Андрей Сиротенко - Сон, ставший жизнью [litres]

Рыжебородый дед опустил руку в боковой карман, достал оттуда шапку-козырёк, напялил её на голову, развернулся и стал медленно удаляться из поля моего зрения. Я силился подняться, но оковы так и не падали. Через минуту в моих глазах возникли четыре человека. Они поплевали на руки, подняли крышку гроба, обитую изнутри бардовым бархатом, и поставили надо мной. День снова сменился ночью. Мне сразу же стало не хватать воздуха. Я слышал, как четыре человека взяли молотки и принялись забивать гвозди. Покончили с этим делом они достаточно быстро. После этого гроб задрожал и опустился в яму. А потом я услышал, как сухая землю стучит о деревянную крышку. Я закричал. Громко и пронзительно. Казалось, меня не могли не услышать. Мне даже повиновались руки. Я поднял кисти и со всей силы задолбил по крышке гроба. Но время шло, а земля так и продолжала падать: стук-стук, стук-стук.

Воздух заканчивался. Я набрал полную грудь и затаился, всё ещё надеясь, что меня достанут обратно, и затянувшийся розыгрыш закончится. Неожиданно я почувствовал, что меня тряхнули за плечи. Странное ощущение. Я повернул голову вбок, но перед лицом было лишь безжизненное дерево. В следующее мгновение меня снова тряхнули. Изображение в глазах задрожало. Кто это делает? А самое главное – как? Покажись, кто бы ты ни был!

После третьего встряхивания сознание померкло…

– Макс, проснись! – в сознание ворвался знакомый голос Степана.

Я разлепил глаза и сразу же приподнялся на локтях. Да, я был в своей хате. В целой и несгоревшей. Передо мной сидел мой лучший друг и тряс за плечи.

– Всё хорошо? – он испуганно смотрел мне в глаза и не выпускал из своих рук. – Я тебя бужу-бужу, а ты всё не просыпаешься. Что случилось, Макс? Я мимо шёл, а у тебя дверь открыта. Ты сам в глубоком сне. Отмечал вчера чего?

Я пробежался взглядом по полу и по столу, но никаких пустых бутылок не обнаружил. Обычно, если я и позволял себе выпить алкоголь, то убирал всё утром. Потому сейчас мог сделать однозначный вывод, что вчера распития увеселительных напитков не было.

– Не, Стёпка, сон страшный снился. И таким реальным мне казался. Ты и представить себе не можешь.

– Это всё от жары, Макс, – сказал фразу из сна мой друг. – Напекло тебе, наверное, пока до деревни три километра шёл. К врачу съезди, проверься на солнечный удар.

– Ты во сне, кстати, умер, меня спасая, – выдавил из себя я лёгкую улыбку, растирая правую руку, зудящую от того, что я долго лежал на ней.

– Брехня всё это, – отмахнулся от моих слов Степан. – Вот он я, живой. А сон такой – к долгим годам жизни. Ты же знаешь.

– Знаю.

На душе было легко и приятно. Наконец-то бесконечное видение, полное кошмаров, закончилось. Пожалуй, надо сделать несколько записей, когда в город вернусь. Целую историю можно будет сочинить. Главное, не забыть ничего, а то сны очень быстро стираются из памяти.

– Как там в городе дела? – Степан поднялся с кровати и подошёл к окну, рассматривая что-то на улице.

– Всё по-прежнему, без особых изменений.

Я спустил ноги с кровати и понял, что по какой-то непонятной причине лёг, не переодевшись. Теперь придётся постельное белье стирать. Джинсы все в пыли, футболка грязная. Как меня так угораздило? Совершенно ничего не помню о событиях последних дней.

– Стёпа, от чего провалы в памяти бывают? Не пойму, что было вчера. Как я до деревни добрался. Как ластиком всё в голове стёрли.

– Я ж говорю, от жары возможно. Ну или на вокзале что-то съел, а там отрава какая. Не ел ничего по дороге в деревню?

Я стал мучительно вспоминать, как ехал сюда. На вокзале я действительно покупал пирожок. С капустой. И вроде как ещё в автобусе почувствовал тяжесть в животе. А ближе к остановке в районе пупка появилась сильная боль. Дальше всё как в тумане. Вот и разгадка, похоже.

– Наверное, ты прав. Припоминаю такое. Чёртовы пирожки с капустой!

Сказал я и тут же осёкся. Нет, это слово я, пожалуй, больше упоминать не буду. Хватит мне и одного подобного сна, чтобы кое-что пересмотреть в жизни.

– Угу, ты вон весь зелёный какой-то. Прям самое настоящее отравление. Потому и дверь не закрыл. Думал, как до кровати забраться да забыться. Я тебе воды налил в тазик, пока ты спал. Сходи умойся.

Табуретка с железным тазиком, полным воды, стояла рядом с прямоугольным зеркалом, висевшим на стене.

– Я пока пойду за молоком схожу, а то на улице оставил склянку. Не думал, что так долго будить тебя буду, – произнёс Степан и отправился в сторону входной двери.

Я с трудом поднялся с кровати, сунул ноги в тапочки, стоявшие на полу, и кое-как доковылял до тазика. Вода в нём была холодной. Я погрузил обе руки, подержал их несколько секунд и, склонившись над тазиком, обдал лицом живительной прохладой. Повторив процедуру несколько раз, я постучал себя по щекам и взглянул в зеркало, чтобы посмотреть на ту зеленоватость, о которой обмолвился Степан. Из отражающей поверхности на меня смотрел тот самый рыжебородый дед, который являлся в кошмарном сне. Я поднял правую руку. Старик в зеркале тоже поднял и улыбнулся. А в голове эхом зазвенел знакомый голос: «Теперь ты – это я, Максим»…