Дарси Коутс - Призраки дома Эшберн [litres]

Она все же вынуждена была открыть стеклянную дверцу и достать фарфоровую чашку, потому что не смогла найти ни одну кружку. Чашка казалась невероятно хрупкой, и Эдриенн бережно держала ее в руках, пока возвращалась с чайником, вилкой и банкой консервов обратно в комнату отдыха.

В ее отсутствие огонь разгорелся сильнее, но это была не единственная перемена. Миска Вольфганга опустела, а сам огромный серый котяра восседал на ковре перед камином, аккуратно поджав под себя лапы. Повернувшись, он подмигнул Эдриенн, когда та вошла в комнату, а затем вновь отвернулся к огню.

– Этого следовало ожидать, – сказала его хозяйка, усмехнувшись, и опустила драгоценную чашку на маленький круглый столик возле кресла. – Я уже начала переживать, не навредила ли я тебе, притащив сюда, но, видимо, ты уже почувствовал себя как дома?

Одно ухо дернулось в ее сторону, но в остальном существование Эдриенн было проигнорировано.

Над огнем висел металлический прут. Рядом с поленьями Эдриенн отыскала пару толстых почерневших перчаток и использовала одну, чтобы повесить чайник на прут так, чтобы пламя охватило его основание. Затем она откинулась на спинку деревянного кресла, взяла банку сардин и открыла крышку.

Пожалуй, это был самый необыкновенный момент в ее жизни. Она уселась в чужое кресло – то, в котором, до приезда Эдриенн, вероятно, сидел один и тот же человек каждый вечер на протяжении пятидесяти лет – и принялась ковырять сардины серебряной вилкой, тяжелой и настолько вычурной, что она, казалось, могла принадлежать Букингемскому дворцу.

Мягкая пушистая лапа опустилась на ее колено, и, Эдриенн посмотрела в круглые зеленые глаза Вольфганга. Все безразличие исчезло, и выражение его морды превратилось в идеальное сочетание из жалости и обожания.

– Да ладно! – воскликнула она с притворным возмущением. – Ты уже ел!

Пасть кота раскрылась в беззвучном «мяу», а пушистый хвост дернулся.

– Ты растолстеешь, – она достала из банки кусочек рыбы. – Нет, прости, не так. Ты растолстеешь еще больше .

Кот жадно проглотил кусочек, который протянула ему хозяйка, затем облизнулся в ожидании добавки. Эдриенн вздохнула и с ласковой улыбкой, поделилась с ним остатками рыбы. К тому моменту, как они опустошили банку, а Вольфганг засунул в нее морду, слизывая масло с краев, чайник свистел в камине.

Девушка опустила чайный пакетик в чашку, снова натянула перчатки и сняла чайник с огня. С огромной осторожностью налила воду, боясь, что кипяток может расколоть хрупкую цветастую посуду. Но все обошлось, и, вздохнув с облегчением, она поставила чайник на каминную полку без каких-либо происшествий.

С минуту она раздумывала над тем, чтобы достать вторую банку сардин из кладовки – ведь половину ее ужина прикончил огромный серый монстр, который вновь не обращал на нее ни малейшего внимания – но отказалась от этой затеи. Эдриенн не знала, сколько времени займет дорога до города и как она вообше туда доберется, а потому посчитала разумным распределить остатки пищи, пока не выработает какой-то план.

Двадцать минут понадобилось, чтобы добраться от центра города на такси. Но они ехали медленно. Значит, дорога пешком займет у нее час или два. И примерно столько же обратно. В гору. С полными сумками. Она сморщила нос и подула на чай. Видимо, я все-таки сдержу свое новогоднее обещание привести себя в форму.

Должна же была Эдит Эшберн как-то добираться до магазинов. У дома не было припарковано никакого транспорта, но Эдриенн решила осмотреть его с другой стороны утром, когда взойдет солнце.

Если у Эдит и была машина, вполне вероятно, что она перешла по наследству к кому-то другому. Или была продана – если, конечно, Эдит не была ее единственной владелицей. Если дела обстояли так, то Эдриенн придется выкручиваться самой. Она могла купить велосипед, но хорошие велики стоили дорого, а все, что у нее осталось – двадцатка в кошельке и пустота на банковском счете. Дела пойдут лучше, когда ей заплатят за статьи, но уже два клиента просрочили выплаты по счетам и больше недели не отвечали на ее письма.

Вольфганг закончил вылизывать банку. Плюхнувшись на бок, он вытянулся, подставив живот огню в камине, и Эдриенн показалось, что она услышала слабое, но довольное урчание.

Наверное, хорошо быть кошкой. Никаких тебе счетов. Никаких трудных клиентов. Не надо придумывать, как вежливо сказать: «Переведи мне мои чертовы деньги!», потому что, если ты будешь груб, то никто больше не станет с тобой работать, а ты не можешь позволить себе остаться без работы.

Эдриенн откинулась на спинку кресла и закрыла глаза. Жар от огня приятно согревал ей ноги, и она дала себе минуту, чтобы разобраться с приоритетами. У нее был дом. Он был старым и странно пах, находился далеко от города, но, черт подери, у нее был свой собственный дом. Пока у нее был интернет, чтобы можно было вовремя отправлять статьи клиентам, она вполне могла быть тут счастлива. Она подумала о том, что могла бы даже полюбить этот город и, может быть, найти парочку друзей.

– А если никто не захочет со мной дружить, я просто заведу еще одного кота, – сказала она Вольфгангу. Котяра медленно сгибал и разгибал подушечки пальцев, словно разминая воздух. – Я заведу себе целую дюжину котов, дам им сопливые имена, вроде Кексика или Пышки, и превращусь в сумасшедшую кошатницу, живущую на холме. Как тебе такое?

Ответа не последовало. Не то что бы Эдриенн на него рассчитывала – по крайней мере, серый монстр выглядел довольным. Эдриенн улыбнулась и прикусила ноготь большого пальца, наблюдая, как угасали последние солнечные лучи. Без необходимости платить аренду, ее денег с фриланса должно было хватить на жизнь. Просто нужно было пережить несколько тоскливых недель, пока примут всю ее работу, и счета – будут оплачены. Затем она вновь займется накоплением средств, чтобы у них с Вольфгангом была подушка безопасности.

Рычание напугало ее. Вольфганг уже не лежал на боку, а перекатился на живот и привстал. Его уши были прижаты к голове, а шерсть на хвосте, и без того пышная, встала дыбом.

– Вольф? – Эдриенн поставила чашку на столик и наклонилась. Глаза кота были круглые, как блюдца, а зрачки настолько расширились, что зеленые радужки было почти невозможно разглядеть, усы дрожали. Он повернулся к ближайшему к камину окну и тихо зашипел.

Эдриенн стояла неподвижно, не дыша и прислушиваясь изо всех сил. Слева от нее ровно потрескивали дрова в камине. Из-за ветра деревянные доски над головой двигались и стонали. За окнами же была полная тишина.

Эдриенн задумалась. Всего полчаса назад там была настоящая какофония из криков птиц. Даже если они все уснули, Эдриенн ожидала, что услышит хотя бы жужжание насекомых.