Кларк Смит - Дверь на Сатурн [сборник litres]

– Какой дорогой они пошли? Я должен сейчас же увидеть госпожу графиню.

Слуги указали ему направление, и он медленно пошел следом, пока не скрылся из виду. Затем, схватившись за эфес своей шпаги, граф резко ускорил шаги.

– Я немного боюсь, Оливье. Может быть, остановимся здесь?

Адель и Оливье на этот раз забрели дальше, чем обычно оканчивались их прогулки, и приближались к той части Аверуанского леса, где деревья были много старше и выше других. Говорили, что некоторые огромные дубы росли здесь еще во времена язычества. Среди местных крестьян издавна ходили страшные поверья и легенды об этих местах. Здесь видели такие вещи, самое существование которых было бы для науки оскорблением, а для религии – богохульством. Ходили слухи, что тех, кто забредал сюда, всю жизнь преследовали несчастья и неудачи. Поверья сильно отличались друг от друга, но все сходились на том, что в этом лесу незримо обитала враждебная человеку сила, дух зла, более древний, чем сами Иисус или Сатана. Паника, сумасшествие, одержимость или пагубные страсти, приводящие к гибели, были уделом тех, кто вторгался во владения этой силы. Встречались люди, рассказывавшие о том, что представлял собой этот дух, и шепотом пересказывавшие о нем невероятные истории, но благочестивым христианам не пристало даже слушать подобное.

– Пожалуйста, пойдемте дальше, – взмолился Оливье. – Что может быть прекраснее, чем смотреть на Вас, моя госпожа, и слушать, как лес радуется приходу весны!

– Но, Оливье, ведь люди говорят разное…

– Все это детские сказки. Пожалуйста, пойдемте дальше. Здесь нет ничего опасного, и к тому же тут так красиво.

Действительно, как он и сказал, ветвистые дубы и буки покрылись свежей листвой, и лес дышал такой безмятежной радостью, что было трудно поверить в старые сказания. Выдался один из тех дней, когда сердца, соединенные запретной любовью, чувствуют желание быть вместе бесконечно. После нескольких не слишком настойчивых возражений Адель позволила Оливье убедить себя, и они продолжили свой путь.

По протоптанной неизвестно кем тропинке они постепенно углублялись в лес. Склонившиеся ветви ласкали их своей мягкой листвой, солнечные лучи проникали сквозь высокие кроны, высвечивая распустившиеся в тени лилии. Стволы деревьев были изогнутыми и корявыми, в уродливых наплывах коры, но в чаще царила атмосфера глубокого покоя.

– Неужели я был не прав? – спросил Оливье. – Стоит ли бояться безобидных цветов и деревьев?

Адель улыбнулась, ничего не ответив. Стоя в освещенном солнцем кругу, они смотрели друг на друга, охваченные чувством новой, завладевающей их сердцами близости. В безветренном воздухе ощущался пьянящий аромат, исходящий из какого-то незримого источника; аромат, тайно говорящий о желании и любовном томлении, призывавший их отдаться страсти. Непонятно было, что за цветок его издает, ибо вокруг их ног росло великое множество незнакомых цветов. Адель и Оливье вдруг посмотрели друг на друга и ощутили властный зов в крови, будто они напились любовного зелья. Одна и та же мысль читалась в дерзких глазах Оливье и в скромно зардевшихся щеках графини. Любовь, о которой ни один из них до сих пор не заговаривал вслух, проснулась в душе обоих. Они продолжили прерванную прогулку, но их молчание стало неловким и смущенным.

Молодые люди не осмеливались взглянуть друг на друга, и никто из них не заметил, как странно изменился лес, по которому они шли, никто не увидел, как зловеща искривлены окружающие их серые стволы, как мерзко выглядят растущие под ногами грибы, сладострастно пламенеют на солнце головки цветов. Влюбленные были околдованы страстью, и все, кроме биения их сердец, казалось им смутным, словно сон.

Лес становился все более дремучим, и ветви смыкались над их головами, образовывая глубокие тоннели. Звериные глаза сверкали во мраке рубиновыми и зелеными огоньками. В ноздри ударил запах стоячей воды и опавших листьев, и наваждение, владевшее ими, слегка отступило.

Они остановились на краю окруженной валунами заводи, над которой густо переплетались старые трухлявые ольхи и ивы. Там, среди нижних ветвей они увидели лицо, уставившееся на них.

Какое-то мгновение они не могли поверить своим глазам. Два рога проглядывали сквозь гриву нечесаных волос; лицо с косо посаженными глазками, клыкастым ртом и Щетинистой, как у вепря, бородой, можно было назвать получеловеческим. Лицо казалось старым – неизмеримо старым, его складки и морщины свидетельствовали о неисчислимых годах, и весь его облик дышал злобой и порочностью. Это было лицо Пана, глядящего на ошеломленных путников из своей дремучей чащи.

Ужас охватил молодых людей, когда они вспомнили старинные предания. Любовное наваждение рассеялось, и упоение желания утратило свою власть. Точно очнувшись от глубокого забытья, они услышали сквозь бешеное биение собственных сердец раскаты зловещего смеха, и видение вновь исчезло среди ветвей.

Дрожа, Адель бросилась в объятия возлюбленного.

– Вы видели это? – прошептала она, прижимаясь к своему спутнику.

Оливье привлек ее ближе. У него кружилась голова от близости этой женщины, и видение, мелькнувшее в чаше, казалось совершенно неважным. Он не знал, было ли оно мимолетной галлюцинацией, игрой воображения, навеянной пробивающимися сквозь листья солнечными лучами, или же тем самым демоном, который, по поверьям, обитал в Аверуане, и почему-то собственный страх показался ему вдруг глупым и ребяческим. Он даже чувствовал благодарность к этому видению, чем или кем бы оно ни было, ибо именно оно толкнуло Адель в его объятия. Он не мог думать ни о чем, кроме этих теплых приоткрытых губ, которых он так долго жаждал. Оливье начал успокаивать ее, и его утешения перешли в пылкие признания в любви. Их губы соприкоснулись, и оба вскоре забыли про мелькнувший в лесу призрак.

Они лежали на ложе золотистого мха, когда Рауль нашел их. Они не услышали, как он подобрался и застыл с обнаженной шпагой при виде их преступного счастья.

Граф был готов наброситься на любовников и пронзить обоих одним ударом, но тут произошло нечто совершенно неожиданное: смуглое волосатое создание, дьявольская помесь человека и зверя, выскочило из ольховых зарослей и вырвало Адель из объятий Оливье. Тварь стремительно пронеслась мимо графа и исчезла, так же неожиданно, как и появилась, унося с собой женщину. Взрывы безумного смеха чудовища заглушили отчаянные крики несчастной.

Потом все затихло вдали, в безмолвии заколдованного леса, и больше ни один звук не нарушал тишину. Рауль и Оливье остались стоять друг против друга застыв, как каменные…

Песок пустыни Йондо не похож на песок других пустынь: Йондо ближе любой из них к краю света и могучее дыхание бездны покрыло ее серой пылью – последним подарком неведомых погибших планет и черным пеплом – останками давно выгоревших звезд. Темные горы, возвышающиеся на ее неровной, изрезанной трещинами поверхности, не все принадлежат нашему миру: по меньшей мере часть из них – это астероиды, свалившиеся с неба и полузасыпанные песками. Исконные обитатели Йондо – бессмертные джинны, переселившиеся сюда с других планет, и дряхлые демоны, нашедшие в пустыне пристанище после гибели прежнего ада. Клонилось к вечеру, когда я, выбравшись из бесконечных зарослей кактусов, увидел у своих ног серый песок пустыни Йондо. Хотя была весна, в этом фантасмагорическом лесу не ощущалось ни малейших признаков весеннего пробуждения. Истекающие ядовитыми соками, потрескавшиеся, полуразложившиеся стволы кактусов были совершенно не похожи на обычные, безобидные растения, воздух напоен был тяжелым запахом гнили, а островки мха, словно пятна проказы, густо покрывали черные камни. Бледно-зеленые змеи тянули ко мне свои узкие головы из-за кактусов, гипнотизируя тяжелым взглядом лишенных век и зрачков кроваво-красных глаз. Мне они очень не нравились, равно как и умопомрачительных размеров грибы с бесцветными ножками и шляпками ядовито-фиолетового цвета, усеивавшие болотистые берега вонючих водоемов. Зловещие морщины, появлявшиеся при моем приближении на поверхности воды и исчезавшие, когда я проходил мимо, тоже мало кого на моем месте привели бы в восторг, а мои нервы к тому же до предела расшатаны были только что перенесенными жесточайшими пытками. Но только тогда, когда заросли стали постепенно редеть, а под ногами все чаще начали появляться песчаные языки пепельного цвета, я до конца осознал всю глубину ненависти ко мне жрецов Онга и всю изощренность их мести за мою ересь.