Алина Реник - В лабиринтах вечности

…В узком ходе заброшенной шахты прохладно. Высокий юноша с черными, вьющимися волосами, подхваченными льняной тесьмой, в короткой набедренной повязке и с медной пекторалью мастера на груди, прислонился плечом к стене и старательно выводил угольком имя любимой «Неферкемет». Знал — она непременно придет, обязательно придет. Должна прийти! Но все же, как всякий влюбленный, дрожал от нетерпения и сомнений: сможет ли она обмануть вездесущих соглядатаев? Удастся ли ей уйти незамеченной из дома фараона?

Вот уже год он, раб — хабиру, которого ещё ребенком привели за боевой колесницей Рамсеса Великого, влюблен в Неферкемет — в самую прекрасную из всех красавиц Кеми.

Но он не простой раб, и, даже, не простой мастер! Он лучший! Он тот, кому боги открывают свои тайны и помогают найти бирюзу там, где ее и не ожидали найти другие мастера.

Так однажды он нашел жилу превосходной бирюзы, и сам фараон, на радостях, одарил его золотом и почестями, да такими, что теперь ему позволено быть на праздниках рядом с номархами — правителями дальних провинций! И ему, как и им, на празднике цветок лотоса преподносят не рабыни и не служанки, а сами дочери фараона от наложниц! Ему дарован огромный дом, ему позволено ввести в него одну из тех, что на празднике одаривает его цветами лотоса. Мыслимо ли такое? Мыслимо ли, чтобы бывший раб, хабиру (!), удосужился таких почестей?

Нет! Не бывало такого на черных землях Кеми! И он, смиренно припав к ногам фараона — сына Гора, должен был слезно благодарить его за милость. Но то ли гордыня обуяла мастера, то ли разум оставил его, и страх потерять жизнь стал столь ничтожным, но только не распластался он ниц пред Властителем, не упал в восторге к его ногам и не стал биться в благодарственном экстазе. А лишь приклонив колени, сдержанно благодарил фараона за оказанную ему высокую милость.

Фараон не заметил тоски в глазах мастера, посчитав столь сдержанное проявление радости за высшую из добродетелей — скромность. А ведь скромность — дар богов!

Не ведал Повелитель двух корон, что для мастера только одна награда и будет ценной! Только она одна и могла бы быть его целью в жизни — это Неферкемет — любимая дочь фараона, да не просто дочь от какой-то там наложницы из гарема или рабыни, а от первой жены царской — от царицы Нефертари.

Фараон ничего не замечал, но то, как мастер смотрел на Неферкемет, как блестели его глаза и какими ответными искорками отзывались в ее глазах эти призывные взгляды, не укрылось от других…

…Тогда на празднике генерал Мернептах и пятый сын Рамсеса, ехидно улыбаясь, подталкивали один другого и скалили зубы, щерясь как гиены, почуявшие добычу:

— О! да ты посмотри, как он на нее смотрит! Так и прожигает! Если он так будет жарить ее взглядом — изжарит нашу «возлюбленную сестру»…

— …а сестра-то, сестра, ты только посмотри, она же краснеет! И глаз с него не сводит!

— …как она одаривает раба взглядом! А?!

— И улыбается только ему!

— А сейчас, ты заметил?

— О, да! Я давно слежу за ними, глаз с них не свожу!

— А я-то, глупец, думал, что я один это заметил.

— Да, нет, возлюбленный брат мой, вот уже несколько лун это забавляет и веселит не только тебя, но и весь царский гарем… Все только и говорят, что о Неферкемет и этом ничтожном хабиру!

— А как ты думаешь, у них была уже звездная ночь под стрекот цикад?

— Думаю, была!

— И я так думаю, коль столько страсти в их взглядах, то цикады им точно пели свои песни…

— Дочь самого фараона! Как низко пала!

— Ничтожная!

— О, да!

— Мы-то с тобой спорили, кто будет ее мужем? Кто станет фараоном и соправителем отца? Я или ты? А она нас и в медный лист не ценит… Одним щелчком… вот так… она отбросила нас на от трона! Смешно!

— М-да… — почесал лысую голову несостоявшийся муж, — она все решила… и без нас!

— А главное, без отцовского повеления! — скрипнул зубами Мернептах, сжимая кулаки.

— Ты же знаешь, наш отец этого раба, мастера бирюзы, любит! Он даст ей свое родительское согласие, конечно же, даст! Слишком уж он дорожит таким даром Хатхор, как любовь! Для него дар любови — ценнейший! Возможно, не сейчас, пока еще время не пришло, а вот через пару разливов Хапи, Неферкемет обязательно получит его милость и соизволение…

— Мы это еще посмотрим! — зло буркнул Мернептах.

С тех пор не было дня, чтобы Мернептах пристально не следил бы за каждым шагом сестры. Он стал ее тенью, ее злейшим врагом. Если до того Неферкемет была для него ступенью к трону, то теперь все его помыслы, все усилия сводились лишь к тому, чтобы ее место заняла другая, более благосклонная к нему наследная принцесса.

Всё бы сложилось, как он замыслил, да, вот только Неферкемет была любима отцом, как никто из его отпрысков. При ее появлении взгляд фараона светлел, наполняясь отцовской нежностью. И глядя на него, Мернептах с завистью думал, что в подлунном мире нет более любящего отца, чем Рамсес, но любит он только ее — Неферкемет, а потому, пока она жива, ему не видать трон, как кроту свой хвост!

Но Мернептах знал, чувствовал сердцем: рано или поздно она оступится, да так, что отец ей этого не простит. Вот только бы успеть подхватить эту оплошность, только бы успеть воспользоваться ею, да занять местечко подле отца раньше других, ждущих счастливого случая!

В предчувствии увлекательной борьбы Мернептах потирал руки.

Ему явно нужны были противники. А лучше всего враги, чтобы не закиснуть, не расплескать свой яд понапрасну, чтобы душевную злость направить в нужное русло для достижения своей цели — власти. Он знал, эта цель для него также далека, как и путь на восток в Синайской пустыне. Но мечта о бело-красной короне была столь велика, что неустанно подогревала и бередила ему душу (была ли она у него?), и даровала силы для борьбы и надежд.

Кто-то играл в сенет с другом, а вот он любил поиграть в сенет с невидимым противником — со своей судьбой — судьбой тринадцатого сына. И ставкой в столь призрачной игре была отцовская корона.

Никто во всём доме фараона не мог и представить, какие бушуют бури в этом сердце гиены, и на что способен Мернептах. Мернептах слишком далеко был от трона, чтобы его кто-то мог заподозрить в страшных преступлениях. А они были! Как-то «неожиданно» для всех отправились к Западным берегам два первых сына фараона — два сына царицы Нефертари, — а потом в Солнечной Ладье уплыла и она сама, ведь найти союзников в гареме так просто!

Нефертари умерла, и место царицы заняла мать Мернептаха — Иситнофер. Теперь его мечта, возможно, стала уж не такой и призрачной, ведь, его мать — царица, а это значит, что он может хотя бы мечтать о царстве. И эта мечта становилась с каждым днем все ближе, и даже барабаны в его душе стали отбивать праздничный бой, вот только оставалось на его пути одно препятствие — Неферкемет… да этот ничтожный мастер. (Своих братьев и сестер он в расчет уже не брал. Он знал, что с ними делать!)