Алина Реник - В лабиринтах вечности

Но араб лукаво улыбнулся.

— А что ты скажешь на это? — и он, убрал в сторону ворот гильбабии. На его загорелой груди блеснул медальон(!), такой же медальон, как и у нее — серебристая монетка с квадратной дырочкой в центре, а под ней нефритовая пластиночка!

Настя уставилась в медальон, так она не всматривалась даже во фрески царицы Нефертари!

— Что это? Откуда у тебя мой…!

Она инстинктивно дотронулась до своего медальона, поднесла к глазам и, точно видя его впервые, в ужасе спросила:

— Что это?!

Впервые в жизни она задала этот вопрос.

Осознание — медальон не простая жестяночка или семейная реликвия — заставило Настю встать на совершенно иную ступень понимания происходящего. (Теперь для нее — как для ученого — стала вырисоваться некая связь возможных(!) предположительных событий!)

Но всё это едва уловимо, где-то на поворотах сознания. И она уже, как ученый, еще и еще раз повторяла, требуя ясного ответа:

— Что это?

— Это знак Посвященных, тех, кто владел Знаниями атлантов.

— Даже так?! Ты хочешь сказать…

Настя не могла оторвать взгляда от серебристых монеток.

— Да! Я хранитель древних Знаний. Посвященный.

— А почему у тебя голубые глаза? — спросила и сама же подумала: «Какой глупейший вопрос? Ну, мало ли… просто в роду закрепился этот рецессивный признак, мало ли… все бывает».

Но араб отвечал ей улыбкой, правда, она не поняла, ответил он на вопрос или на ее мысль.

— А ты подумай. Сопоставь факты: высокие, голубоглазые, светлокожие…

— Неужели?! — от неожиданного прозрения Настя прикрыла рот ладонью.

— Да.

— Удивительно! Невероятно!

Голубоглазый, не дав ей задать новые вопросы, затараторил:

— Да, да, атланты жили на острове, произошло землетрясение, затем извержение вулкана на острове Санторин, затем вулкан взорвался и ужасное цунами…, и среди всего этого глобального бедствия, какие-то там семитские племена — хабиру уходили из Египта, искать новые земли. Заметил бы кто-нибудь тогда этот исход? Конечно же, нет! Да вот только с ними уходила Посвященная — Красота Египта. А ты ее полная реинкарнация! Такова была последняя воля твоего отца — дать любимой дочери еще одну жизнь! Но хватит… У нас уже мало времени… Читай… Быстрей читай… Нам надо уходить!

(«Какой Бред!» — подумала она, опуская глаза.)

…Настя присела возле Жука.

На его медном зеленоватом теле, как на саркофагах, золотая пластинка — небольшая палетка — с длинной чередой иероглифов. Склонилась над ней так, как, если бы ей показали в микроскоп, возможно, самую первую клетку Мироздания. И сразу, точно хлыстом по лицу — четкий картуш Рамсеса II. Вот это да! Какая удача! Одно дело слова этого малахольного араба и совсем другое — яркое подтверждение его слов. Она ещё не знала, чем этот Жук с картушем Рамсеса мог помочь ей в ее работе, но ощущение достижения близкой цели и какого-то радужного счастья наполнили так, что она судорожно выдохнула:

— Ух, ты! Ай, да Жук! А кто же мой отец? — улыбаясь, спросила она…, но он промолчал…

То, что перед ней действительно подлинник не было ни малейшего сомнения! Все сегодняшние поделки и надписи не выдерживают и беглого взгляда специалиста.

Эти же древние письмена были великолепны.

На палетке Священного Жука иероглифы были непросто нанесены умелым мастером — это был штамп на горячем литье и сверкал он, как только что отлитый. Золото не потускнело за тысячелетия, оно манило своим нетленным светом. За картушем Рамсеса II три ряда иероглифов. Настя вопросительно посмотрела на арабов, застывших в боголепной позе.

Ждут.

Голубоглазый одобрительно кивнул.

— Читай!

— Но я не умею читать иероглифы!

— Прикоснись!

Что произошло с ней, Настя не смогла бы объяснить, но, чуть коснувшись подушечками пальцев золотой палетки, только провела по таинственным знакам, как теплая, удивительная волна счастья окутала ее целиком, и она погрузилась в необъяснимо сладостное полузабытьё…

Глаза непроизвольно закрылись, и в сознании вспыхнул яркий свет звезды. Свет мгновенно усиливался и набирал засасывающую силу, но не пугающую, а нежно влекущую и она чувствовала, что погружается, тонет в этой субстанции света. И это было так приятно! Пространство раскрывалось и неслось мимо, теплой волной, вовлекая ее в невесомый полёт. Всё проносилось мимо миллионами фосфорических частичек. Чувствовала, как и она сама становится легчайшей частичкой в льющемся на неё световом потоке.

И уже ощущала запах легчайших пролетающих мимо светлячков времени. Ей казалось, что она несется вместе с ними на бешеной скорости по световому коридору и лишь изредка ускоряется на виражах времени.

Скорость всё нарастала — ей уже чудилось, что она — световая частичка — только несется в другом направлении, чем все остальные. И от этого скорость все увеличивается… Становилось тяжело дышать и тянуло назад… и страшно… и жутко… ее стало вдавливать в другое пространство… в другое время… Вдруг хлопок… Яркий свет… В сто раз ярче, чем тот, что был прежде…

«Ядерный взрыв! — только и мелькнуло в мозгу, — я ослепну».

Она зажмурилась.

Но страха нет…

И внезапно, как рухнула стена из песка и её охватывает вселенское блаженство — она видит стеклянную пирамиду. А в ней личинку жука, нет, гусеница, она видит гусеницу, которая растёт на глазах…

«Ах, это бабочка! Гусеница бабочки!».

И вдруг она понимает, что она сама и есть эта самая гусеница — Я стану куколкой, затем бабочкой! — Она видит, как из белой уже куколки выпорхнул маленький светлячок, нет, мотылек, с длинными ножками и похожий на Эльфа… «Эльф! Ой, нет, не Эльф! Это я! Как Дюймовочка с крылышками! Как стрекозка!»

Пока она испытывала восторг за такую новую красивую жизнь, воздушный розовато-перламутровый пузырёк окутал Дюймовочку, подхватил и понес в таких же светящихся пузырьках сквозь тьму к свету. Настя скользит взглядом за розовым пузырьком вверх и видит огромного старца с белой длинной бородой. Он нежно прижимает что-то к большой груди, и это что-то так нравится ему! Старец улыбается. Он склонился над своими большими ладонями, а в них…

А в них ребенок!

«Это я родилась! Мне подарили жизнь!»

Её взгляд вверх… и небесно-голубые глаза старца по-доброму улыбаются теперь и как бы ей, и как бы ребенку. Его взгляд, наполнен такой лучистой добротой, что сердце ее плачет от счастья. И голос его, что льется сверху, похож на теплые звуки органа, она не знает языка, но ей приятна мелодика голоса и она все ПОНИМАЕТ!

Понимает Его!!!

— Имя?

— Настя!

— Имя?

— Анастасия!

— АНАСТАСИЯ — ВОСКРЕСШАЯ!

— Мне дали жизнь!?

— Да! Ты — Воскресшая!

Настя облегченно вздохнула и от счастья плачет. Плачет наяву. Слезы теплыми струйками стекают по щекам, но пока ещё сквозь сонную, медовую пелену… она слышит…