Эль Бруно - Бестиарий [litres]

– То есть, вы помогли ему спасти самолет, – он перебил Сашу, но сделано это было так мягко и маневренно, что девушка почти не сбилась с хода мысли.

– Да, – неуверенно сказала она. – Похоже, так.

– Всегда были с братом?

– Нет, Кристиан велел мне спрятаться в туалете. Когда я вышла, террористы были обезврежены, и оставалось разобраться с бомбами. Затем я по большей части помогала стюардессам сохранять спокойствие среди пассажиров.

Цели расспроса окончательно перестали быть Саше понятными, а мимика Фишера казалась ей абсолютно нечитаемой.

– Кристиан, вы должны понимать, вопросы – не для протокола, но я обязан сообщить вашему отцу обо всём, что мне известно, – заметил Георгий Владимирович, спустя паузу и не меняя тона голоса.

– Валяйте, – детектив торопливо печатал отчет на своем ноутбуке и, кажется, полностью игнорировал ход беседы.

«Чтобы ты не узнала сегодня обо мне, если мы выживем, помни – иногда даже я не всегда свободен в своих действиях», – до странности тяжело произнесенные Фишером слова Саша проматывала в памяти, вынужденная терпеть около себя соседство опасной девушки. У нее были детские, кукольные черты лица. Непослушные, короткие, вьющиеся локоны обрамляли их небрежными прядями. Руки маленькие, но цепкие и сильные. Просто от неумения себя контролировать, Саша читала: «Решительная, умная. Странно, не похоже, что ее воспитывали с детства также, как ту шахидку, в ней есть умение размышлять, задавать вопросы, сомневаться. И, тем не менее, она пошла на самоубийство добровольно». Саша смотрела на пойманную преступницу с опасливой украдкой и затаенным ужасом.

«Не всегда свободен?» — она перевела взор на Кристиана.

Несмотря на растущее количество вопросов, девушка, тем не менее, никак не дала об этом знать.

От аэропорта «Курумоч» Саша ехала с Кристианом на такси…

Недалеко от здания их с Фишером высадили. Сашу попросили отойти вперед, и уставшая девушка, едва переставляя ноги, вяло шла по шоссе, даже не испытывая желания обернуться.

Потом ее догнал Кристиан и, спустя сорок минут, они ехали по направлению к отелю, где им следовало отдохнуть. Точнее, отдохнуть Саше, потому что выглядела она неважно, и дело было не только в разодранном лице. Она была поглощена какими-то мыслями, задавать вопросы не стремилась. Никакие.

Оба они теперь сидели на заднем сиденье такси и молчали. Каждый о своём.

Саша – о том, что ей бы, вообще-то, хотелось работать исключительно аналитиком. Без всяких погонь и оперативно-розыскных операций. Кристиан – о том, какая сумма упала ему на банковскую карту и как он ею воспользуется. А еще о том, что он теряет время, пока во Владивостоке его ждет клиент.

Саша увидела из окна машины Волгу в снежном тумане, когда они ехали по улице Максима Горького. Река мягко выплыла с краю окна и разлилась молочным туманом перед ее взором. Саша снова вспомнила о Винсенте, и ей сделалось еще тоскливее.

«Не хочу больше о нём думать, – заявила она себе отчаянно-сердито. – Хватит! Это глупо!».

Она – девушка упорная. Сказала – сделала. И действительно мысли о странном знакомце постепенно покинули ее голову. Может, потому, что уж очень яростно она приказала им это. Мимо взора мелькнули белые буквы указателя «Самара».

– Крис, оперативная работа – это, мягко говоря, не моё, – прошептала она, закрыв глаза. – Хватит. Давай я буду только аналитиком, это логично.

Кристиан ничего на это не ответил, как и на ее сердитый взгляд.

Самара рождалась перед Сашей постепенно. Сначала появились невысокие дома и дорожные забегаловки. Потом – перелески, затем – снова небольшие дома. Саше начинало казаться, что весь город – это одна унылая деревня, она ничего не знала о Самаре.

Мимо машины важно протарахтел синий трактор с гигантскими колесами. Из кабины даже Саша услышала песню Сердючки.

«Паноптикум», – подумала она со вздохом.

И следом:

«Вот едем мы в машине. Живые и здоровые, не считая пары царапин. А могли умереть… И все пассажиры Боинга тоже. Но мир идет дальше. Трактор едет, музыка звучит. И так было бы, даже если бы мы погибли. Так и должно быть. Так и устроен мир».

– Какие тут всё-таки… домики приятные, красивые, – пробормотала она вслух.

– Хорошо, если тебе нравится. Я намерен взять номер в гостинице подальше от аэропорта.

– Из-за меня, что ли? – недоверчиво нахмурилась она.

– Самара – сравнительно чистый и красивый город. Тебе потребуется отдых. Хотя бы небольшой. Не хочу, чтобы ты свалилась с температурой от перенапряжения, едва мы прилетим во Владивосток.

– Знаешь, что мне не понятно? – сказала она, помолчав и наблюдая за тем, как мимо начинают проплывать пятиэтажки.

Фишер молчал, но вопросительно приподнял бровь, впрочем, без интереса.

– Почему и откуда во всех городах расплодились эти жуткие, одинаковые бетонные коробки?

Кристиан ответил:

– Всё произошло, как у нас всегда обычно и бывает. Одинаковые дома задумывались, как временное решение. Тогда было принято отказываться от всего, что связано с временами царской власти. Уничтожали всё, что хоть как-то намекало на Российскую Империю. Построили первые хрущевки еще в сороковых, а потом, когда выяснилось, что денег нет и не предвидится, это стало постоянным решением. Своим бесконечно практичным дизайном эти прекрасные шедевры обязаны господину Лагутенко. Дома-корабли, пришедшие на смену типовым пятиэтажкам, архитектурно отличаются только высотой, комфортом и вместительностью.

– Но почему их не только потом не снесли, а продолжили строить еще выше?! Зачем? – недоумевала Саша.

– Привычка. Дальше строили те же дома, только выше. К тому же, на государственном уровне существовало постановление «Об устранении излишеств» в архитектуре. Бедным архитекторам пришлось несладко.

– Ну, да. И теперь каждый без исключения российский город навсегда изуродован панельными коробками. Нет, чтобы их красивыми строили. Или ремонтировали.

– На это нужны деньги.

– Дороги – тоже кошмар. Просто, вот смотри, мимо какого прекрасного дома мы проехали?

– Я видел. Индивидуальный заказ. Дом дорогой.

– И он не вписывается в общий архитектурный облик. Причем, не вписывается потому, что дом слишком красивый. Самара, похоже, могла бы быть… второй Прагой. Только взгляни на эти крыши.

Саша бунтовала вяло, она выплескивала свою печаль вслух в стороннее русло, чтобы не говорить о том, что действительно интересовало ее. И Кристиан понимал это, поэтому отвечал без всякого выражения.

– Плоские крыши – это красиво только если речь идет об античном стиле. Прямая линия и острый угол должны уравновешиваться в архитектуре. Ты представляешь себе, какое гигантское значение имеет облик города? Это – культурное воспитание, воспитание вкуса, интеллекта и способности соображать, даже если под рукой нет нужных книг… Это осознание своей индивидуальности. Окружение играет огромную роль, но даже оно бывает бессильно, если город просто уродлив. Архитектура имеет психологическое влияние на массы людей. Незаметное, но важное. И если бы меня спросили, с чего начинать культурное образование, я бы предложила сделать города красивыми…