Говард Лавкрафт - Ужас Данвича [сборник litres]

– Думаете, стоит там копать?

Доктор промолчал. Разве может человек ответить на такой вопрос, когда могущественные силы из неведомых сфер объявляются по ту сторону Великой Бездны? Но мистер Вард не утерпел и спросил:

– Куда же оно делось после того, как принесло вас сюда и замуровало вход?

Доктор Виллетт опять помолчал.

Однако это еще не конец.

Прежде чем встать и уйти, доктор Виллетт полез в карман за платком и нащупал в кармане не только спички и свечи, взятые им на всякий случай, когда он отправился на поиски тайной лаборатории, но и бумажку, которой там раньше не было. Бумажка оказалась самая обыкновенная, вырванная из дешевенького блокнота, что лежал на столе в той самой комнате ужасов под землей, да и запись была сделана обыкновенным карандашом, наверняка тем, что лежал рядом с блокнотом. Небрежно сложенная пополам, она бы ничем не отличалась от любой другой бумажки, если бы не еле слышный едкий запах таинственного мира.

Зато сам текст не мог не вызвать недоумения. Замысловатое письмо не принадлежало новому времени. Так писали только в темное Средневековье, и современные мужи долго ничего не могли разобрать, пока доктор не нашел что-то неуловимо знакомое в сочетании символов. Торопливо начертанное послание тем не менее придало сил растерянным исследователям, и они, покинув дом, пошли к машине Варда. Сначала они приказали отвезти себя в какой-нибудь тихий ресторан, а потом в библиотеку Джона Хэя на вершине холма. Вот оно:

В библиотеке им не составило труда отыскать хорошие издания по палеографии, и они просидели над ними, пока в зале не зажгли большую люстру. В конце концов они нашли ответ. На самом деле буквы не представляли собой ничего сверхтаинственного, так писали грамотные саксы, правда, в очень далекие времена, возможно, в восьмом или девятом веке нашей эры, когда, как было известно мистеру Варду и доктору Виллетту, времена были неспокойные, и под тонким христианским покрывалом бурлили старинные верования с их еще не забытыми ритуалами, и бледная британская луна видела иногда странные вещи в римских развалинах Керлеона и Гексхауса, а также в башнях разваливающегося Адрианова вала. Слова были написаны на той латыни, которую знали в самые варварские времена.

«Corvinus necandus est. Cadaver aq(ua) forti dissolvendum, neс aliq(ui)d retinendum. Tace ut pores».

Это можно перевести как «Карвен должен быть убит. Тело следует растворить в кислоте, не оставив ни малейшего кусочка. Никому ни о чем не рассказывай».

Виллетт и мистер Вард обессиленно молчали. Они нашли ответ, но у них не осталось сил на реакцию, которая, как они понимали, была бы уместной. В первую очередь нечеловечески измученный Виллетт не находил в себе мужества для новых, возможно самых страшных потрясений.

Молча просидели они до самого закрытия библиотеки, а потом поехали в особняк Варда на Проспект-стрит, где проговорили далеко за полночь, но так и не пришли ни к какому решению. Доктор, не поехав домой, прилег отдохнуть. Утром он тоже никуда не поехал и в воскресенье днем был еще у Варда, когда позвонили с отчетом сыщики, которым было поручено все узнать о докторе Аллене.

Мистер Вард, который нервно расхаживал в халате по дому, сам взял трубку и попросил сыщиков прийти пораньше с утра в понедельник, едва услышав, что они почти закончили свою работу. И Виллетт, и он обрадовались, что этот этап работы подошел к концу, потому что, кто бы ни подложил им странное, писанное минускулами послание, они оба понимали – «Карвен», которого требовалось уничтожить, мог быть только носившим бороду и очки доктором Алленом. Чарльз тоже боялся его и в своем последнем отчаянном письме просил убить его и уничтожить с помощью кислоты. Кроме того, Аллен под именем Карвена получал письма из Европы и явно считал себя аватарой жившего полтора столетия назад колдуна. Теперь вот еще одна просьба, невесть от кого, убить «Карвена» и тело растворить в кислоте. Такое совпадение не может быть случайным. Да и доктор Аллен наверняка собирался последовать совету некоего Хатчинсона и убить Чарльза Варда. Правда, то письмо не дошло до бородатого чужеземца, но из содержания понятно, что Аллен вынашивал план разделаться с молодым человеком, если он станет слишком «строптивым». Вне всяких сомнений, Аллен был опасен, и, пока он не исполнил задуманное, следовало отправить его туда, откуда он не сможет повредить Чарльзу Варду.

В тот же день, надеясь – вопреки всему – получить хоть какую-то информацию насчет подземных тайн от единственного человека, который мог ее дать, отец и доктор отправились на остров и навестили Чарльза в больнице.

Виллетт без лишних слов приступил к рассказу о том, что он обнаружил под бунгало, и видел, как Чарльз бледнеет от каждой подробности, подтверждающей правдивость доктора, который, наблюдая за реакцией Чарльза, постарался быть подраматичнее, когда дошел до колодцев и неописуемых гибридов в них. Однако Чарльз молчал. Виллетт тоже замолчал, но прежде выразил свое негодование по поводу обреченных на голод существ. Он обвинил молодого человека в чудовищной негуманности и вздрогнул, услыхав в ответ иронический смешок.

Чарльз, не став ничего отрицать, казалось, увидел в происходящем плохую шутку и хмыкнул, будто в словах Виллетта обнаружил что-то забавное. Потом громким шепотом, еще более ужасным из-за произнесенных им слов, он проговорил:

– Черт с ними! Они едят, но им это необязательно! Да им и нечасто выпадает! Месяц, говорите, без еды? Ничего, сэр, не беда! Знаете, какую шутку сыграли с бедным хвастуном Уипплом? Он-то думал, будто вправду всех убил. Сам едва не оглох от шума, а в колодцах никого не увидел и не услышал. Так и не узнал ничего! Дьявол вас раздери, эти проклятые твари воют там с тех пор, как сто пятьдесят семь лет назад убили Карвена!

Больше Виллетт ничего не добился от молодого человека. Покоробленный, но против воли поверивший в эти слова, Виллетт продолжал рассказ в надежде, что хоть какая-нибудь подробность лишит молодого человека его ненормального самообладания. Глядя на его лицо, доктор не мог не ужаснуться происшедшим на нем за несколько месяцев переменам. Если честно, то Чарльз теперь внушал страх. Разволновался он в первый раз, когда доктор Виллетт упомянул комнату с формулой и зеленоватый порошок. Насмешливое выражение появилось на его лице, стоило Виллетту сказать о надписях на стенах подземной комнаты. Он даже посмел возразить, мол, они все очень старые и не имеют никакого смысла для человека, не знакомого по-настоящему с историей колдовства.

– Знай вы слова, – сказал он, – которые могут вызвать к жизни порошок в чаше, вас бы сейчас тут не было. Это номер сто восемнадцатый в моей картотеке, и, уверяю вас, вы были бы потрясены, загляни вы в список, который находится в другой комнате. Я его еще ни разу не вызывал, но как раз собирался это сделать, когда вы приехали, чтобы сопроводить меня в больницу.