Кристофер Голден - Прочь из сумасшедшего дома

— Это талисман, — объяснил Рене, доставая бумажный крест, — который я приготовил специально для вас. На нем написаны молитвы на латинском и французском языках, а также на иврите. Я прошу вас, носите его всегда с собой.

— Будет ли это?… — Екатерина опустила глаза, будучи не в силах продолжать. Затем все же заставила, себя договорить: — Это поможет мне зачать?

Ему было искренне жаль принцессу.

— Это защитит вас и ничего больше.

— Нo чтобы быть защищенной, я должна… Я должна выполнить снос предназначение, — проговорила Екатерина медленно. — Уверена, сам Бог понимает это. — Она посмотрела на алхимика полными слез глазами. — У меня нет ни малейшей надежды иметь детей.

— Разве Бог не услышал просьбу Рахиль? — мягко спросил Рене. — «Дай мне детей, иначе я умру».

Слезы снова потекли у нее из глаз.

— Вам известны ответы на все вопросы, мсье. Сколько раз уже мой священник читал мне эту молитву!

Он опустил голову.

— Прошу прощения. Я вовсе не хотел опекать вас.

Екатерина положила руку ему на голову, как бы благословляя.

Это был величественный жест, который заставил Рене еще сильнее пожалеть женщину. Она обладал всеми качествами прекрасной королевы, однако он не был уверен, что Екатерина когда-либо станет ею.

— Очень любезно с вашей стороны, что вы беспокоитесь обо мне, — неуверенно произнесла принцесса. Но, быть может, вас подослали, чтобы подготовить меня к отречению. Сделать более послушной, чтобы не взывала к помощи моих горячих родственников. Вы ведь знаете, мы, итальянцы, знамениты своей кровной местью.

Рене был огорчен. Неужели он показал свое нерасположение к итальянскому королевскому двору?

— Совсем нет, мадам. — Рене колебался. — Хотя я предостерег бы вас от действий против короля Франции. Вы знаете, что народ не в восторге от вашего брака.

— А кто от него в восторге? — спросила принцесса с презрением. — Дайте мне ответ, и я отправлюсь к своему свекру просить, чтобы он сделал вас герцогом.

Ему хотелось сказать: «Я», но это не соответствовало действительности. Рене должен был сказать это, он был закаленным придворным, и такие заявления слетали с его губ весьма непринужденно. Но Екатерина была слишком сообразительна. Она слишком много времени наблюдала за Рене, чтобы позволить ему успешно соврать.

— Не знаю, — ответил он.

— Я думаю, что вы — мой друг, — сказала принцесса, изучающе глядя на него.

Рене приложил руку к груди.

— Я желаю быть им, мадам. По крайней мере, жизнь моего короля была бы легче, если бы я мог помогать его невестке.

— Вы и так помогаете. — Екатерина с трудом поднялась, отклонив его предложение помочь.

— Нет, — сказала она. — У меня есть ноги, и я должна справляться сама.

— Мое восхищение вами растет.

Рене был абсолютно искренен.

— Тогда вы — единственный человек во Франции, который восхищается мной.

Екатерина тяжело вздохнула. Она действительно была некрасива.

Бедняжке не повезло. Любовница ее мужа, Диана де Пуатье, была настоящей богиней по сравнению с ней.

— Оставьте меня, — с достоинством произнесла Екатерина. — Я должна успокоиться. Никто не узнает о том, что касается только меня.

Она многозначительно посмотрела на Рене.

— В течение шести лет я была покорной женой. Я никогда не повышала голоса, никогда не просила своего мужа любить меня, я не причиняла никаких неприятностей.

— Я тоже не причиню вам никаких неприятностей, — уверил ее алхимик. — И любыми способами буду пытаться вам помочь.

Принцесса протянула ему руку. Рене поцеловал, не коснувшись руки губами, и с поклоном удалился.

Мгновение Екатерина стояла в сгущающемся мраке, пристально глядя в том направлении, куда ушел Рене. Потом она задрожала, внезапно мороз пробежал по плечам. Когда солнце скрылось за самыми высокими деревьями леса, комната погрузилась во мрак. Екатерина почувствовала, как страх овладевает ею, и осмотрелась, пытаясь определить причину. Принцесса дрожала, не понимая — от страха или от холода.

— Он просто дурак и не сделает ничего, чтобы помочь вам, — раздался голос из-за статуи Святой Девы.

Одетый в черную мантию, украшенную серпами полумесяцев, с рукавами до пола, отороченными

ярко — красной тканью, Джакомо Фулканелли спешил к ней. Безбородое лицо колдуна было все в шрамах и следах побоев, но его черты были четкими и правильными. У Фулканелли был большой рот и темные

брови, которые резко контрастировали с белыми волосами, струящимися по плечам. Его глаза были необыкновенного синего цвета. Иссохшую левую руку он держал перед собой. Фулканелли когда-то рассказывал, что рука высохла из-за того, что левый желудочек его сердца, где содержится магия, был переполнен кровью, и вены не справлялись. Екатерина верила ему, она видела проявления его власти.

В правой руке Фулканелли нес цилиндрический предмет, задрапированный черной тканью. Внутри что-то отчаянно скреблось.

— Маэстро, — выдохнула Екатерина, приседая в реверансе. — Я не знала, что вы здесь.

— Я слышал достаточно.

Он пересек комнату и поставил закрытый цилиндр на мраморный стол, где уже был пепел. Принцесса, нахмурившись, глядела на закрытый предмет, не имея никакого желания повторять жертвоприношение, совершенное за час до этого. Истерика, случившаяся после ритуала, совсем лишила ее сил.

— Итак, — продолжил Фулканелли, снимая покрывало, — вы хотите заменить меня им.

— Нет, вовсе нет! — Екатерина была поражена его обвинением. — Он явился без приглашения.

Фулканелли насмехался над ней:

— И вы плакали в его руках. Вы потеряли веру в меня?

Принцесса нервно играла кольцами на пальцах.

— Конечно нет, мэтр. Просто господин Рене предложил помочь. Разве я не должна принять помощь от того, кто мне ее предлагает? — Она колебалась. — Голодающий человек съел бы и инжир, и кусок мяса, не так ли?

Фулканелли закрыл глаза и тяжело вздохнул.

— Как мало вы понимаете, Екатерина. — Он и только он смел говорить с ней так дерзко. Даже муж называл ее не иначе как мадам .

Колдун продолжал:

— Магия сложна, и только Мастер может должным пиратом использовать ее. Если вы позволите этому несведущему придворному вмешиваться, он может сильно помешать моим действиям. — Фулканелли впился в принцессу взглядом. — Думаю, он уже сделал это.

— Как? — спросила она тихо. — Что вы имеете в виду?

— Душа шепчет мне на ухо. — Он поднял голову и потрогал свою серьгу. — «Я хотела, чтобы у нее родился ребенок, — говорит она мне. — Но мне помешали». Его глаза расширились. — И теперь дитя покидает нас, летя к Небесам.

— Нет! — закричала Екатерина, глядя в потолок. Нет, призовите его обратно!

— Он ушел. — Фулканелли протянул к ней руки. Бедный ребенок. Это был мальчик.