя нащупывает карман, достает первую из купюр. Бледный тут же добавляет ее к Хановой пачке.