Юлия Фаро - Детективное агентство «Ринг». Дело № 1. Рифл Шафл

Когда за Лерой закрылась дверь, Марк Израилевич вытащил из стола большую общую тетрадь в чёрной клеёнчатой обложке.

— Береги как зеницу ока! Единственный экземпляр! Наше, так сказать, спасение! Держи.

Зинаида приняла «гроссбух», пролистала несколько страниц, исписанных размашистым почерком. Обратила внимание на исправления и зачёркивания, брезгливо поморщилась.

— Господи! Амбарная книга какая-то! Хорошо хоть, не гусиным пером царапали.

— Деточка, это для нас самый что ни на есть халяв!

— Марк Израилевич, может — «халява»? Я вас не узнаю! Вы перешли на жаргонизмы? — укоризненно покачала головой Зина.

— Эх, молодёжь! Слово «халяв» — это «молоко» на иврите. По пятницам в еврейских общинах раздавали пищу неимущим. Не всегда это было молоко, но название за этим вспомоществованием сохранилось: «молоко» — «халяв». С чьей-то лёгкой руки слово претерпело изменение и превратилось в блатную «халяву». Но значение от этого не поменялось. А теперь получите и распишитесь за аванс.

С этими словами он достал из сейфа пятьдесят тысяч рублей, запечатанных в полосатую банковскую упаковку, и протянул ошарашенной Зине.

— И это не всё! Только задаток!

— Марк Израилевич! Спаситель! — обрадовалась Зинаида. — Мне как раз задолженность по кредиту гасить надо! Всё, всё сделаю, не переживайте!

После такой предоплаты чёрная тетрадь выглядела уже совсем по-другому: почерк и многочисленные исправления больше не раздражали…

— Хотелось бы, конечно, управиться, — вынырнув из воспоминаний недельной давности, мечтательно проговорила Зиночка. — Там страниц семьдесят, я ещё только полистала, а переводить даже не садилась. Если каждый день работать, думаю, успею. Хорошо, что напомнил, а то я без заказов разленилась совсем: всё откладываю да откладываю. Сегодня же займусь этой чёрной тетрадкой…

— О чём хоть роман? Кто автор?

— Это не роман. Рукописный текст, да ещё не самым разборчивым почерком и зачем-то на английском языке… Автор неизвестен. Марк Израилевич сказал, что это личное пожелание — остаться инкогнито. В принципе, мне всё равно, главное — платят хорошо и аванс уже дали.

— Это у вас наследственное — читать и писать. А говорят гены не главное! — хохотнул Михаил. — Прадед твой великий всё переписывал, и тебе приходится.

— Может, и так, не спорю. Только Анисим Титович переписывал писцовые книги, а я…

— Графоманские, — подсказал подполковник.

На террасе коттеджа, когда Зина открывала ключом дверь, Миша вспомнил о забытых на её столе солнцезащитных очках.

— Заходить не буду, вынеси по-быстрому, — попросил он.

Скинув туфли, Зина забежала в гостиную и остановилась как вкопанная.

— Миша!.. — испуганно закричала она. — Миша! Иди сюда скорее!

Михаил Григорьевич рывком открыл тугую дверь и, не разуваясь, залетел в комнату. На кафельном полу валялись битые блюдца и раскуроченные до состояния крошек пасхальные куличи.

— Миш, это те куличи, которыми меня Раиса угостила. Они вот здесь стояли. — Зина указала на открытую полочку серванта.

Михаил присел на корточки и стал рассматривать осколки богемских тарелок с ангелочками и кусочки выпечки, обильно присыпанной крашеной манкой по белоснежному безе.

— Быстро на улицу! — скомандовал жених.

Зинка беспрекословно повиновалась.

Пройдясь по дому и заглянув во все комнаты, он позволил напуганной Зине вернуться.

— Не стой, посмотри внимательно! Всё на месте или что-нибудь пропало?

Зина повторила маршрут подполковника. Везде порядок. Ничего не тронуто, даже драгоценности и деньги лежали на месте.

— У кого, кроме меня, есть ключи от дома? — задал вопрос Миша.

— У Ильи, наверное… У него от всех коттеджей ключи имеются. А роллеты я сегодня не закрывала. Ильяса предупредила об этом, он на посту у въезда стоял.

— А сейчас его там нет… — Миха поскрёб затылок. — Ну-ка пошли к нему!

Наплевав на приличия, полицейский решил не огибать огромный газон, а зашагал напрямик, протаптывая тропинку прямо посредине сочной изумрудной травки. Зинка засеменила в обход, поэтому к сторожке охранника подошла позже. Войдя внутрь, она увидела говорящего по телефону Михаила:

— Антон, давай срочно сюда! Ещё один труп! Охранник, да… Тот таджик…

Рассматривая завалившееся на стол тело Ильяса, Михаил Григорьевич не переставал сокрушаться:

— Ну ё-моё!

Глаза охранника были широко открыты, ярко-красный рот исказила судорога, на смуглых скулах проступал странный румянец.

— Миш, он что, отравился?..

— Да, по визуальным признакам похоже на цианистый калий… Началось… — сокрушённо вздохнул подполковник.

На столе в тарелке лежали недоеденные фаршированные перчики и стояла кружка чая.

— Зин, это не ты его перчиками угостила? Ты же делала…

— Нет, я утром ему только две булочки дала, но я их не вижу… Миш, ты зачем на меня так смотришь? Фаршированные перцы не я одна делаю.

— Интересно… Кто его угостил? Не сам же он их приготовил?

— Может, в магазине купил? Там полно замороженных полуфабрикатов.

— Может, и в магазине… Гадать не будем — экспертиза покажет. Смотри, даже мухи сдохли. Хрестоматийный признак.

— А вот и второй хрестоматийный признак: вы, господин полицейский, посмотрите внимательно на чай.

— Точно, — согласился Миша. — Цианиды при смешении с дубильными веществами придают жидкости практически чёрный оттенок. Молодец, Зина! Глазастая…

— Значит, отравили, подсыпав в чай. Или в заварник, — размышляла женщина.

— Пошли, Пинкертон. Эксперт приедет — во всём разберётся. Ну что за день!

Они вышли из сторожки.

— Шла бы ты домой…

— А ты?

— Странный вопрос. Я тут, похоже, надолго.

— Так, может, у меня подождёшь, пока твои подъедут?

— Нет. Пройдусь сначала до Тусевича, и к фокуснику заглянуть надо на всякий случай. А ты ничего не трогай в гостиной. Категорически! Сиди на втором этаже — отдыхай. Ну, или переводом своим займись. Мы здесь закончим — к тебе зайдём.

Решив последовать совету потенциального мужа, Зина поднялась в свой кабинет с твёрдым намерением приступить к работе, отбросив переживания и тревожные мысли. Главное в любом деле — начать.

Она несколько раз перечитала первую страницу текста… Из опыта явствовало, что английский язык не был для автора родным: фразы были составлены коряво и с ошибками. Пролистав ещё несколько страниц, переводчица оценила жанр «творения» как неудачное фэнтези.

«Сейчас очень модно и даже удобно писать всякие небылицы, — подумала она. — Во-первых, любая галиматья не будет изобличена в своей лженаучной и безнравственной сути; во-вторых, автор может быть абсолютно необразованным человеком, выдумывая собственные миры и наделяя их по своему усмотрению несуществующими законами физики, химии и прочих наук… Беда, что такие произведения абсолютно не способствуют умственному развитию читательской аудитории, а почерпнутая из них информация не только бесполезна в реальной жизни, но и может отуплять неокрепшие умы… Понятно, что нужен оригинальный подход к развлечению… Но фэнтези как прорыв в беллетристике?! Злая шутка!»