Алина Реник - В лабиринтах вечности

— Ну, я туда не тороплюсь, я ещё и в музее-то не была, — слукавила Аня. (Ей вообще не хотелось покидать шикарный «Нил-Хилтон», ехать за сотни километров в Луксор, и лазить там по храмам и усыпальницам, выискивая какие-то штрихи вечности.)

— А я так, наоборот, не могу дождаться минуты, когда увижу самую красивую усыпальницу моей царицы.

— Кого?!

— Нефертари!

— Ну, не скажи… — с напускным равнодушием начала было Аня, но Настя оборвала её:

— Не спорь, Аня, не спорь. Усыпальница Нефертари — самая красивая из всех известных! И ты не признаешь это лишь потому, что у жены Эхнатона — Нефертити её вообще НЕТ! Не нашли!

— Пока не нашли! — спокойно парировала Аня, — но, вероятно, скоро найдут… или нескоро, но найдут!

Вообще-то, Ане было абсолютно всё равно: есть, там, у царицы Нефертити усыпальницы или нет. И духа соперничества в ней эти вопросы о давно почивших персонах не вызывали. Разве всё это может изменить её собственную жизнь? Конечно же, нет! Поэтому мозг и душу она себе этим не рвала, в отличие от Насти, которая всё принимала не то, что близко к сердцу, а словно пропуская через себя электрический ток.

Аня равнодушно добавила:

— А смотри, как интересно Нефер-Тити, Нефер-Тари, словно других имен не было, кроме как с этой производной «Нефер».

— Аня… — у Насти от возмущения перехватило дыхание, она даже не нашлась, что сказать, если бы подобное говорил кто-то другой, она бы кинулась объяснять, что «Нефер» — самый распространенный эпитет в древнем Египте и означает «красавица», но подобное от египтолога привело просто в бешенство.

Аня тут же скорчила глупую гримасу и жестами усмирила Настин пыл:

— Хорошо, хорошо! Молчу! И коль тебе так хочется в Луксор, ну, тогда поехали в Луксор!

Иногда событий так много, что ты не можешь разделить грань между ними — они в круговороте, они едины!

И через какое-то время ты и не помнишь, что происходило раньше! Ты как в лабиринте времени…

Поездка в этот день в Долину Царей, а затем Долину Цариц — оказалась безумно утомительной. До Луксора они добрались на попутном автобусе, там примкнули к группе английских туристов, и им буквально посчастливилось побывать в самой великолепной, — из сохранившихся ныне усыпальниц, — усыпальнице царицы Нефертари, любимой жены Рамсеса Второго.

Обратно возвращались на круизном суденышке, таком старом, что казалось, оно видело еще времена эпохи королевы Виктории.

От бесконечной дороги они устали, вымотались, да так, что, когда вошли в номер едва ли заметили, что кто-то был в нем и перерыл все верх дном.

А на следующее утро, как déjà vu, возник прежний вопрос:

— Куда едем?

— И куда едем? В музей? — спросила Настя, косясь на водителя, который нетерпеливо то стучал в старенький циферблат часов, то злобно скалясь, стучал по счетчику.

— На базар! — как выкрикнула Аня, — Базар! «Базар — сердце города»? Так вот поехали, дорогая моя, смотреть какое у Каира сердце?!

Если честно — Ане не хотелось по жаре куда-то ехать, и она боялась, что неугомонной Настёне опять взбредет в голову осматривать гробницы, пирамиды, храмовые комплексы. Ей уже мечталось отдохнуть от всего исторического, хотелось просто походить по магазинам, посидеть в уютных чайных, посмотреть на людей и понаблюдать за их жизнью. Потому она опередила Настю в выборе.

— На Базар!

Удивительно, но таксист без долгих объяснений понял, на редкость быстро понял(!), куда нужно везти этих русских и радостно затараторил: «Хаиль-аль-Каир! Базар! Базар!»

И через несколько минут, покружив по шумному и безумно грязному городу, он остановил машину у огромных резных ворот.

— Хаиль-аль-Каир? — в один голос спросили девушки.

Таксист повернулся и утвердительно кивнул, при этом оскалился всеми тридцатью двумя, огромными, как у лошади желтыми зубами.

— Что будем делать? Отпускаем его или пусть нас ждет? — спросила Аня.

— Давай попросим его, — сказала Настя, стараясь не смотреть на водителя, — пойти с нами. В арабской стране, на базаре, без мужчины как-то страшновато, и, как бы нам не потеряться там, жутковато, ты не находишь?

— Тебе страшно?! В твоем любимом Египте страшно?! А как же это «приятное чувство причастности к ним», они ж тебе, как родные! — поразилась Аня. — Ну, ладно! Пусть с нами идет! Ах, мне бы английский еще знать — было бы просто замечательно…

И она принялась на ломанном английском упрашивать водителя пойти с ними на базар. Он вроде как поначалу упрямился, но пять фунтов, предложенные ему Аней, решили вопрос положительно.

Он припарковал машину, и, нехотя, заложив руки за спину, поплелся за ними. Если бы Настя с Аней могли хоть на долю секунды представить, как этому зубастому сопровождающему необходимо было стать их «проводником», как ему необходимо было быть их глазами и ушами, то пришли бы в ужас и бежали бы прочь от него сломя голову. Но они этого не знали, а потому были рады столь экстравагантному экскурсоводу, шли гордые, постоянно оборачивались к нему, спрашивая, что это или то, а он, вроде, как не в силах ответить словами, объяснялся жестами. Девчонки смеялись его находчивости…

На узких улочках базара кипела жизнь многоязычной Африки — арабы, бедуины, воинственные туареги, которые приходят обменять здесь в лавках на еду все, что награбили в пустыне, коптские священники с множеством маленьких крестиков на черных шапочках и, конечно же, толпы праздно разгуливающих туристов. И все это было шумно, красочно, многолико.

Вдоль улиц магазинчики, мастерские, кальянные. Самое интересное для европейцев — это «лавки древностей». Хотя истинных древностей в них нет — всевозможные папирусы, алебастровые вазы, скульптуры, скарабеи — все современные подделки. Но извечный враг Египта — песок, — покрывая толстым слоем все поделки, создаёт как бы иллюзию, что всё от гранитных и гипсовых бюстов и якобы древних папирусов есть не что иное, как подлинные исторические ценности, пролежавшие в гробницах тысячелетия. Талисманы, кольца, серьги, подвесочки из бисера и серебра смотрятся столь натурально, что, кажется, они и в самом деле были когда-то настоящими украшениями древних красавиц.

Подобные «сокровища» умиляют лишь туристов.

Аня с улыбкой наблюдала за Настей. Та, забыв — в лавках просто не может быть никаких настоящих артефактов, — с трепетным восторгом рассматривала каждый папирус, каждого скарабея. Время вчерашнее и сегодняшнее хороводило с ней и увлекало таинством. (Лавки древностей — очень приятное, надо сказать, времяпровождение для любителей истории, для прочих же эти лавки представляют собой просто свалки «исторического мусора»). Аня же скептически посматривала на Настю и удивлялась, как изменилась она — в Египте она стала совершенно другая! Ожила что ли? Лицо у нее как другое… и движения другие…