Анатолий Даровский - Часы бьют полночь

— Передумать уже не получится, — почти по-доброму сказал он и резко развернулся в сторону. Оля едва успела юркнуть подальше за гаражи. — Подъём, ребята! Мы поймали кошачьего маньяка, и сейчас самое время его наказать!

Отсюда Оля уже не могла видеть, что происходит — но могла слышать. Тишина наполнилась звуками. Тяжело выдохнул Глеб, прокашлялся Вовка. Истерически вскрикнула Ленка: похоже, до того она вообще не замечала, что происходит вокруг неё. Как и остальные. Точно очнулись от странного гипнотического сна.

— Поверить не могу, что ты делаешь это ради меня, — протянула вдруг Лена, и в голосе её звучало едва ли не благоговение. — Даёшь мне шанс отомстить. Ты прекрасный.

— Не стоит того, — нарочито небрежно отозвался Фролов. — Я и сам давно хотел с ним разобраться.

Раздался шорох, прервавшийся воплем Глеба:

— А ну, куда собрался, засранец?! Думаешь, так просто тебя отпустим?

— Я ничего не делал, — прошипел в ответ Женька и, судя по звукам, снова попытался вырваться — и снова неудачно.

— Не делал? А это мы щас ещё посмотрим, — в голосе Гоши слышалось злобное торжество, и Оля всё-таки подобралась поближе — снова. Ей хотелось видеть, что происходит. — Сейчас я врублю камеру на телефоне, а ты скажешь на неё: «Я признаюсь, что я обоссанный живодёр и убил всех этих кошек». Можешь ещё про меня добавить, как ты мне угрожал. Посмотрим потом, как ты будешь рассказывать, что ничего не делал.

— Я тебе не… — начал было Женька, но новый удар едва не сбил его с ног. Если бы не Глеб, который продолжал его держать. Оля прикусила губу — с силой, почти до крови.

— Всё равно заставим, хочешь ты того или нет, — процедил Вовка. — Ублюдок. Мы тебя не трогали, так ты решил на её кошке отыграться?

— На какой ещё кошке?!

— Моей, — Лена всхлипнула. — Вот видишь, я плачу. Доволен? Этого хотел? Думал, раз я назвала твою бабу крысой, так мне теперь мстить можно? Она и правда крыса, раз общается с таким, как ты!

— На себя бы посмотрела, — буркнул Женька, и это оказалось последним, что он сказал. Глеб разжал руки и одним быстрым ударом по лицу уронил его в снег.

Времени на раздумья уже не было. Беспощадное осознание не давало Оле дышать: они же его убьют там, если он не согласится сейчас сказать какую-то дичь на камеру. Или не передумает, приняв условия Гоши и став таким же, как он.

В том, что на последнее Женька не пойдёт никогда, Оля не сомневалась. Да и вряд ли Фролов, уже опьянённый возможностью сломать жизнь сопернику, теперь согласится впустить его в свои ряды.

Всё сходилось. Всё оказалось правдой: за ним стоял кто-то ещё. Но сейчас думать об этом не было времени.

Когда Оле на глаза попался крупный осколок бутылки, картина на маленьком пятачке между гаражей успела измениться. Женька, сбитый с ног, ничком лежал на снегу, придавленный к земле тяжёлым ботинком Глеба. Гоша — огромный, плотный — возвышался над ним, самодовольно ухмыляясь.

— Говори давай. В камеру, чтоб рожу было видно.

— Пошёл ты, — выдохнул Женька в морозный воздух. Фролов занёс было ногу в очередном ударе, но его опередили.

Ленка, отпихнув его в сторону, вышла вперёд. Брезгливо сморщилась: Женька, избитый и в грязной одежде, выглядел немногим лучше бомжа.

— Кошачий маньяк вчера вечером убил мою кошку, мразь, — отчеканила Лена. — Это тебе за неё.

И с силой опустила каблук сапога на выставленную вперёд руку Женьки.

Вскрик эхом отдался у Оли в ушах. Терпеть она больше не могла: сжатый в руке острый осколок холодил пальцы, грозя порезами и занесённой инфекцией, но ей было уже плевать. И так прождала слишком долго, добилась того, что его вот-вот начнут калечить всерьёз. Уже начали.

Молча, стремительно, как хищник, она метнулась вперёд. Одним уверенным движением — туда, в гущу событий. Чтобы остановить, не позволить. Чтобы хотя бы перенести на себя огонь.

Ленка тонко взвизгнула и отшатнулась. Наверное, лицо у Оли сейчас было уж очень пугающее.

— О, смотрите, — завопил Вовка, — ручная крыса живодёра пожаловала!

Оля их не слушала. Она продолжала нестись, минуя их всех, в сторону Гоши. К его плечу, туда, где всё это время покачивалась и шипела, сверкала радужными глазами полупрозрачная игрушечная змейка.

— Вот блин, — пробормотала Ленка, — а крыска-то бешеная оказалась.

Её всё ещё потряхивало, а голос, обычно нарочито хрипловатый и капризный, то и дело сбивался на фальцет. Что ж, как минимум, злорадно подумалось Оле, я смогла их как следует напугать. И отвлечь.

Конечно же, ничего не получилось. Стоило ей кинуться на Фролова, как сбоку каменной глыбой вырос Глеб. Здоровый и мощный, мощнее даже самого Гоши: если в «новеньком» хватало и мышц, и жира, то его приятель мог похвастаться сухим телом атлета.

Оле до телосложения одноклассника не было никакого дела. Точнее, не было бы, если бы не пришлось испытать его силу на себе. Глеб схватил её за воротник и отшвырнул от Фролова легко, как тряпичную куклу.

Осколок из пальцев выбила уже Лена, презрительно морщась, словно и впрямь увидела крысу.

— И что нам теперь с тобой делать? — поинтересовался Гоша. Обращался он, конечно, не к Оле: жадно вслушивался в аудиторию, стремясь услышать их версии. — Я баб не бью, но ты заслужила. Совсем уже поехала, со стекляшками кидаться.

— Не лучше дружка своего, — выплюнула Ленка. Вовка молчал и усмехался. Женьку теперь держал он: Глеб был занят Олей. Несмотря на Вовину щуплость, сейчас хватало даже его невеликих усилий. Вряд ли Женька мог встать без посторонней помощи. Вряд ли он вообще был в сознании: с того момента, как Лена наступила ему на руку, он не произнёс ни слова и даже не шевельнулся, когда Оля метнулась вперёд.

Она старалась не смотреть в сторону Женьки. Вместо этого уставилась на Гошу, с радостью осознавая: пусть у неё и не вышло, понервничал он знатно. Фролов жевал сигарету, ронял пепел на снег, а губы у него дрожали. Змея обвилась вокруг шеи и в свою очередь пялилась на Олю. Если раньше той и удавалось притворяться, сегодня она окончательно выдала в себе «видящую».

Неважно. Всё равно Гоша и так её подозревал.

— Значит, так, — решил наконец он. — Ленка тоже баба, вот как баба с бабой и решайте.

Лена улыбнулась, и от недавних слёз не осталось и следа. Она разом прекратила выглядеть человеком, недавно потерявшим любимую кошку. Теперь в глазах горело злое и радостное, как у маленьких детей, когда они взахлёб пинают собачат и целой гурьбой дразнят одного, забитого и слабого. Оле начало казаться, что Женька был прав: сейчас между Ленкой и тварями, что летали вокруг, не было никакой разницы.

Твари! Точно! Она настолько погрузилась в происходящее, что почти забыла следить за ними, и поняла лишь теперь. Вокруг Гоши не виднелось ни единого чудовища. Здесь, на пятачке, их должно было пастись множество. Привлечённые запахом страха, гнева и боли тех, кто может их видеть, твари не упустили бы своего. Но их не было.