Кларк Смит - Бог астероида [сборник litres]

– Спасибо, сэр, – с жаром сказал он, и добавил: – Я не хочу покидать сэра Джона. Я обещал ему, что прослежу за его телом.

Затем Харпер заговорил о желании сэра Джона быть кремированным. Баронет оставил на этот счёт недвусмысленные указания: необходимо соорудить из найденных в реке брёвен погребальный костёр на холме за домом, сжечь тело, а пепел развеять по всем полям его поместья. Тремот поручил слуге выполнить эти действия как можно скорее после своей смерти. На церемонии не должно быть никого из посторонних, кроме Харпера и тех, кто будет нести тело. Даже близких родственников сэра Джона, живущих неподалёку, не следовало извещать о его смерти, пока обряд кремации не будет закончен.

От предложения Харпера приготовить мне завтрак я отказался, сообщив, что могу поесть в соседней деревне. В поведении слуги наблюдалось какое-то странное беспокойство, но по его невысказанным мыслям и эмоциям я понял, что старику не терпится скорее приступить к обещанному дежурству возле тела сэра Джона.

Было бы утомительно и бесполезно рассказывать о деталях последовавшего погребального обряда. С моря вернулся густой туман, и я едва ли не наощупь отправился в соседний городок через промокший нереальный мир, с трудом отыскивая дорогу. Мне удалось найти доктора, а также нескольких человек, согласившихся сложить погребальный костёр и отнести к нему покойного. Повсюду я натыкался на странную неразговорчивость. Казалось, никто не хотел обсуждать смерть сэра Джона или говорить о тёмных преданиях, связанных с Тремот-Холлом.

Харпер, к моему удивлению, предложил как можно быстрее выполнить кремацию. Однако это оказалось неосуществимо. Когда все формальности и вопросы были решены, туман превратился в сплошной затяжной ливень, сделавший невозможным зажжение погребального костра, и нам пришлось отложить церемонию. Я пообещал Харперу, что останусь в Холле, пока не будет сделано всё задуманное. Таким образом, мне пришлось провести ещё одну ночь под крышей этого проклятого дома с его омерзительными тайнами.

Тьма опустилась рано. Ещё раз посетив соседнюю деревню, в которой я добыл сэндвичи на ужин для Харпера и себя, я вернулся в одинокий Холл. Я встретил Харпера на лестнице, когда поднимался в комнату с покойником. Слуга выглядел встревоженным, как будто его что-то сильно испугало.

– Я надеюсь, вы составите мне компанию этой но чью, мистер Чалдейн, – сказал он. – Это страшное дежурство может оказаться опасным, и я прошу вас разделить его со мной. Но сэр Джон был бы благодарен вам, я уверен. Если у вас есть какое-нибудь оружие, будет хорошо, если вы его возьмёте.

Отказать слуге в его просьбе было невозможно, и я без колебаний согласился. Оружия у меня не было, и Харпер настоял на том, чтобы я взял один из его старинных револьверов.

– Послушайте, Харпер, – обратился я к нему, когда мы следовали по коридору к комнате сэра Джона, – скажите прямо, чего вы боитесь?

Он заметно вздрогнул от моего вопроса. Похоже, ему не слишком хотелось отвечать. Но уже миг спустя он, казалось, осознал, что откровенность будет более полезна, чем молчание.

– То существо в закрытой комнате, – прошептал старик. – Вы должны были его слышать, сэр. Мы заботились о нём, сэр Джон и я, все эти двадцать восемь лет, и мы всегда опасались, что оно может вырваться на свободу. Оно нас никогда особо не беспокоило, пока мы кормили его как следует. Но в последние три ночи оно повадилось царапать толстую дубовую стену между своей комнатой и спальней сэра Джона. Раньше оно такого не делало. Сэр Джон полагал, что существо чувствует скорую смерть хозяина, и жаждет добраться до его тела. Оно алчет ту еду, которую мы не могли ему дать. Вот почему этой ночью мы должны охранять покойного, мистер Чалдейн. Я молю бога, чтобы стена выдержала, но тварь царапает её без перерыва, точно демон. И мне не нравится гулкость звуков – похоже, что стена стала совсем тонкой.

Потрясённый подтверждением моих собственных чудовищных догадок, я не нашёл что возразить, поскольку любые комментарии тут были излишни. С открытым признанием Харпера ненормальность ситуации стала ещё более зловещей и опасной, а тени зла – более могущественными и угрожающими. Как хотел бы я избежать этого ночного дежурства, но увы – это было невыполнимо.

Звериное, дьявольское царапанье становилось всё громче и неистовей. Оно ворвалось в мои уши, когда мы проходили мимо запертой комнаты. Теперь я понимал причину того невыразимого страха, что побудил старого слугу попросить меня составить ему компанию. Звук был невыразимо тревожный, он жестоко действовал на нервы, с мрачной, жуткой настойчивостью указывая на дьявольский голод невидимого существа. Его неистовые царапанья сделались ещё более явственными и омерзительными, когда мы вошли в комнату покойного.

В течение всего дня похорон я воздерживался от посещения этой комнаты, так как никогда не испытывал болезненного любопытства, которое заставляет многих людей пристально рассматривать мёртвых. Таким образом, я увидел моего хозяина во второй и последний раз. Полностью одетый и приготовленный к погребальному костру, он лежал на холодной белой кровати, её узорный полог, похожий на вышитый гобелен был отдёрнут. Комнату освещали лишь несколько высоких свечей, стоявших на маленьком столе в причудливых, позеленевших от древности бронзовых канделябрах. Но этот колеблющийся мерцающий свет был настолько слаб, что не мог разогнать печальные тени смерти в этой большой и мрачной комнате.

Вопреки своей воле я посмотрел на мёртвого хозяина, но быстро отвёл взгляд. Я был готов увидеть каменную бледность и строгость лица, но оно полностью изменилось. На нём застыло отвратительное выражение нечеловеческого испуга и ужаса, разъедавшего душу этого человека на протяжении всех этих адских лет, которые он тщательно скрывал от других случайных людей с поистине сверхчеловеческим самообладанием. Это открытие оказалось для меня столь болезненным, что я больше не мог смотреть на покойного. Казалось, что сэр Джон не умер, и всё ещё мучительно прислушивается к ужасающим звукам из соседней комнаты, которые, возможно, послужили причиной столь скорого наступления последнего приступа его недуга.

В комнате было несколько стульев. Думаю, что они, как и кровать, были изготовлены в семнадцатом веке. Мы с Харпером сели у столика, между постелью и, покрытой черными дубовыми панелями стеной, за которой слышалось непрестанное царапанье. В негласном молчании, с револьверами наготове, мы начали наше жуткое ночное бдение.

Пока мы сидели и ждали, я всё пытался представить себе облик это безымянного чудовища. В моей голове непрерывной хаотической чередой проносились бесформенные или полуоформившиеся образы кладбищенских кошмаров. Жестокое, несвойственное любопытство подталкивало меня расспросить Харпера, но я старался сдерживать себя могучим усилием воли. Со своей стороны, старик не выказывал желания говорить хоть что-либо. Покачивая головой, точно парализованный, он наблюдал за стеной, и глаза его блестели от ужаса.