Альбина Нури - Ужас без конца

— Фу ты, зараза! — Женя неловко схватился за осоку, и та немедленно укусила его, полоснула по коже острым зубом.

Неприветливое место. Не по себе тут, что ни говори, как ни хорохорься.

— «Раз он в море закинул невод», — прокряхтел Женя.

Он всегда произносил эту фразу в подобных случаях.

Магнит принялся обшаривать дно. Текли минуты — пустые и мрачные, как воды безымянного озера. А потом Костя почувствовал: сейчас, вот прямо сейчас это случится. Будто кто на ухо шепнул.

Что « это », он не знал, но, когда магнит притянул со дна озера большой кувшин, почти не удивился.

— Тяжелый, — присвистнул Женя. — Что внутри, джинн?

Заросший донной грязью, илом, уродливыми наростами кувшин был узкогорлый, с витой ручкой и узорами на круглых боках, которые обнаружились, когда Костя стал отчищать находку, чтобы получше рассмотреть.

Представлял ли кувшин какую-то ценность или был обычной рухлядью (Женя склонялся к этой мысли), понять было пока невозможно: для этого у братьев был Петров. Историк, киноман, убежденный женоненавистник, а еще — бывший одноклассник Жени. И владелец антикварного магазина.

Больше ничего подходящего на дне озера не обнаружилось, как они ни искали, и братья погребли к берегу. Лодка сохла в лучах все яростнее распаляющегося полуденного солнца, а Костя пытался выковырять из кувшина грязь, которая слежалась, сбившись в плотный тугой ком, превратившись в камень.

Усилия его увенчались успехом: после манипуляций с палкой, постукиваний и сотрясений упрямый кувшин опорожнил свое брюхо. Костя хотел отвернуться от неприглядной коричнево-черной массы, лежащей на земле, как вдруг внутри нее блеснула алая искра. Что-то засверкало, приманив к себе солнечный луч, как магнит притягивал металлические предметы.

— Это еще что такое? — Женя, который складывал лодку, пока Костя возился с кувшином, бросил свое занятие и подошел ближе.

Оказалось, что кувшин был раковиной, которая прятала в своей утробе жемчужину. Мгновение спустя оба брата зачарованно глядели на тяжелое золотое кольцо, что лежало на ладони Кости.

Камни необычной огранки — пылающе-алые и ослепительно-прозрачные — были расположены в форме изысканной ветви. Самый крупный самоцвет насыщенного кроваво-красного оттенка находился в сердце композиции.

— Это же целое состояние, братишка, — почему-то шепотом сказал Женя. — Рубины и бриллианты, да?

У Кости хватило сил только чтобы кивнуть. Он не мог отвести взгляда от перстня.

— Петрову надо показать. Но я и без него чувствую: колечку цены нет!

Сборы были поспешными и бестолковыми. Женя хотел забрать кольцо: не то чтобы он не доверял брату, просто у них так было заведено. Всеми серьезными делами занимался старший. А тут куда уж серьезнее? Впервые братьям досталось настоящее сокровище!

Но Костя заупрямился: если бы не он, Женя, скорее всего, выбросил бы кувшин вместе с драгоценностью, что таилась на его дне, обратно в озеро. Это Костя нашел кольцо — ему и хранить его.

С неохотой, но Женя уступил брату.

— К Петрову только в понедельник. — Он нажал кнопку отбоя и убрал телефон. — Раньше не может, подлец.

Женю трясло от нетерпения: он желал поскорее узнать, какова примерная стоимость находки. Костя испытывал странное чувство, нечто сродни… обретению. Он нашел важную, стоящую, как ему казалось, гораздо дороже любых денег, которые ему могли предложить, вещь, и потому выпускать кольцо из рук не хотелось.

— Моя преееелеееесссть, — дурашливо прошипел Женя, глядя, как брат заботливо укладывает перстень во внутренний карман. — Глаза-то горят! Властелин колец.

Расставшись на вокзале, братья заспешили каждый в свою сторону. Не успел Костя переступить порог квартиры, как мобильник разразился истеричным звоном.

— Ты дома? Все в порядке?

— Добрался. С перстнем все хорошо.

Женя еще раз напомнил, что в понедельник заедет, наказал беречь кольцо и, не прощаясь, повесил трубку.

Костя убрал перстень в шкатулку, которую они с братом когда-то подарили маме. Она хранила там украшения: витой браслет, пару серебряных колечек, цепочку с кулоном. Перстень выглядел аристократом среди плебеев, резко контрастируя с дешевыми безделушками.

Только добравшись до дому, Костя понял, насколько сильно вымотался. Горячий душ привел его в чувство, и он приготовил себе традиционный ужин: макароны, мясные полуфабрикаты и помидоры. Он обожал их, без всего мог обойтись, но томаты были на его столе всегда, в любых вариациях: свежие, маринованные или жареные.

Стрелки часов подползали к восьми. После ужина Костя включил компьютер; как обычно, завис в Интернете на несколько часов, еще и полазил по сайтам, где рассказывалось про старинные кольца, пытаясь понять, действительно ли редкую рыбину они сегодня выловили.

А потом пришла ночь, и явилась хозяйка перстня.

Все воскресенье Костя бродил по квартире, как чумной, пытаясь убедить себя, что ему приснился кошмар. Хотел рассказать брату, но передумал: знал, что тот отмахнется, посоветует выспаться и не брать в голову, приведет кучу аргументов, столь же убедительных, сколь и бесполезных.

Ложась спать, Костя уговаривал себя не бояться. Закрыл окна (плевать, что душновато), проверил, заперта ли входная дверь (хотя ясно, что старуху не остановят ни стены, ни двери, ни замки), оставил включенным ночник.

Вертелся долго, но потом усталость взяла свое, и Костя заснул.

Проснулся, как и прошлой ночью, резко, будто его толкнули кулаком в бок. Машинально поглядел на электронный будильник: три часа. Жуткое время, когда всякая нечисть вылезает из запредельного мира, стараясь добраться до спящих и бодрствующих.

Ночник не горел. Старуха стояла возле кровати, уставившись на Костю черными, как ил на дне безымянного озера, глазами. На этот раз он разглядел ее получше: сгорбленные плечи, висящие вдоль тела руки, седые неопрятные космы, провалившийся беззубый рот, глубокие канавы морщин.

— Уходи, — беззвучно взмолился Костя, чувствуя, как холод, идущий от старухи, подползает к самому сердцу. — Пожалуйста, уходи!

Старуха, конечно, не послушалась.

Голову несчастного Кости вновь разорвал вопль: «Верни перстенек!», а боль наутро была такой свирепой, что он с трудом мог повести глазами влево-вправо. Накатила тошнота, его вырвало (при этом казалось, что голова вот-вот лопнет), зато потом стало чуть легче. Наглотавшись таблеток, Костя пошел на работу, прихватив с собою перстень.

День прошел бестолково: боль отступила, но сосредоточиться на работе все равно не получалось. Костя сидел и тупо пялился в монитор, не мог выдавить из себя ни строчки.

— Сидишь, лоботряс? Материал сам себя не напишет! Чтоб в четверг статья была у меня на столе!