Алина Реник - В лабиринтах вечности

— Странно. А я и не заметил. Мне показалось, что сегодня дует северный ветер, — он растерянно посмотрел на неё, в глаза любимой, что лучились искорками.

«В самом деле, странно, что ты до сих пор, мой дорогой, так ничего и не заметил»!

Она улыбнулась в ответ.

Привстала на цыпочки, обняла за шею, прильнула, к его полным, красивым губам… Прильнула к ним теплым, нежным и таким желанным…

…В трепетном поцелуе, как в танце закружились два любящих сердца…

И танец их был бесконечен!

— Любимая, я хотел бы стать северным ветерком и засыпать у твоих ног, — он еще сильней привлек ее к себе, заглянул в глаза. — Но я могу лишь припасть к ним и целовать их, целовать бесконечно!

Ему в ответ лишь глубокий вздох, она не в силах отвести от него зачарованного взгляда — как он красив, как тонок его стан, как приятен голос! Трепетная улыбка скользит по ее губам. О, как долго она не дарила ему любовь, не упивалась его страстью, целая вечность прошла, но в памяти ничего не задержалось — дни без него, что песчинки в серой пыли, поднятой промчавшимися колесницами.

Неферкемет прижалась к плечу любимого.

— Мне казалось, что змея бесконечного времени — Мехен никогда не закончит свой путь.

— Если ничего не изменить, то нам так и не увидать ее хвоста.

— О, Боги, что же делать? Хотела просить отца…, но он… — замолчала не в силах произнести свой приговор. — Вскоре праздник Хеб-Сет!

Любимый вздрогнул, еще крепче прижал ее к себе и через мгновение прошептал:

— Уходим, любимая, — он прошептал тихо, как крамолу, но так настойчиво, что она поняла — это не просто слова.

Неферкемет застыла, как окаменела, а он, покрывая ее шею страстными поцелуями, твердил:

— Уйдем, любимая, уйдём…

Неферкемет оборвала его.

— Нет, я не могу уйти…

— Но почему? — слишком резко остановил ее на полуслове, и чуть встряхнув, спросил, — Почему?

— Он любит меня! — ответила она твердо, но сердце от чего-то сжалось.

— Любит! — обиженно дернул плечом юноша, — Любит и прочит в жены твоему малолетнему брату! Или своему злейшему врагу — хеттскому царю?! Это ты называешь «Любит»?

— Хаттусили не враг! Теперь не враг! Хетты теперь нам не враги! Хаттусили и отец обменялись дарами и скрепили мир силой Амона.

— Нет, моя любимая, они скрепят мир не дарами, а тобой, твоей жизнью! Тобой торгуют как инжиром на базаре! — и он вновь легонько тряхнул ее, — ты понимаешь это?!

— Пусть так! Мир и согласие между нашими землями утвердятся на долгие годы!

— На долгие ли?

Неферкемет опустила глаза.

— Не знаю…

— Он отправит тебя в Хаттусу, хеттскому царю, а сам будет ждать его дочь — рыжеволосую красавицу. Да, ладно она! Пусть занимает, отведенное ей место в Та-Мари — «земле любви», пусть будет одной из многих, пусть ее голос сольется в общую песню любви. Не всё ли равно, какую песнь она будет петь ему?! Но ты!? Подумай, они же отправят тебя как ослицу, нагруженную дарами…

— Не отправят! — резко, сверкнув глазами, оборвала любимого Неферкемет.

— Я слышал! Слышал…, как Мернептах говорил…

— Да? Мернептах говорил? Странно! А ведь он лучше других знает, что меня нельзя подарить в гарем чужого правителя, даже в качестве первой из принцесс! Даже чтобы скрепить такой договор… Он знает… что я…

— Знает! — не слышал ее любимый, — Знает и то, как ты ненавидишь его, и что никогда не возьмешь его в мужья, а поэтому старается сосватать именно тебя хеттскому царю, чтобы твое место наследной принцессы заняла другая дочь Рамсеса, и чтобы облегчила ему путь к священному трону Гора. Мернептах не перед чем не остановится! Он уже двоих отправил к Западным Берегам! Твоих братьев! И для остальных, кто ещё впереди, кто стоит сейчас у трона, готовит новые Ладьи Вечности!

Она отвернулась от любимого, прошептала:

— Не говори так! Братья погибли в бою…

— Милая, я могу не говорить, могу щадить тебя, понимая — они твои братья и каждый из них мог стать твоим мужем, но то, что знают все — не утаить! Мернептах позаботился о них… И для тебя — это не тайна! Тайна лишь для твоего отца. Как, скажи, два полных сил наследника, один за другим постучались в Дом Вечности?

— Не надо! Не надо! Я не хочу даже слышать об этом! Если так свершилось — значит так было угодно Богам.

— Не Богам! Мернептаху! И ты знаешь это!

— Нет!

— Не мстя ему за эти злодеяния, ты кормишь его дерзость!

— Остановись! Не порочь имя моего брата, его бессмертную душу. Остановись! — взмолилась она, но глаза гневно сверкнули.

— Кривые мысли у Мернептаха! — более спокойным уже голосом сказал ревнивец. — Ствол кривой, разве тень будет прямой? (древнеегипетская пословица.)

Принцесса молчала.

Она пристально смотрела на него, как будто не решаясь сказать что-то очень важное, помолчав, произнесла уже совершенно другим голосом — полным внутренней силы и света:

— Знаешь, я уже никогда не смогу быть чьей-то женой и наследницей трона… — остановилась, набрала в легкие больше воздуха и разом выпалила, — Я жду ребенка!

Любимый остолбенел, точно пораженный громом. Ужас Сетом пронесся в душе и опалил жаром — дочь фараона, посвященная в тайны Богов, верховная жрица Тайных Знаний, ждет ребенка! Его ребенка! Простого раба! «О! Сет, какой ужас!», «О! Хатхор, какое счастье!»

Опустился, обнял ее колени, уткнулся в них, заплакал.

— Милая, милая… — зашептал он, — нужно уходить сейчас! Уходить, пока злая молва не очернила тебя, пока я… — он задрожал всем телом, — Милая, не обрекай себя на муки, а меня на страшную участь — жить в одиночестве, зная, что я никогда не увижу свое дитя. Что есть жизнь без тебя?

— Нет…, мы будем вместе там… в вечности, — отрешенно произнесла она.

— Любимая! — он было взмолился, но она остановила его, прикрыв ему рот ладонью, обреченно прошептала:

— Я — Посвященная! И не могу принадлежать ни тебе, ни кому-то другому.

— Но…

— И я не могу оставить свой народ. Боги не простят мне этого!

— Боги простят — они милостивы к людям, это люди — жестоки и завистливы. Самый ценный дар богов людям — любовь, они поймут! Обязательно поймут и простят!

— Посвященные…

— Посвященные?! Кто они, таинственные посвященные? Смогут они спасти тебя? — в сердцах с горечью выпалил он и чуть ли не со слезами на глазах добавил, — Смогут спасти моего ребенка от Мернептаха? От людской ненависти?

Неферкемет неопределенно пожала плечами:

— Не знаю… Мернептах не плохой… он…

— Почему же в нем столько злости к тебе? Почему ненавидит тебя?

— Мернептах поступает так по недомыслию и глупости своей, не ведает, что творит. — Она вновь гневно сверкнула глазами, но, помолчав, печально добавила. — Если бы люди всегда следовали заповедям Богов, то их души не разъедала бы ненависть! А Мернептах просто слаб, и он слишком любит…