Алина Реник - В лабиринтах вечности

— Анечка, ты не находишь, что для простых аспиранток это уж слишком шикарный номер?

В ответ Аня безразлично пожала плечами.

— Подумаешь, не мы же платим. Может для них простые советские аспирантки ценней королевских персон.

— Вот-вот!

Настя невольно улыбнулась. Вообще-то, ей было весело — Египет, Каир, пирамиды — все, как в сказочном сне! Подошла к окну, резким движением красивых рук распахнула тяжелые шторы, открыла окно. И сразу в комнату ворвался шум города, а следом и его запахи.

Два огромных окна гостиничного номера выходили на набережную Нила. Сегодня, обрамленная в гранит, великая река была все так же неспешна, как и тысячелетия назад.

Настя вдохнула полной грудью. Какой приятный запах от реки! Зажмурилась, вдохнула еще глубже…

Волшебное чувство причастности наполняло ее с каждым вздохом — всё казалось близким, знакомым: запах воды, запах города, запах пыльных улиц. Всё знакомо! Это приятно бередило ей душу, и непонятной сладостной волной отзывалось в сердце.

— Удивительно как хорошо! Так бы стояла и стояла…

— Настёна, закрой окно. Жарко! — зло буркнула Аня. Ее совсем не радовали красоты пыльного города. И даже начала раздражать Настина восторженность, которая всю дорогу от аэропорта до гостиницы, завидев очередную древность, чуть ли не вываливалась из окна машины.

— Закрой, — настойчиво повторила она, развешивая вещи в шкаф.

Настя послушно закрыла окно, даже шторы задернула, присела на край пуфика.

— Смотри, там за окном кипит новая жизнь, но она так далека от той, с которой мы привыкли ассоциировать Египет, — пирамиды, сфинксы, фараоны, Рамсес второй…

— Ну, это только для тебя Рамсес важен, — резко перебила ее Аня, — для меня же более значим Эхнатон.

— Но согласись, многие даже и понятия об Эхнатоне не имеют, а вот Рамсеса знают все. Правда, носящих это имя было одиннадцать! Но лишь он один — Рамсес второй — имеет такое гордое имя — Рамсес Великий. Почему?

— Повторение — основной принцип рекламы, — Рамсес многочисленно повторял свое имя, восхваляя тем самым себя в надписях, в храмах, колоссах, и вот результат — мы знаем только его, а всех остальных как бы и не было!

— Но! Ты же не будешь отрицать, что он был отличным воином!? — вдруг вспыхнула Настя, — и он был первый, кто в истории человечества заключил мирный договор!

— Ага, плюс недюжие бахвальство, — резко парировала Аня, — он, мол, сам своей персоной разгромил хеттов при Кадеше — один со сверкающим мечом бросился в бой! Еще скажи, что боги или кто там еще, инопланетные существа или атланты, да, и бог весть кто, наделили его нечеловеческой силой, да такой, что Рамсес сам, один, всех хеттов разгромил?

— И скажу…

— Скажи, скажи. Не забудь добавить, что этот эпизод для Египта не был столь победным! Но историю можно попросту немного описать не так, как было на самом деле, что-то умолчать, а что-то восхвалять… И вот результат: Рамсес второй — «Ярчайшая фигура в анналах истории». Не так ли, Настя?

Настя не успела ответить, как в комнату постучали. Аня метнулась.

— Открывай, я в душ…

Настя направилась к двери, невольно радуясь внезапному избавителю — спор добром не закончился бы — обязательно поссорились.

— Come in.

Открыла дверь. На пороге портье церемонно склонился в поклоне — на серебряном подносе золотистая карточка.

Она нерешительно взяла карточку, словно это был золотой ключик от потайной двери, ведущую в сказочную страну.

— Визитная карточка отеля…, ключ? — спросила она, доставая из кармана рубашки египетский фунтик, положила на поднос.

По всем правилам этикета, портье с благодарной улыбкой должен был удалиться, но он оставался стоять на месте, пристально вглядываясь в Настю. Он словно впился в неё глазами, словно что-то искал на её теле…

— Ну, что ещё? — сказала она обескураженная подобной наглостью, — денег не дам, хватит. У самой, знаете ли, денег немного. I am a student. Да, иди уже…

Портье не шелохнулся. Маленькие чёрные глазки буквально буравили ее, она видела, чувствовала, что он смотрит как сквозь нее. «Может у меня чересчур откровенно расстёгнута рубашка… и надо застегнуть?» Невольно поправила ворот, застёгивая верхнюю пуговку.

Острый, цепкий взгляд портье тут же переместился ей на лицо.

— Желательно ценности (на этом слове он как-то опять скользнул глазами вроде как по Настиной груди), украшения и деньги оставлять в отеле. На первом этаже имеется сейф. В городе много ворья. — Произнёс он на великолепном русском.

— Спасибо за совет, — она улыбнулась, — а откуда такое знание языка?

— Учился в Москве.

— А… — потянула, — а как попали в Москву?

Ответа не последовало. Но он продолжал всматриваться в нее по-кошачьи цепким взглядом, даже чуть подался вперед, к ней…

Молчание затягивалось — Настя не решалась, закрыть дверь (или не могла — она, словно кролик онемела под его немигающим, как у удава взглядом) Вдруг тишину разорвали душераздирающие вопли — Аня, перекрикивая шум воды, запела явно что-то очень сердечное (она пела, как поют «талантливые» люди без голоса и слуха).

Портье вздрогнул, резко повернулся и стремительно пошел по узкому коридору.

Настя удивленно смотрела ему вслед.

Не желает отвечать?! Да и Бог с ним! — но неприятный холодок пробежал по ее спине — что-то больно кольнуло и насторожило…

…Тряхнув головой, отгоняя неприятное, Настя заглянула в ванную. Аня, подставив лицо свежим струйкам воды, блаженствовала.

— Нам здесь золотой ключик в новую жизнь принесли.

— Что? — не расслышала Аня.

— Да пришел портье, принёс вот… — и Настя покрутила карточкой. — Ну что, идём гулять по городу?

— Знаешь, мне не хочется… там так жарко! Я устала от перелета…

— Ты же, как сурок, дрыхла в самолете!

— Ну, дрыхла — не дрыхла, а устала. Может, ты сама пойдешь?

— А пирамиды?!

— Я их уже видела, пролетала над ними, если помнишь, и вон из окна их видно… стоят эдакие дурищи, — она ткнула куда-то пальцем. — Ты же всё равно пойдёшь в музей и будешь зависать по часу у каждого экспоната, и читать подряд все этикетки, так?

— Так.

— Ну, тогда иди сегодня одна, насмотрись на свои «ценности» без меня, начитайся, насмотрись, а завтра будешь моим гидом по музею. Тебе хорошо и мне полезно.

— Ладно, уговорила. Но обещай слушать внимательно или хотя бы делать вид, что слушаешь!

— Угу, — Аня зажмурилась под острыми струйками воды…

От воды приятно веяло свежестью.

— Ты заметила, вода не пахнет хлоркой.

— Угу…

Настя постояла ещё, посмотрела на льющуюся воду, на подругу, и, решив, что идти сегодня одной — даже лучше, вышла. «В самом деле, с Аней сложней, тем более у нас разные интересы, Аня только будет мешать своими глупейшими выводами и постоянным: «Давай быстрей. Пойдем отсюда. Хочу в душ. Хочу искупаться». Наверное, Аня в прошлой жизни была рыбой или косаткой.