Альбина Нури - Ужас без конца

Внутри оказался отпечатанный на принтере лист бумаги. По-прежнему не зажигая света, Артур прочел письмо Богдана, адресованное ему.

«Привет, Арчи, — писал друг, — не знаю, когда ты прочитаешь это письмо, может, и никогда. Но если вдруг читаешь, я рад, что смогу поддержать тебя…»

Артур сжал челюсти, чтобы не застонать. Поддержать? Серьезно?

«Ты превратился в чудовище и сделал таким же монстром меня! За что?»

Он читал дальше:

«Я навещу тебя в ночь с субботы на воскресенье. Нам будет о чем поговорить. Надеюсь, ты начал прием капсул, и надеюсь, справляешься.

Пишу, чтобы помочь тебе, объяснить. Вероятно, ты уже знаешь о моей «смерти». Дружище, конечно же, я жив! Меня теперь не убить, и ты тоже станешь таким.

«Идеал» — это не лекарство. Это перерождение. Мы были людьми, но превращаемся в другой биологический вид, и этот вид куда сильнее, совершеннее, выносливее, непобедимее. Он идеален! Мы идеальны!

Я видел, как плохо и скучно тебе живется — тихому, умненькому, некрасивому мальчику, но, поверь, мне тоже жилось не легче. Ограничения, запреты, обязанности, социальные рамки, необходимость рвать жилы ради куска хлеба… А хотелось просто прийти и взять то, что нужно — и еду, и женщин, и вообще все, что пожелаешь.

Прости, сумбурно пишу…

Он дал мне это! Он не спустился к нам с небес, но поднялся со дна океана. Там Он обитал — а теперь обитает внутри нас, меняя нас, делая Богами этого серого мира, повелителями людишек.

Белые капсулы — Его плоть и кровь. Это как причастие в церкви, понимаешь? Мы принимаем Его в себя, причащаемся и приобщаемся!

Оранжевые капсулы — питательная среда для Него на первое время. Ему нужно адаптироваться. Какие-нибудь умники сказали бы, что Он — паразит, который подчиняет себе носителя, то есть меня и тебя, но ведь и подчиняя, Он наделяет нас властью, какая нам и не снилась!

Зрение, слух, обоняние, огромная сила и выносливость, ловкость, скорость передвижения, умение лазать по вертикальным поверхностям, способность дышать под водой и еще много, много чего — все это дает власть.

Те женщины… Никто и никогда не найдет убийцу! Хотя бы потому, что никто не сможет понять, как можно все провернуть и не оставить следов. А следов, которые смогли бы распознать в лаборатории, и вправду нет, ведь они понятия не имеют о новой расе, о новом виде!

Такие, как мы, готовые стать иными, появляются по всему миру и будут появляться. Процесс идет, ускоряется!

Узнав о такой возможности, я почти не раздумывал, а ты бы сомневался, сам не понимая своего счастья, поэтому мне пришлось немного подтолкнуть тебя, но ты не пожалеешь… Ты уже не жалеешь, верно?

Процесс перерождения непрост, но оно того стоит.

И еще. Если ты принял хотя бы одну дозу оранжевых капсул, ничего уже не изменить. Тебе останется либо принять нового себя и наслаждаться жизнью без границ, либо сдаться и умереть. Обратить процесс вспять не получится.

Пока, Арчи. Надеюсь, ты примешь верное решение».

Обратно домой Артур шел пешком. Ночной город окутывал его звуками и запахами, манил и обнимал. Он испытывал двойственные чувства, эмоции разрывали его изнутри, и, чтобы совладать с собой, Артур все ускорял и ускорял шаг, вскоре уже почти летел по опустевшим улицам.

Люди, которые спокойно спали в своих домах, не подозревали о том, что их жизни зависят от его решения. Артур может прийти к ним в ночи, а может пощадить. Может отнять жизнь, а может оставить…

Да, поначалу письмо Богдана вызвало в нем ужас, но шли часы, и Артур чувствовал себя не обманутым, а получившим подарок. Он не болен — он становится иным . Да, он не хотел этого и не был готов к такому повороту, но быть хозяином положения ему нравилось больше, чем жертвой.

Конечно, можно пойти и спрыгнуть с моста на автостраду. Или броситься под машину. Но погибнет ли он при этом? Да и хочется ли ему губить себя?

Артур вернулся в свою квартиру, когда уже начало светать. Первым делом поел, удовольствовавшись тем, что лежало в морозилке. Немного насытившись, пошел в ванную и сбрил остатки волос, которые клочьями торчали на облысевшем черепе.

Глядя на свое отражение, осознал, что начинает привыкать к новому облику: сухому, мускулистому телу, желто-оранжевым глазам, острым когтям, которыми заканчивались пальцы.

«Поздно что-либо менять», — подумал он.

Решение принято. Не рассуждая, более ни о чем не задумываясь, Артур закинул в рот две последние капсулы и запил их водой из-под крана.

А после лег прямо на пол, чувствуя, как плитка в ванной приятно холодит кожу, и закрыл глаза. Чтобы все завершилось, понадобится несколько часов. Он откуда-то знал это и решил довериться своим ощущениям.

Не заснул, а впал в состояние, похожее на анабиоз, и вышел из него спустя несколько часов, поздним субботним вечером.

«Я хотел стать идеальным — и я им стал», — подумал Артур, с удовольствием оглядывая в большом зеркале свое гладкое и гибкое, золотисто-шоколадное, покрытое чешуей тело. Сильное и прекрасное.

Ему теперь не страшны ни жара, ни холод; не нужны одежда или обувь. Нет никаких преград! Этот город, как и любой другой, беспрекословно подчинится, распахнет перед ним двери, чтобы он мог свободно брать, что захочет.

Вот рту ворочалось что-то инородное, мешающее ему, и спустя секунду он понял: язык казался слишком большим, неповоротливым. Подойдя к раковине, Артур выплюнул его. Равнодушно поглядел на кусок отмершей, более не нужной ему плоти. Широко, как пиранья, распахнув челюсти, полюбовался новым языком — длинным, узким, тонким.

Окно в комнате открылось. Будь он все еще человеком, нипочем бы ему не услышать тишайшего звука. Да и мысли не возникло бы о том, что кто-то сумеет взобраться по отвесной стене на пятый этаж и пробраться в его квартиру.

Артур мягко развернулся и вошел в комнату. В темноте он ясно видел высокую фигуру и, когда смотрел в глаза Богдану, ему казалось, что он смотрит на себя самого.

— Здравствуй, Арчи, — проговорил тот, не раскрывая рта. Им больше не нужна была речь и громоздкий, странный речевой аппарат, чтобы общаться и понимать друг друга. — Я рад, что ты сделал правильный выбор.

Артур улыбнулся в ответ.

Он тоже был счастлив, а еще его мучил голод.

Им пора было идти на охоту.

Ландышев вышел из подъезда, уселся в машину и чересчур сильно хлопнул дверцей. Если бы водитель Петя такое себе позволил, ему бы не поздоровилось. Но Леонид Игнатьевич был хозяином, а значит, ему позволялось то, чего не позволялось обслуге.

Это касалось многих сторон жизни. Собственно, всех.

— Домой или на работу? — коротко спросил Петя.

Как и любой персональный водитель, он был осведомлен о личной жизни и тайных пороках начальника лучше кого бы то ни было. Сейчас, например, он забрал Ландышева от двадцатисемилетней любовницы Ниночки. Тогда как законная супруга полагала, что муж с пятницы в командировке.