Алла Озорнина - Ты – в игре! и другие ужасные истории [сборник litres]

…Булдыгеров-младший пришел в себя возле висячего моста. Речка Березовка от жары превратилась в жалкий ручеек. Таким же жалким чувствовал себя и Арсений. И вовсе не от того, что за ним гнался какой-то призрак, вылезший из смартфона, – а от того, что обо всем, что с ним произошло, некому рассказать! Вон, даже Ритка Семикотова, которая всегда держалась обособленно, теперь дружит с Никитой, Князевой, Грязевой и Зюзевой. Да еще краснощекая Дунька у нее живет.

Арсений вспомнил про Зюзеву, Князеву и Грязеву. Разругались они, чуть ли не подрались и – снова вместе. А как смешно было, когда Зюзева толкнула Грязеву в лужу, а потом – Грязева затащила в эту лужу Зюзеву!

А Танька Князева в этом своем сверкающем красном платье, оказывается, такая красавица! И как он раньше не замечал этого?

В носу у Арсения засвербело, в глазах появилось что-то такое, что захотелось поморгать. Неужели… слезы?

Арсений понял: да, слезы. И слезы от того, что ему не только не с кем поделиться новостями, но даже в лужу столкнуть его некому.

Пелагея ушла в кухню. Рита осталась одна.

«В зал войдешь – иди вдоль стеночек», – вспомнила она напутствие Пелагеи.

Размышлять, где он находится, не пришлось: там, в конце коридора, был виден свет, оттуда доносились веселые голоса. Понятно: шли приготовления к приезду гостей.

Рита вошла в зал и, как сказала Пелагея, по стеночке добралась до окна и спряталась за штору. Ее никто и не заметил: каждый был занят делом.

Осторожно высунувшись из-за портьеры, Рита обозревала помещение.

Да, это тот самый, с огромными зеркалами зал, из которого она и перенеслась больше, чем на 100 лет назад! Во-он там еще совсем недавно стояли они с Никитой, Лерой и группой японских туристов. А в другой стороне – цветное витражное окно с поражающим дьявола Архангелом Михаилом. Рита взглянула на него, и ей опять показалось, что их взгляды на мгновенье встретились.

В зале кипела работа. Несколько мальчиков лет десяти, ползая на коленях, натирали паркет, в правом углу три девушки в длинных синих платьях, белоснежных фартучках и красивых кокошниках на голове (впрочем, все девушки здесь были одеты так же) проворно снимали чехлы с дивана и кресел. Человек пять протирали зеркала, а еще две девушки, стоя на высоких раскладных лестницах, убирали пыль с портретов знаменитых личностей, которыми были увешены все стены. Рите показалось, что они протирают портреты не полностью, а только глаза. Может, только показалось?

Мимо нее прошел средних лет мужчина в белоснежной сорочке и длинном, чуть ли не до колен, пиджаке и устремился в другой конец зала, туда, где девушки вытирали пыль с портретов. Постоял немного, что-то сказал и вышел. По манере держаться Рита поняла, что это – начальник, но как она ни напрягала слух, до нее не долетело ни слова, а ей так почему-то хотелось узнать, что он им говорил! Какой-то нескладный парень, которого кто-то назвал Степкой, натирал подсвечники у этих самых… Кан… Кан…

Пока Рита пыталась вспомнить, как этот подсвечник все-таки называется, ее чуть было не ударил длиннющей лестницей влетевший в зал долговязый парень.

– Доброго здравия! – громко и весело сказал он, и по залу будто пронесся свежий ветерок: все оживились, заговорили, и, кажется, работать стали быстрее. Рите показалось, что некоторые девушки как-то особенно радуются его появлению. «Влюблены в него, что ли», – подумала она.

Парень тем временем быстро поставил лестницу и, подхватив корзину (Рита и не заметила, что он притащил еще и ее) чуть ли не мгновенно поднялся под самый потолок, туда, где висела огромная хрустальная люстра.

– Эй, кто знает, сколько здесь свечей? – спросил он, глядя на всех сверху вниз.

– 30! – пискнул один из полотеров.

– Темнота! – засмеялся парень. – 270 не хочешь?

– Ни фига себе! И ты че, во все подсвечники будешь свечи заталкивать?

– А че бы я сюда полез? Конечно! Перед балом останется их только зажечь – и все. Ну ты работай, работай! Вон у тебя впереди еще целая зала!

Вдруг совсем рядом Рита услышала тихий голос, почти шепот – она и не заметила, как около нее оказались две девушки.

– Ну, че хотела сказать-то?

– Она опять Петьку к себе переманила! – сказала одна из них плачущим голосом.

– А он?

– Да что он? Теперь ей, а не мне леденцы носит! Я ее ненавижу, ненавижу! Так и хочется ножницы в бок воткнуть!

– Ой, да плюнь ты на этого Петьку! Тоже мне, нашла, о чем печалиться! Тут такое творится, а ты – Петька, Петька!

– А че, че творится то?

– То, что дочь Евстафия Митрофановича при смерти, знаешь?

– Так кто ж этого не знает? Конечно, знаю!

– А почему?

– Да говорят, простудилась сильно на балконе, что ли…

– Ерунда! Мне Файка сказала, что из-за зеркала все это…

– Как из-за зеркала?

– Ну прикинь: как только зеркало появилось, так она стала чахнуть…

– Постой… А ну-ка… Точно!

– Ну и вот, прикинь… Позавчера ночью я подошла к комнате Лизаветы Евстафьевны…

– Зачем?

– Да Файка сказала: пойди, глянь, с ума сойдешь!

– Ну и…

– Т-сс, по-моему, Акулина идет!

И точно – из коридора послышалось грозное карканье, уже знакомое Рите, и быстрые шаги.

Стоящие рядом с ней девушки замерли:

– Побежали!

– Стой, может, не заметит!

В зале сразу же стало тихо.

– Так… – Рита полностью спряталась за занавеску и теперь могла только слышать. Шаги приближались к центру зала. – Прошлась я вчера вечером по дворцу, – все смолкли – наступила тишина, – и была приятно удивлена тем, что, наконец-то свечи горят только в дежурных канделябрах (канделябрах, точно! Вот оно, слово, обрадовалась Рита), причем – желтые, а не белые. Значит, можешь, Петька, быть человеком?

– Конечно, Акулина Филипповна, вашими молитвами! – весело прокричал сверху Петька.

– Вот-вот! Смотрю, человеком становишься!

Шаги начали перемещаться к окну, рядом с которым стояла Рита.

– А это что такое? – послышалось карканье.

Рита подумала, что эти слова относятся к ней, но потом поняла, что они касаются девушек, стоящих рядом. Но пока Акулина к ним шла, они, похоже, перебежали на свои рабочие места.

– Никакой дисциплины! – прокаркала Акулина, в раздражении сделала резкий жест рукой и задела Риту.

Штора отдернулась, и Рита увидела круглое лицо, обрамленное мелкими желтыми кудряшками, и круглые, как у птицы, глаза.

– Почему здесь? – закаркала Акулина, но Рита не слышала ее: вынырнув из-за портьеры, она быстро поднималась по широкой лестнице. На втором этаже остановилась: куда бежать дальше? Слева вглубь шел длинный коридор, справа виднелись гостеприимно распахнутые двери.

Рита заглянула в них – библиотека!

И тут же до нее донеслись чьи-то быстрые шаги – кто-то вслед за ней поднимался по лестнице. Не Акулина ли Филипповна?