Кларк Смит - Бог астероида [сборник litres]

Он ещё некоторое время продолжал рассуждать на эту тему во всех подробностях, и напряжённость в его голосе показывала, что он давно размышлял о кремации, которая в конце концов сделалась его навязчивой идеей. Казалось, он чувствовал в ней него какое-то нездоровое очарование, в его пустых болезненных глазах отражалась некая затравленность, а в голосе чувствовалась едва сдерживаемая истерия. Я вспомнил о погребении леди Агаты, о её трагическом воскрешении, и о сумрачном, бредовом подземном ужасе, которые образовывали необъяснимую туманную и тревожную часть её истории. Было нетрудно понять, почему сэр Джон испытывает такую неприязнь к погребению, но я был далёк от понимания того мертвящего кошмара, на котором основывалось его отвращение.

Харпер исчез после того, как принес херес, и я предположил, что он отправился готовить мне комнату. Мы допили последние бокалы, и мой хозяин прекратил свои разглагольствования. Его недолгий порыв оживления казалось, завершился, и он выглядел теперь ещё более больным и изможденным, чем раньше. Сославшись на усталость, я выразил желание отправиться спать, и сэр Джон со своей неизменной учтивостью настоял на том, что перед сном он посетит меня в комнате и проверит, удобно ли я устроился.

В холле наверху мы встретили Харпера, который как раз спускался по лестнице, что, должно быть, вела на чердак или на третий этаж. Он нёс тяжелую чугунную сковороду в которой осталось несколько клочков мяса, и на мгновение мне явственно почудился доносящийся из неё прогорклый запах гниения, когда он прошёл мимо. Мне подумалось – не кормил ли он того чудовищного ребенка? Похоже было, что Харпер бросал ему еду через дыру в потолке. Догадка была вполне логичной, хотя запах выносимых объедков навеивал какие-то далёкие полу-литературные ассоциации, предлагая другие догадки, далеко отстоящие от области разумного и возможного. Некоторые неуловимые разрозненные намёки внезапно начинали указывать на нечто чудовищное и отвратительное. С переменных успехом я уверял себя, что, воображаемое мною существо невозможно с точки зрения науки, это скорее творение суеверной чертовщины. Нет, такого не может существовать здесь… в Англии, где угодно… это пожирающий трупы демон из восточных сказок и легенд… гуль.

Вопреки моим опасениям, когда мы снова проходили мимо таинственной комнаты, дьявольский вой больше не повторился. Но мне показалось, что я слышал размеренный хруст, словно гигантское животное что-то грызло.

Моя комната, всё ещё унылая и довольно мрачная, была очищена от наслоений пыли и густой паутины. Осмотрев всё лично, сэр Джон покинул меня и уединился в своей комнате. Я был поражён его смертельной бледностью и слабостью, когда он пожелал мне спокойной ночи. Я ощущал вину и тревогу за то, что ради беседы со мной, Тремот, возможно, потратил слишком много сил, и это могло усугубить его болезнь. Казалось, я ощущал его боль и мучения, скрытые под маской вежливости, и удивлялся тому, какой ценой удается хозяину оставаться столь бодрым и учтивым.

Усталость от дневного путешествия и крепкое вино за ужином должны были способствовать моему скорейшему засыпанию. Но хоть я и лежал с закрытыми глазами в темноте, мне никак не удавалось избавиться от мыслей о нечистой тени, что легла на этот дом, и о чёрных могильных ларвах, что копошатся где-то рядом, в стенах старинного особняка. Невыносимые и запретные мысли осаждали мой ум, словно грязные когти; они щекотали меня зловонными кольцами змей, пока я в течение несколько часов лежал на кровати, уставившись в серый проём окна, за которым были лишь тёмная ночь и буря. Шелест дождя, лёгкий шум и стон ветра отступали на задний план на фоне страшного бормотания нечленораздельных голосов, что шептали о тошнотворных безымянных тайнах на своём демоническом языке.

Наконец, после ночи, длившейся едва ли не столетие, буря стихла, и я уже не слышал чудившихся мне двусмысленных голосов. Окно в чёрной стене стало немного светлей, и ужасы моей долгой ночной бессонницы казалось, частично отступили, но сон ко мне всё не шёл. Меня окружала абсолютная тишина, а затем в этом безмолвии я услышал странный, отдалённый тревожный звук, причина и местонахождение которого сбили меня с толку на несколько минут.

Звук был приглушённый и время от времени отдалялся. Затем он, казалось, начал приближаться, словно его источник находился в соседней комнате. Он напоминал царапанье когтей животного по твёрдому дереву. Сев в постели, я внимательно вслушивался и с новым приступом страха осознал, что звук доносится со стороны запертой комнаты. Звук обладал странным резонансом. Затем он стал почти неслышимым и внезапно ненадолго прекратился. Тем временем я услышал стон, будто человек стенал в агонии или от ужаса. Я не мог ошибиться в источнике стона – он исходил из комнаты сэра Джона Тремота, но я больше не сомневался и в причине скрежета.

Стоны более не повторялись, но мерзкое царапанье когтей снова возобновилось и продолжалось до рассвета. Затем, словно существо, издававшее скрежет, вело полностью ночной образ жизни, слабый резонирующий звук прекратился, и далее не раздавался. В состоянии притуплённого, кошмарного предчувствия, уставший и сонный, я с нестерпимой напряжённостью вслушивался в окружающие звуки. Дождь прекратился, наступал мертвенно-бледный рассвет, и я провалился в глубокий сон. Бесформенные бормочущие призраки старого дома уже не могли удерживать моё внимание.

Разбудил меня громкий стук в дверь. Даже в нынешнем сонном состоянии и спутанных чувствах я заметил, что стук выглядел повелительным и спешным. Должно быть, было уже около полудня, и, чувствуя вину за свой долгий сон, я подбежал к двери и открыл ее. Снаружи стоял старый слуга Харпер. Дрожащим печальным голосом он сообщил мне плохую новость.

– С сожалением хочу сказать вам, мистер Чалдейн, – сказал старик, – что сэр Джон умер. Он не ответил на мой стук как обычно, так что я осмелился войти в его комнату. Должно быть, он скончался рано утром.

Неописуемо поражённый этой новостью, я вспомнил одинокий стон, который донёсся до моего слуха на рассвете. Мой хозяин, должно быть, как раз умирал в этот момент. Также я вспомнил и отвратительное кошмарное скрежетание. Неизбежно я задался вопросом – что было причиной этого стона: физическая боль или страх? Не привели ли беспокойство и страшные звуки к последнему приступу болезни сэра Джона? Я не мог быть уверен в истинной причине, но мозг мой кипел от жутких и отвратительных догадок.

Соблюдая бесполезные в таких случаях формальности, я попытался выразить старому слуге свои соболезнования и предложил свою помощь в необходимых приготовлениях к похоронам в соответствии с завещанием Тремота. Так как в доме не было телефона, я вызвался привезти доктора, который смог бы осмотреть тело и выдать свидетельство о смерти. Старик, казалось, всем своим видом выражал облегчение и благодарность.