Кларк Смит - Аверуан [сборник litres]

Кванга никак не мог найти маленьких лохматых лошадей, которых он со своими спутниками оставил в долине, привязав к карликовым ивам на лужайке. Вероятно, он оказался все же не в той долине, из которой они начинали путешествие. Во всяком случае, Кванга не стал долго искать лошадей. Больше не мешкая, бросив последний испуганный взгляд на угрожающую массу ледника, охотник двинулся напрямик к дымящимся горам.

Солнце опустилось ниже, двигаясь вдоль юго-западного горизонта, простиравшегося вдоль наступающей зубчатой громады льда. Ледяное поле поблескивало в его лучах светом бледного аметиста. Кванга, в ужасе помчался прочь. Постепенно его нагнали долгие прозрачные предрассветные сумерки северного лета.

Каким-то удивительным образом ему удалось сохранить ледоруб, лук и стрелы. Автоматически, несколькими часами раньше, Кванга, для большей сохранности, спрятал тяжелую сумку с рубинами под одеждой на груди. Теперь он забыл о ней и даже не заметил, что капли воды от растаявшего льда, окружавшего камни, стекали по его телу, промочив насквозь сумку из кожи ящерицы.

В одной из многочисленных долин, Кванга споткнулся о выступавший корень ивы и, упав, повредив пальцы ледорубом. Поднявшись на ноги, он бросился бежать, даже не посмотрев, что случилось.

Красное свечение вулканов было отчетливо различимо на фоне темнеющего неба. Оно усиливалось по мере того, как Кванга продвигался вперед, и охотник чувствовал, что приближается к надежному убежищу, которое он так давно искал. Несмотря на то, что он все еще сильно дрожал, истощенный нечеловеческими испытаниями, он уже поверил в то, что, наконец, ускользнул от ледяного демона.

Внезапно осознав, что его мучит жажда, охотник осмелился остановиться в одной из небольших долин и напился из ручья, заросшего по краям цветами. Затем, подавшись давлению накопившейся усталости, он повалился на землю, чтобы немного отдохнуть среди кроваво-красных маков.

Сон навалился на него подобно мягкому падающему на ресницы снегу, но Кванга проснулся от зловещего кошмара, в котором все еще безуспешно убегал от зловещего ледника. Он проснулся в холодном поту, дрожа от ужаса, и посмотрел на небо, где медленно умирал нежный румянец заката. Ему показалось, что большая, несущая смерть тень, плотная и материальная, двигалась вдоль горизонта, перешагивая низкие холмы, направляясь к долине, где он лежал. Она приближалась неописуемо быстро. В небесах сверкнул последний луч, холодный, как отражение, пойманное во льду.

Кванга вскочил на ноги, онемев от страха. Ночной кошмар все еще смешивался с наполовину проснувшимися страхами. Решив бросить бессмысленный вызов стихии, охотник снял лук и стал выпускать стрелу за стрелой, опустошая колчан, целясь в огромную мрачную бесформенную тень, нависшую над ним. Когда стрелы закончились, охотник вновь побежал.

Но даже во время бега, он непроизвольно вздрогнул всем телом от внезапного нахлынувшего сильного холода, наполнившего долину. Испугавшись, Кванга смутно почувствовал, что в наступавшем холоде есть что-то ужасное и неестественное, то, что не соответствует ни месту, ни сезону. Горячие вулканы высились совсем близко. «Еще немного, – думал Кванга. – И я доберусь до холмов. Тогда воздух потеплеет, станет жарко».

Внезапно стемнело, и над головой охотника возникло сине-голубое мерцание. На мгновение он увидел бесформенную гигантскую Тень, которая поднималась ввысь, затеняя звезды и свет вулканов. Затем вокруг Кванги закружился туман, сомкнувшийся леденящей и безжалостной хваткой. Тень напоминала призрачный лед, она ослепляла и душила, словно охотник попал в ледяную гробницу. Беглец окоченел от трансарктического холода, которого он никогда раньше не испытывал. Его тело пронзила нестерпимая боль, а за нею последовало быстро распространявшееся по всем его членам онемение.

Кванга смутно расслышал звуки падающих сосулек, трение тяжелых плавучих льдов, передвигавшихся в сине-зеленой полутьме, сжимавшейся и уплотнявшейся вокруг него. Казалось, будто длань ледника схватила его на бегу. Охотник пытался бороться с ней окоченевшими руками в полусонном ужасе. Повинуясь внезапно возникшему импульсу, словно стремясь умилостивить мстительного бога, несчастный вынул сумку с рубинами и, с трудом заставив себя пошевелить рукой, с болезненным усилием отшвырнул ее от себя. Ремни, связывавшие сумку, развязались при падении, и Кванга услышал звон рассыпавшихся рубинов, катившихся по какой-то твердой поверхности. Затем на него навалилось забвение, и он упал, окоченев, даже не сознавая, что падает.

Утро застало его рядом с маленьким ручьем. Замерзший Кванга лежал вниз лицом в окружении почерневших маков. Казалось цветы примяли ноги какого-то гигантского ледяного демона. Ближайшее озерцо, образованное неторопливым ручейком покрывал тонкий слой льда, на котором, как капли замерзшей крови, лежали рубины Хаалора. В свое время огромный ледник, движущийся медленно и непреодолимо к югу, вновь заберет свою добычу…

– Подай, подай мне монетку, о, великодушный и щедрый покровитель бедняков, – воскликнул нищий.

Резкий и жуткий голос попрошайки, напоминающий жужжание цикады, прервал размышления Авузула Вутоквана, самого богатого и жадного ростовщика не только во всем Комморионе, но и во всей Гиперборее. Он шел к дому и думал о великолепном блеске благородных металлов, монет, слитков, золотых и серебряных изделий, представляя, как прекрасно блестят и сияют разноцветные драгоценные камни, которые ручьями, полноводными реками и водопадами стекают к нему в сундуки. И вот неожиданно из-за этого крикливого голоса, молившего о милостыне, видение исчезло. Авузул Вутокван пренебрежительно взглянул на просителя.

– У меня ничего нет для тебя, – его голос прозвучал так, будто скрипнул закрывающийся засов.

– Только два пазура, о, милосердный, и я предскажу тебе будущее.

Авузул Вутокван снова измерил взглядом нищего. За все время своих странствий по Коммориону он ни разу не встречал такого странного попрошайки. Человек выглядел нелепо, он казался слишком старым. Его сильно испещренная глубокими морщинами кожа, коричневая, как у мумии, походила на огромную паутину, сплетенную гигантским пауком, обитающим в джунглях. Лохмотья старика смотрелись еще более неправдоподобно, и в них терялась свисающая до земли борода, седая, как мох первобытного можжевельника.

– Мне не нужно твое предсказание.

– Тогда один пазур.

– Нет.

В глазах нищего появился недобрый огонек, который зловеще вспыхнул во впалых глазницах, напоминая головы двух ядовитых маленьких гадюк, выглядывающих из своих нор.