Zak Dummy - Когда богу стало скучно 5 том [СИ]

Затяжка. Дым, начал легоньки жжечь в ноздрях, приятное покалывание на губах, заставляет поддёргивать щекой.

“Я правильно поступил”

Шар, ударившись о другой шар, заставил его отскочить, но вскоре он вернулся. Снова удар, отскочил уже первый шарик и так продолжается до бесконечности.

“Два шара”

Металлическая поверхность шаров играет в ночном свете, что холодной дланью накрыла пол комнаты.

Дым выкуренной травы слегка застилает взор, заставляя глаза слезиться, неприятно пощипывая.

— Правильно… Да, я верю, нет, уверен! Я поступил правильно, господь!

Резко пристав, посмотрел вверх, руки же распахнулись, словно крылья ангела, посланника божьего, что готов взлететь, чтобы доставить весть отцу.

“Прошу ответь мне, господь”

— Прошу.

“Я ведь всё сделал правильно. Я выстрелил тогда, да, каюсь. Я пошёл против твоей воли, против воли создателя, отца моего, но я и сам отец.

Прошу пойми меня, отец, я так же, как и ты хочу счастья своему ребёнку. Я хотел лишь лишить его страданий. Он ведь так старается стать лучше. Он заслужил, чтобы его испытания закончились. Лишь поэтому я пошёл на это, пошёл против твоей воли.

Да, понимаю, что был высокомерен и глуп, раз подумал, что смогу пойти против тебя, и ты наказал меня уже за это. Я теперь не могу смотреть на него, на собственного сына. Я вижу в нём мерзость. Человека, павшего во грехе. Он одержим демонами, теми кто не могут умереть, лишь исчезнуть, искупив перед этим грехи.

Я боялся этого. Я не желал своему ребёнку такой участи, я хотел, чтобы он жил как человек и умер им, но это уже невозможно”

Купаясь в лунной благодати отца своего, бога, я протянул ладони, будто бы ловя его волю. Чувствую, как ладони покалывает приятное тепло.

“Ты согласен со мной, отец? Да, согласен. Я знал, что ты поймёшь”

— Но… Тогда почему я больше не вижу плоть приближённого слуги твоего?

“Он покинул меня. Я больше не видел его ангельский лик после того выстрела. Почему? Ему противно моё естество? Он не может меня простить? Отца, поднявшего руку на собственное дитя? Пожалуйста поведай мне, отец”

Руки медленно соединились возле закрытых глаз. Самокрутка уже потухла, но я не выпускаю её из-за рта. Ведь только благодаря ней, благодаря святой траве, внутри неё даже такой как я может хоть немного пообщаться с создателем.

— Не чувствую.

Покалывание прошло, как и приятное тепло, только недавно обволакивавшая тело.

“Больше не можешь говорить… Я понимаю. Спасибо, боже”

Поцеловав два больших пальца, соприкасающихся друг с другом, я открыл такие тяжёлые глаза. Ноги начали слегка подкашиваться, а руки и вовсе неметь.

“Сеанс отнимает слишком много сил. Неудивительно”

Тело, так и заставляет прилечь на кровать в соседней комнате и заснуть долгим сном, но я не могу. Сознание понимает, что у меня есть миссия. Миссия, которую могу выполнить только я.

“Пора”

Посмотрел на часы. Стрелка, показывающая текущий час, почти достигла двенадцати.

Кивнув себе, я едва чувствуя руку, открыл дверь. Приятный сквозняк ударил в лицо, взъерошив волосы.

Тело бросает из стороны в сторону. Пару раз на ступеньках, я чуть не упал, но вовремя отреагировав, успевал схватится за перила.

Моргая, я замечаю, что прохожу целые этажи.

“Шестой этаж, непонятная дверь в незаселённый ещё номер, чей-то силуэт, лестница, ошарпанная стена, ступеньки, моя обувь”

После пары десятков морганий я уже оказался перед дверью в секретный подвал, о котором знаю только я и Джордан. Больше никто.

Неловко, вытащив ключ из внутреннего кармана измявшегося пиджака, открыл старенькую, выглядящую со стороны как заброшенная, дверь, словно о её существовании забыли. Несмотря на старость, она хорошо теряется среди стен. Они такие же пошарпанные. Вообще в эту часть лагеря редко кто заходит.

Войдя в помещение, буквально пропитанное потом, я включил свет, по памяти нащупав выключатель.

Прищурившись от неприятно тусклого света, я прошёл в следующую дверь, специально принесённую сюда по моему приказу. Она очень крепкая и, как и толстые стены не пропускает ни единого звука.

Оставив за собой ухоженное помещение бледно-голубого цвета, где сменил обувь со своих туфлей на резиновые тапочки, открыл дверь.

Стоило только приоткрыть её, как различные палитры стонов достигли ушей. Женские, мужские, слабые, сильные, негодующие, получающие экстаз.

Сквозь весь этот набор звуков, я могу расслышать парочку злых криков новичков, требующих выпустить их.

— Выпусти меня! Чёртов, псих, выпусти, выпусти, выпусти меня! Мать твою!

Резкие брыкания его заставляют цепь извиваться, словно змею, обвивающую добычу, в которую уже впрыснула яд.

“Прошло больше тридцати двух часов, а он до сих пор так брыкается… Удивительно. Его брат в отличие от него сдался уже после двенадцати”

Довольно улыбнувшись, ведь из таких стойких людей получаются самые преданные своим убеждениям последователи, я зашагал к источнику звука, проходя комнаты других таких же, как он.

Кто-то, смотря на них, подумал бы, что это обычная темница, где держат преступников, но всё иначе. Это комната, где перерождаются души, а души должны быть невинными, поэтому в комнатах ничего нет. Нельзя допустить, чтобы душа погрязла в мерзости, а невинные, только родившиеся души слишком чувствительны к этому. Лишь по этой причине в комнатах только каменный пол и крохотное окно через, которое перерождённые смогли общаться с богом.

Вот, например, женщина, чьи изрезанные от попыток самоубийства руки, надёжно прикованы кандалами к каменной стене. Её отсутствующий взгляд, со слегка приоткрытыми губками, что уже успели потрескаться, смотрят в верхний угол.

“Такие пустые глаза. Она уже почти готова. В ней иссохли все грехи. Она способна принять в себя веру”

Не удержавшись, я всё же вошёл к ней в камеру, предварительно открыв дверь набором ключей.

— С пробуждением.

На мои слова она никак не отреагировала. Пустые пепельные глаза, в которых танцуют лучики лунного света, всё так же смотрят куда-то вдаль. В них уже нет столько эмоций, как неделю назад. Ни ярости, ни страха, лишь пустота. Она освободилась от всей той мерзости, что паразитировала на ней.

Она питалась ею, заставляя бедную девочку страдать, ввергая ту во всё больший грех.

— Я рад.

Улыбнувшись, я погладил её холодные щёки. Она прильнула к руке, как к источнику тепла, но больше ничего.

— Уже скоро ты обретешь веру. Станешь наконец-то свободной, как и хотела.

Проговорив это глухим голосом, я вышел из камеры.

“Всё идёт хорошо. Значит всё же даже попав богу в немилость, я не стал грешником в его глазах”