Говард Лавкрафт - Ужас Данвича [сборник litres]

У доктора Виллетта чуть голова не пошла кругом, когда, понемногу соединив частности в целое, он представил, что творилось в этой комнате.

Плети, пыточные орудия, соли в порошке из кувшина под названием «Materia», два лекифа с полки «Custodes», одежды, формулы на стенах, записи в блокноте, рассыпанные по письмам и передаваемые в легендах намеки, тысяча озарений, сомнений и предположений, которые терзали друзей и родителей Чарльза Варда, – все это нахлынуло на доктора кошмарной волной, пока он смотрел на сухой зеленоватый порошок в оловянном килике на полу.

Сделав над собой усилие, Виллетт принялся изучать формулы, выбитые на стенах. Они, судя по плесени и стертым буквам, принадлежали времени Джозефа Карвена, и их смысл не мог быть не знаком тому, кто много читал о Карвене или занимался магией. Одна формула в точности повторяла то, что миссис Вард слышала год назад в Страстную пятницу и что, по словам специалиста, было ужасным заклятием, обращенным к тайным богам из неизвестных нормальному человеку сфер. Здесь оно было не совсем таким, как его записала по памяти миссис Вард и как оно выглядело на запрещенных страницах Элифаса Леви, однако сходство показалось Виллетту несомненным, и имена Саваоф, Метратон, Альмусин, Зариатнамик нагнали на доктора такого страха, что он задрожал всем телом, так как совсем рядом, за углом, уже видел слишком много космических мерзостей.

Это было на левой стене, как входишь в комнату. Правая стена была менее плотно исписана, и Виллетт сразу же узнал две формулы, постоянно попадавшиеся ему, пока он занимался поисками в библиотеке. Короче говоря, все было то же самое, включая знаки «Голова дракона» и «Хвост дракона», различались лишь старое и новое написания, словно Карвен по-другому слышал звуки или более поздние изыскания предлагали варианты помощнее и поточнее. Доктор попытался сравнить высеченную в камне версию с той, которая все еще звучала у него в голове, но обнаружил, что это нелегко сделать. Он запомнил начало как « Й’аи ‘нг’нгах, Йог-Сотот», – а здесь оно звучало как «Айе, кнгенгсюс, Йог-Сотот». На его слух это были разные заклинания.

Несходство обеспокоило его, и он вдруг обнаружил, что громко повторяет первую из формул, пытаясь соединить звуки с буквами на стене. Его голос, произносящий древнее богохульство, неожиданно зазвучал грозно, он уже произносил слова нараспев, словно поддаваясь неведомому колдовству или дьявольскому, леденящему душу вою тех, кто сидел в ямах, который доносился до него то утихавший, то становившийся громче сквозь вонь и тьму.

Почему вдруг поднялся холодный ветер? Почему беспокойно затрепетал огонь в лампах и сгустилась тьма, так что не стало видно букв на стенах? Откуда появились дым и ядовитый запах, который совсем поглотил вонь из далеких колодцев? Виллетт уже знал этот запах, только теперь он был намного сильнее и нестерпимее.

Доктор повернулся посмотреть, что делается у него за спиной. Из килика на полу, в котором находился тусклый порошок, вдруг поднялось густое темно-зеленое облако. Порошок!.. Великий боже! Этот порошок был из тех, что назывались «Materia». И что теперь? Что так подействовало на него? Формула! Формула, которую доктор произносил вслух, – первая из двух – с «Головой дракона», с восходом… Боже милостивый, неужели…

Ему стало плохо. Обрывочные слова, фразы, которые он слышал или читал об ужасных деяниях Джозефа Карвена и Чарльза Декстера Варда, замелькали у него в голове: «Снова и снова я повторяю вам, не вызывайте Того, кого вы не в состоянии укротить… Помни всегда Слова и остановись, ежели появится Сомнение в том, Кто явился тебе… Трижды Говорил с тем, Кто там был…» Милостивые Небеса, кто это прячется в дыму?

Маринус Бикнелл Виллетт не рассчитывал, что ему поверит кто-нибудь, кроме нескольких особенно близких друзей, поэтому никому другому он даже не пытался ничего рассказывать. Из немногих узнавших кое-что из третьих рук большинство откровенно смеялись. Они говорили, будто доктор постарел. Ему советовали взять длительный отпуск и в будущем не заниматься сумасшедшими.

Однако мистер Вард знал, что старый доктор говорит одну ужасную правду. Он и сам видел дыру, из которой слышались стоны. Разве Виллетт не привез его домой совершенно больным в одиннадцать часов того самого утра? Разве он не звонил напрасно весь вечер и следующее утро доктору, а потом не поехал сам в бунгало и не нашел своего друга без чувств, но живого на одной из кроватей наверху? Виллетт дышал с трудом и открыл глаза, только когда Вард влил ему в рот немного бренди, которое он привез с собой в машине. Тогда он вздрогнул и завопил:

– Борода… глаза… Боже, кто ты?

Очень странные слова, если учесть, что они относились к стройному, голубоглазому, отлично выбритому джентльмену, знакомому ему с юности.

В лучах полуденного солнца бунгало казалось в точности таким же, как накануне утром. Одежда Виллетта тоже была в полном порядке, если не считать нескольких пятен и порванных на коленях брюк, тем не менее едва уловимый запах напомнил мистеру Варду о запахе, исходившем от его сына в тот день, когда его увезли в больницу. Доктор потерял свой фонарик, однако портфель уцелел, но был совершенно пустым.

Прежде чем пуститься в объяснения, Виллетт с видимым усилием побрел в подвал и попытался оттащить плиту возле труб, но она не поддалась. Тогда он взял сумку с инструментами, которую принес с собой и которая ему не понадобилась прежде, и, достав из нее ломик, принялся методично разбивать плиту. Под ней показался цементный пол, но никакого люка не было и в помине. И вони тоже не было, от которой стало плохо отцу Чарльза, на сей раз тоже последовавшему за доктором в подвал. Гладкая зацементированная поверхность – и никакого шума, никаких потусторонних кошмаров, никакой тайной библиотеки, никаких бумаг Карвена, никаких дьявольских колодцев с вонью и воем, никакой лаборатории со шкафами и выбитой в стене формулой… Ничего… Побледневший доктор Виллетт схватил за руку своего более молодого друга.

– Вы помните, как вчера… – спросил он едва слышно. – Вы видели здесь люк?.. Вы слышали запах?

Когда же напуганный и ничего не понимающий мистер Вард нашел в себе силы утвердительно кивнуть головой, доктор, то ли застонав, то ли вздохнув, кивнул ему в ответ.

– Тогда я вам расскажу, – сказал он.

Они отыскали самую солнечную комнату в бунгало, и около часа потребовалось доктору, чтобы шепотом поведать свою страшную историю изумленному отцу Чарльза. Последнее, что он помнил, были неясные очертания, которые он не умел описать словами, в рассеивающемся черно-зеленом дыме над киликом, и он слишком устал и измучился, чтобы даже себе задать вопрос: каким образом он очутился наверху? Оба собеседника то и дело покачивали в растерянности головами, и в конце концов мистер Вард все же спросил шепотом: