Бриана Шилдс - Заклинатель костей [litres]

Поле моего зрения вдруг резко сузилось, и стало темно.

Я стояла в пещере глубоко-глубоко под землей. Вокруг меня вздымались белоснежные стены, полные суровой красоты.

Соляная шахта.

Мои губы пересохли, мне хотелось пить, мышцы ныли, как будто я проработала весь день, но куда сильнее боли была ярость, бушующая в моей груди. Я повернулась к мужчине, стоящему подле меня – он был мне не знаком, и в то же время я чувствовала, что видела его прежде. Тут до меня и дошло, что знаю его не я, а арестант.

Я оказалась заперта в его сознании. Это была его жажда. Его ноющие мышцы. Его гнев.

– Никто из тех, кто переходит мне дорогу, долго не живет, – произнес арестант, и его руки сомкнулись на горле незнакомца. Я ощущала под своими ладонями щетину, кадык, мышцы шеи, напрягшиеся в попытке избежать удушения, – ощущение было такое, будто его душила я сама.

Мне пришлось приложить все силы, но я смогла вырваться из объятий видения, едва только незнакомец рухнул наземь.

Арестант по-прежнему сидел в костяной клетке, и губы его кривила злорадная усмешка, как будто он нарочно думал о своих преступлениях и заставлял меня переживать их.

– Пожалуйста, – взмолилась я, – отпусти меня.

Но он не отпустил. Вместо этого он прижал мое запястье к костяному пруту клетки, и меня засосало в другое видение. Передо мной одна за другой вставали ужасные картины: вот он вырезает из груди женщины все еще бьющееся сердце, вот заживо закапывает еще одну жертву и преспокойно сидит у ее могилы, пока она не задыхается и доносящийся из-под земли шум не затихает. При этом я переживала чувства, которые испытывал он сам: жажду убивать, наслаждение страхом жертв, извращенное удовлетворение от сознания, что из их тел уходит жизнь.

– Пусти! – На сей раз это сказала не я – между прутьями клетки просунулась чья-то рука, и арестант зашипел от боли. Он отпустил меня, и его рука бессильно повисла – она была сломана.

Меня охватило несказанное облегчение, я обернулась и увидела пред собой Брэма Уилберга.

– Спасибо, – выдохнула я, чувствуя, как по спине моей течет пот.

Брэм легко коснулся моего локтя.

– Зачем ты это сделала? Ведь он мог убить тебя.

Но я не успела ему ответить – арестант высунул наружу ту руку, которая осталась цела, причем на костяшках пальцев этой его руки чернели такие же четыре треугольника, как и на пальцах первой, и схватил меня за лодыжку. Я резко втянула в себя воздух, и глаза Брэма округлились. Он потянул меня за руку, но арестант оказался сильнее. Он рванул меня на себя, мой бок прижался к клетке, и все тело пронзила жгучая боль.

Я снова погрузилась в видение, но на сей раз я оказалась не в сознании преступника, а в сознании Брэма, в то же время видя его со стороны. Ему было года четыре, он стоял перед обуглившимися развалинами дома, и по его черному от сажи лицу текли слезы. А в душе клокотали ярость и желание уничтожить все вокруг. К нему подошел мужчина и положил руку ему на плечо.

– Все могло бы окончиться еще хуже, – произнес он. – Там мог оказаться и ты сам.

Глаза Брэма широко раскрылись, как будто он никак не мог поверить в то, что произошло.

– Лучше бы я оказался там, вместе с ними. Лучше бы я умер, чем стоял сейчас здесь, с тобой.

Мужчина нахмурился.

– Это ужасные слова, молодой человек.

Лицо Брэма потемнело, мужчина отдернул руку, лежавшую на его плече, и, истошно завопив, прижал к груди сломанные пальцы.

– Ты чудовище. – Мужчина отступил назад.

– Это ты чудовище, – чуть слышно проговорил Брэм.

Из его сознания я вновь перенеслась внутрь сознания арестанта. Он шел по конюшне, держа факел и поджигая стожки сена. Воздух был полон дыма и испуганного ржания лошадей.

Меня дернули за руку, и я вновь оказалась с Брэмом. Пламя и ярость. Потом с арестантом. Пламя и ярость. Два лица слились в одно, так что я больше не могла их различить. Меня захлестнул страх, мне казалось, что горю и я сама.

Раздался громкий треск, и меня швырнуло обратно в реальность. Костяная клетка была сломана – несколько ее прутьев переломилось посередине, – и арестант, пролезший в дыру, выбрался наружу. На берегу один из Костоломов, охраняющих плавучую тюрьму, вопя, бежал к нам. Но было уже поздно – преступник успел исчезнуть в трюме.

На борт вбежал другой Костолом, схватил меня за плечи и начал трясти, точно тряпичную куклу.

– О чем ты только думала?

– Это… я сделала это на спор, – тихо пробормотала я.

– А что было бы, если б я не успел, если бы я опоздал? – В голосе Костолома звучал гнев. Все мое тело дрожало, и я ухватилась за его руку, чтобы не упасть. Мне хотелось сказать ему, что он все-таки опоздал, что арестант успел отнять у меня то, чего мне уже никогда не вернуть. Судьба была отнюдь не на моей стороне. Магия меня предала. Мне не удастся уйти с этого корабля, торжествуя, – мне придется уйти сломленной. Но эти слова застряли у меня в глотке.

– А ты… – Костолом повернулся к Брэму. – Ты тоже пришел сюда на спор?

– Нет. Я просто пытался помочь.

– Лучше бы ты предоставил это взрослым. – Костолом наклонился, чтобы осмотреть разломанную клетку. – Не может быть, – пробормотал он, обращаясь скорее не к нам с Брэмом, а к себе самому. И провел рукой по сломанным костям. – Кто-то помог ему убежать.

Я дрожу от страха.

– Кто? – спрашиваю я. – Кто ему помог?

Костолом досадливо махнул рукой, отметая мой вопрос. Я хотела попытаться заставить его все-таки дать мне ответ, когда на другой стороне корабля вдруг началась суматоха. Арестант бежал по трапу вверх, на главную палубу, за ним гнался Гвардеец. Арестант несся прямо на меня, вытянув вперед руки, словно собирался меня задушить.

Но прежде, чем успел коснуться меня, вмешался Костолом и, согнув запястье, переломил его плечевую кость. Арестант взвыл, выругался и изрыгнул проклятье на весь мой род на тысячу поколений вперед.

Гвардеец, гнавшийся за арестантом, завернул за угол и повалил его наземь.

– Он убил трех членов команды еще до того, как я успел спуститься в трюм.

Время, тянувшееся и тянувшееся, вдруг рвануло с места в карьер. Мое сердце пронзил ужас. Это была моя вина. Я поверила своему предчувствию, и вот теперь три ни в чем не повинных человека мертвы.

Меня затошнило. Бабушка ошибалась, у меня нет дара. В моих руках магия костей опасна. Ей нельзя доверять.

Костолом взял меня за плечи и повернул к себе, что-то говоря. Его губы шевелились, но я не слышала его, поскольку в моих ушах шумела кровь. Затем до меня все-таки донесся его голос.

– Тебе нужен Врачеватель, – сказал он.

Я посмотрела на свои руки. Мои ладони сверху донизу покрывали ожоги, из которых сочилась кровь.

– Я отведу ее, – сказал Брэм, шагнув вперед. Но едва мой взгляд упал на его лицо, как оно превратилось в лицо арестанта.