Брайан Кин - Черви-Завоеватели [ЛП]

Подавляя свои эмоции и стараясь относиться к вещам беспристрастно, я перевернул голову Джимми в своих руках. Она не казалась оторванной. Скорее, дыхательное горло и шея были сжаты и сплющены, как кончик тюбика зубной пасты. Это выглядело так, как будто нападавший оторвал голову от его тела. Конечно, я не мог быть уверен. Я не судмедэксперт, не следователь на месте преступления или что-то в этом роде. Я просто парень, который работал в видеомагазине – пока не начался дождь.

Хуже всего было то, что было у него на щеке – красновато-желтая рана, открытая и протекающая. Это выглядело так, как будто убийца Джимми сделал ему засос и в то же время прогрыз его лицо.

Я знал, кто это сделал. Сатанисты. Кто же еще?

Мои мысли вернулись в четвертый класс. В проведенную ночь в доме Джимми, читая комиксы, пока его родители не уснули, а затем украдкой заглядывая в порнографические журналы его отца, разглядывая фотографии обнаженных женщин и читая письма, и пытаясь понять, что это значит, когда женщина говорит "съешь меня". Лето проводили в Кодорус-Крик, покупали комиксы на блошином рынке, разбивали лагерь на моем заднем дворе и катались на велосипедах по всему городу.

Мы получили водительские права в шестнадцать лет, и наши велосипеды сменили мощные тачки. Примерно в то же время мы заменили девушек из журналов на настоящих, и мы точно узнали, что имела в виду женщина, говоря "съешь меня".

Мы планировали вместе поступить в морскую пехоту, но потом Джимми уволился после автомобильной аварии сразу за границей, в Йорке, штат Пенсильвания, и от меня забеременела Бекки. На наш девятнадцатый день рождения Джимми попал в тюрьму за непредумышленное убийство (его девушка не выжила в аварии), а я получил работу в "Crown Video & DVD" в Кокисвилле, недалеко от Балтимора. Я часто думал, что жизнь похожа на песню Брюса Спрингстина, и, оглядываясь назад на те дни, я всегда думаю об этом.

Джимми отсидел три года в "Крессоне" в Пенсильвании. Из-за переполненности его выпустили условно-досрочно. Пока его не было, Бекки с ребенком сбежали с каким-то парнем на "Лексусе", которого она встретила в клубе. Втайне я испытал облегчение. Но, иногда все равно было больно думать, что где-то есть ребенок, похожий на меня.

Ну... наверно, уже нет.

Мы устроили вечеринку по случаю возвращения домой, и Джимми приспособился к гражданской жизни. Он устроился на работу на фабрику шкатулок. Все было хорошо. Мы удивлялись тому факту, что приближается наше пятилетнее воссоединение со старшей школы.

Потом начался дождь, смывший все это.

Я не стал плакать. Я хотел, но не мог. С тех пор, как начался дождь, мне много раз хотелось заплакать, особенно сейчас. Мне хотелось кричать, кричать на серую дымку, которая заменила некогда голубое небо. Мне хотелось упасть в обморок, обхватить голову своего лучшего друга и просто остаться там, больше никогда не двигаться и ни о чем не думать.

Я не мог плакать, потому что я не способен на это. Конечно, когда я был маленьким ребенком, я плакал, когда ранил колено или не добивался своего. Но я никогда не мог сделать это после чьей-то смерти. Раньше я думал, что со мной что-то не так. Когда мне было двенадцать, умерла моя бабушка. На похоронах я не мог плакать и чувствовал себя полным придурком. Мои родители плакали, моя сестра, мои тети и дяди – но не я. Я просто стоял там с глупым выражением лица. Конечно, мне было грустно. Я горевал. Я любил свою бабушку. Но когда пришло время, слез не было, и я не мог их вызвать, как ни старался.

Я посмотрел на небо, позволяя дождю биться о мое лицо, и притворился, что капли воды – это слезы. Это были фальшивые слезы, но это было лучшее, что я мог сделать.

Над ревущими волнами разносились голоса. Пригнувшись, чтобы Cатанисты не увидели меня, я быстро осмотрелся. Здание "Globe Capital" было полностью разрушено (но не для медуз), но в Чесапикских апартаментах нашлась дюжина бутылок родниковой воды. Кажется дикостью, что при таком количестве воды, падающей с неба, пресная вода стала на вес золота. Но в дожде было высокое содержание соли, по крайней мере, в нашем районе. Я не знаю почему. Не знаю, было ли это какое-то странное экологическое явление или что-то в этом роде. Мы слышали от прохожих, что в других местах было лучше. Я также нашел несколько консервов, фонарик, который все еще работал, почти пустую бутылку "Джим Бима", полупустую бутылку водки, две сухие коробки сигарет (почти такие же ценные, как вода в бутылках), несколько книг в мягкой обложке и журналов, которые еще не начали плесневеть, коробку цветных карандашей и, самое главное, комнатное растение, пакет с землей для горшков и три маленьких конверта с семенами – морковью, ноготками и подсолнухами.

И голову Джимми.

Вздохнув, я положил добычу в один из нейлоновых рюкзаков, которые носил с собой, чтобы все это оставалось сухим во время поездки домой. Затем я бросил рюкзак в мешок для мусора для дополнительной изоляции. Наконец, я завернул голову Джимми в пластиковый пакет и тоже засунул в рюкзак. Карманы моего плаща оттопыривались от мелких предметов: зажигалок, водонепроницаемых спичек, витаминов, столового серебра, зубной пасты, аспирина и других лекарств, ручек, батареек, свечей – всего, что, по моему мнению, могло пригодиться нашей группе. Единственное, что я оставил после себя, это наличные. Они были хороши для разжигания огня, да и то только в том случае, если купюры были сухие.

Закончив, я подождал, пока Cатанисты уйдут. Завести лодочный мотор было бы все равно что крикнуть: "Эй, ребята, я здесь!" Грести без работающего мотора было бесполезно из-за волн. Они бы снова оттолкнули меня обратно.

Я подождал около часа, и, в конце концов, они двинулись дальше. Я думаю, что серфинг в другой части города был лучше. Когда я убедился, что это безопасно, я отвязал лодку от флагштока и отправился домой.

Сине-зеленый океан казался огромным, бесконечным и одиноким, и было довольно тихо, если не считать волн, чаек и дождя, бьющего по воде. Я продолжал оглядываться в поисках признаков погони, но я был один.

- Капли дождя продолжают падать мне на голову, - пропел я. - Но это не значит, что мои глаза скоро покраснеют. Плакать не для меня, потому что я никогда не остановлю дождь жалобами, потому что... [18] Слова из песни Би Джей Томаса "Капли дождя продолжают падать мне на голову". Билли Джо Томас (1942 - 2021) - американский певец, широко известный своими поп -, кантри- и христианскими хитами 1960-х, 1970-х и 1980-х годов.

Мой голос отразился от остатков небоскреба, и я перестал петь. От эха у меня по коже побежали мурашки.

Мимо проплывали обломки: деревянные ящики, алюминиевая садовая мебель, тела и куски тел. Я попытался схватить несколько ящиков, чтобы осмотреть содержимое, но прилив унес их за пределы моей досягаемости. Нам не нужна была садовая мебель, и у меня уже была голова Джимми, поэтому я оставил другие части тела в покое.