Александр Матюхин - Самая страшная книга 2022 [сборник litres]

Таня, казалось, не замечала ничего необычного. Судя по пожатию бедер, сейчас она и вовсе раскачивалась на его шее, махала руками и даже подпевала. Привстав на цыпочках, Захаров попытался рассмотреть сцену и оценить происходящее собственным взглядом. В конце концов, если группа решила устроить перформанс, это даже забавно…

Но на сцене все шло своим привычным чередом. Гитаристы увлеченно лупили по струнам, толстенькая скрипачка самозабвенно орудовала смычком, барабанщик наяривал так, что утром будут болеть руки. А вот солистка… она показалась незнакомой.

Высокая и худая, одетая в драные тряпки и звериные шкуры, женщина походила на сухую искореженную ветку, по недоразумению превращенную в человека. Запрокинув голову на тонкой шее, она рычала в прижатый к губам микрофон, оглушая утробным горловым ритмом, от которого у Олега тут же заболела голова.

Он попытался извернуться, чтобы крикнуть Танюхе, что вынужден уйти. Что сейчас ссадит ее в беснующуюся толпу и осторожно выгребет из людской волны на свежий воздух, иначе у него случится приступ.

Бедра невесты сжались сильнее в музыкальном экстазе, не позволив и пошевелиться. Захаров двинулся влево, тут же вправо. Прихватил девушку за колени и попробовал пробиться к краю концертной площадки, но ноги вязли в бетоне, будто в глубоких сугробах…

…Они еще и начать-то не успели толком, а Олег уже устал. От гор обрывков старых обоев, наваленных по углам, вездесущей бетонной пыли, сиротливо-пустынной комнаты и странного недоброго эха, дробившегося от зачищенных стен.

– А может, и правда красные? – спросила сидящая на его плечах Танюха, ловко орудуя шпателем.

Олег не ответил. Размеренный « шкряб-шкряб » над головой вдруг начал раздражать, как и пролетающие мимо лица ошметки сдираемых обоев. Грязно-серых, подтверждавших дурновкусие прошлых хозяев квартиры. Чуть задрав голову, Захаров поправил строительные очки и покосился наверх, пытаясь оценить фронт оставшихся работ.

– Ай, дурак, уронишь же! – ахнула Танюха, левой рукой вцепляясь ему в волосы и легко прихлопнув скребком по макушке. – Стой спокойно! Так что скажешь? Может, все-таки красные? Говорят, это очень неполезно для психики, но красиво же! У Ритки вон поклеены, и ничего…

Да, ничего. Наверное. Но это не точно.

Отвечать на вопрос Олегу не хотелось. Сквозь запыленные очки становилось видно все хуже, а пыль со стены валила словно усиливающийся снегопад. При этом в душе разливалось тепло, многообещающее и спокойное. Так, наверное, и должно быть, когда вместе с любимым человеком делаешь ремонт в первом семейном гнездышке?

– Скоро поем, – нараспев пробубнила Танюха, не переставая орудовать шпателем. « Шкряб » – подцепить краешек, « грррх » – оторвать от стены. Сбросить почти на голову будущего мужа, повторить операцию. – Ох, давно не ела вдосталь, корову бы умяла.

– Чего-о?! – Он даже хохотнул. Попробовал глянуть на невесту снизу вверх, но стиснутые бедра не позволили, да еще и в бока пятками ткнуло. – Мы же завтракали час назад!

Танька, похоже, не расслышала. А вот работу ускорила, и теперь мимо лица Олега пролетали уже не редкие обойные клочки, а целый листопад. Он фыркнул, чихнул, и вдруг ощутил, что жутко замерз.

Попробовал отойти от стены и почти присел, чтобы ссадить девушку, размять плечи и умыться горячей водой, в конце концов. Но не смог.

Содранные обои теперь устилали комнату до его пояса. Будто они с Танькой не крохотную студию вычищали, а целый подъезд. Скрученная в агонии, посеревшая от пыли мертвая настенная бумага вдруг стала плотной, непролазной, словно Захарова закопали в сухой цемент.

Представилось, что в руке невесты теперь поблескивает вовсе не шпатель, а нож-шкуродер. Что стены – это освежеванные бока гигантского зверя. Что старые обои, до пояса завалившие комнату, – сухие струпья, бритвенно-острые по краям, норовящие полоснуть и пустить крови.

Олег почувствовал, что тонет, как в зыбучем песке.

Дернулся, хотел вырваться на свободу крохотной прихожей и даже в панике сорвал строительные очки, но Танюха на его шее вдруг зашипела разъяренной кошкой…

…Он снова шагал по ночному зимнему лесу, почти не чувствуя ног и тяжело дыша.

Сосны скрипели и вопили сотнями голосов, звука которых человеческому уху касаться не полагалось ни при каких обстоятельствах. Набившийся в ботинки снег таял, насквозь вымочив носки и саму обувь. Вдали ухнула птица, и Захаров почему-то был уверен, что это сова, причем непростая.

Он остановился, пытаясь вспомнить, что здесь делает и куда идет.

Сознание сдавило холодным обручем, из легких вырвался клокочущий кашель.

Шея оледенела, а мышцы сверлило такой судорогой, что хоть плачь.

Застонав от боли, Захаров все же подвернул голову и скосил глаза.

С его плеч свисали женские ноги. Обнаженные. Почерневшие и сухие, как у мертвеца. Длинные шелушащиеся ногти больше напоминали звериные, а на левой лодыжке позвякивала ржавая цепь, по виду совсем старая, основательно истончившаяся от времени.

Ее образ мелькнул в памяти чем-то знакомым, но ускользающим, и тут же погас.

Олег попробовал сглотнуть, но осознал, что горло объято огнем. Заскулил, почти рухнул на колени в сугроб, но ему не позволили – по щеке царапнуло когтями, словно раскаленной железкой приложили, а на темечко опустилась нестерпимо ледяная ладонь. Длинные пальцы оплели голову, касаясь висков и заиндевевших бровей.

– Уже скоро, – старыми ветками проскрипело над головой Олега, и он сделал следующий шаг…

…Вероятно, на этот раз Олег все же точно отключился.

Закемарил, уронил голову на грудь и даже смешно всхрапнул. От этого рассмеялись все – и Рита с Серым, и даже Танюха за его спиной. Вздрогнув, он вскинулся и отчаянно заморгал. Невеста чуть сжала бедра – мол, тише-тише, сиди, родненький, просто перепугался, просто дурное приснилось, все хорошо.

Обмякнув, Захаров привалился спиной к основанию кресла и погладил Танюхино колено. Глубоко вздохнул, нервно усмехнулся короткому кошмару и сочно поцеловал девушку в бедро.

– Ну, точно, набегался спаситель наш! – подмигнул Серега, салютуя бутылкой.

– Умничка мой, спаситель! – подтвердила сверху Танюха, поглаживая его волосы. – Умаялся, отдохнуть не дают…

Захаров хмыкнул. Хотел остроумно отшутиться, но слова набились в рот холодной кашей, не протолкнуть. Медвежья шкура манила прилечь прямо перед жарким камином, растянуться в полный рост и крепко заснуть.

– Приснится же такое… – наконец просипел Олег, ощутив, как пересохло в глотке. – Все нереальное какое-то…

– Приснится, – вдруг подтвердила Рита, глядя на него с легким прищуром. – Нереальное.