Андрей Сиротенко - Сон, ставший жизнью [litres]

– Домовой на самом деле живет у вас в хате? Ему можно доверять, – собравшись с мыслями, выдавил из себя я следующий вопрос.

– Конечно, – баба Юля погладила меня по плечу и пододвинула поближе блюдце.

Я налил в него горячий чай и снова принялся за пирожок. В печке трещали угли, с люстры со свечами капал воск. В домике было спокойно, а на душе очень тоскливо.

– Ему НУЖНО доверять, – выделила второе слово деревенская знахарка. – Он давно живёт у меня в хате и помогает в различных делах. Ты и так знаешь сферу его деятельности, мама тебе многое рассказывала…

Я кивнул и не стал уточнять, откуда она осведомлена о таких нюансах. Да и какая разница? Может, ей рассказала сама мама, может, она увидела это через свои способности. Я пришёл за ответами и за возвращением из новогоднего шарика, а не за спорами и пререканиями.

– Мой Домовой несколько отличается от других своих сородичей. Он олицетворяет собой некую силу, назовем её добро. Каждый день добро и зло ведут неустанную битву за каждого человека, все хотят заполучить тебя на свою сторону. Зло часто маскируется под добро. Люди верят прислушиваются, идут следом, а когда понимают – обратного пути уже нет. Время меняется, Максим. Добро тоже начинает использовать методы зла, правда, сглаживая углы, не копируя точь-в-точь. Иначе битва за людей будет проиграна. Поэтому тебе показался странным Домовой. Поэтому ты сравнивал его с тем рыжебородым дедом, который придумал для тебя всё это испытание. Ты искал одинаковые фразы в их речах, схожие интонации. И ошибался. Домовой на твоей стороне.

– Вам знаком рыжебородый дед?

– Да, – с тоской на лице ответила баба Юля. – Но открыть эту тайну я не могу. По крайней мере, в этом мире. Его сила здесь практически безгранична. Когда вернёмся обратно, я тебе всё расскажу и покажу, как ему противостоять.

Это внушает доверие. Значит, не всё кончено, и я смогу досмотреть до конца свой самый страшный кошмар. А вот Степан… Я ударил себя по бедру, прогоняя прочь тоскливую мысль. Баба Юля заметила это действие, но не стала ничего говорить.

– Баба Юля, скажите, – я доел пирожок и отряхнул от крошек руки, – вы же знахарка, как так получилось, что вас упрятали в этот новогодний шарик?

– О, Максим, я понимаю, к чему ты клонишь, – она забросила ногу на ногу и тоже взяла пирожок с тарелки. – Я давно уже как кость в горле у чёрных сил, как бы это ни казалось иначе со стороны. В том числе и у отпрысков старухи Анны. Они готовились к своему ритуалу достаточно долго. Я знала точный день и час, когда они придут. Но также чувствовала, что в деревне творится что-то неладное. В воздухе пахло злом. Правда, не понимала кто и с кем хочет сотворить нехорошее. Я знала, что мне нужно попасть в этот шар, чтобы помочь потом какому-то человеку. Им оказался ты, Максим.

– А как эта кровь, эта магическая звезда… – начал было я, но знахарка резко подняла руку вверх, приказывая мне замолчать.

– Не продолжай дальше. Ты уверен в том, что ты видел? Это точно была правда? Или это было лишь то, что тебе хотели показать чёрные силы, отпрыски старухи Анны? Как я тебе уже сказала, добро и зло каждый день ведут борьбу за наши души. Идут на любые ухищрения, чтобы перетащить нас на свою сторону. Я не знаю, что ты видел, и не скажу, что явили отпрыски старухи Анны мне. Слова играют очень большую роль. Пока ты не произнёс вслух то, что видел, оно не имеет никакой силы. Но, сказав, ты можешь отсечь любые другие варианты и сделать верным только свой. Мы вернемся обратно и сами решим, что случилось в моей хате.

Она бросила короткий взгляд на печку, прикинула что-то на пальцах и подошла к готовящимся пирожками. Взяв в руки ухват, она достала железный поднос, поднесла его к столу и ссыпала содержимое в тарелку.

– Пока я обратно ухват поставлю, ты ещё вопрос задавай. Вижу же, что не всё узнал, что хотел. И пирожок обязательно отведай свежий.

Я потянулся за горячим пирожком, обдумывая тот вопрос, который хотел задать бабе Юле. Она была права. У меня оставалась одна непроясненная деталь. Я подул на горячий пирожок и аккуратно откусил от него небольшой кусочек.

– Как мы вернемся обратно? У Домового получилось найти ответ на эту загадку? Он мне ещё короткий путь обещал, – нечетко произнёс я, жуя горячий пирожок.

– О да, – она вернулась за стол, схватила свежий пирожок и разломила пополам. – Он все разгадал. Правда, про короткий путь ничего не говорил… Может, он автоматически это учёл при обратном перемещении. Или уже на месте скажет, как быть дальше.

– И как мы вернёмся обратно? – решил уточнить я.

– А ты думаешь, зачем я все эти пирожки готовила? – она откусила от отломленной части и запила чаем. – В этом и заключается обряд перемещения. Есть ещё, конечно, скрытые нюансы в рецепте пирожков, но ингредиенты я тебе уже не расскажу. Это наши секреты с Домовым. Ты уж извини…

Она вложила в мои руки блюдце с остывшим чаем и жестом показала отпить из него. Я беспрекословно повиновался просьбе бабы Юли. В следующее мгновение я почувствовал, как голова тяжелеет, а картинка в глазах пускается в пляс. Лицо бабы Юли растянулось и отдалилось куда-то на задний план. Свечи под потолком соединились в одно большое жёлтое пятно. Другие краски в доме тоже задрожали и потянулись друг к другу, собираясь в большой пёстрый ком. Я выбросил вперёд правую руку, пытаясь ткнуть в разноцветную кляксу, но она шустро отпрянула и взорвалась чёрным цветом, залившим все вокруг и погрузившим меня в ватную пустоту…

Глаза открываться не хотели. Я как будто летел над чем-то бесконечным и бездонным. Вокруг мельтешили жёлто-красные пятна. Я силился заложить какой-нибудь вираж или остановиться, но упрямый ветер тащил меня вперед, задувая в несуществующие крылья. В первый раз перемещение прошло без последствий, а теперь… Интересно, Степан видел нечто такое?

В какой-то момент я понял, что больше не продвигаюсь вперёд. Я завис над одной точкой. Жёлто-красные пятна замедляли свое хаотичное мельтешение. Они замирали на несколько секунд и сливались с той кромешной темнотой, в которой я находился. Когда пропала последняя точка, я понял, что начинаю падать. Вместе с падением сознание наполнили чьи-то незнакомые голоса. Среди них я различал женский плач, частые всхлипывания. Какой-то мужчина с гнусавым голосом говорил о том, что умерший был хорошим человеком и что ему жаль, что он нас покинул. Я летел и никак не приземлялся, по-прежнему не видя ничего вокруг. И вот постепенно пространство вокруг меня начало светлеть. Появилось ощущение, будто я бегу в тёмном тоннеле, ориентируясь на слабые солнечные лучи. Я даже задвигал ногами, поддаваясь тому, что рисовало сознание у меня в голове.