Эль Бруно - Бестиарий [litres]

– У нас есть мотив? – прошептала Саша, как загипнотизированная, не отводя от него глаз.

Он переглянулся с ней:

– Сам по себе кокаин обычный, но там есть странная примесь из синтетической биодобавки. Я ее уже встречал. Там не всё соединение, только частички, намеки. Словно кокаин делали в той же лаборатории, что и добавку, причем, довольно кустарно и неряшливо. С этого момента я постараюсь, чтобы ты больше ничего не узнала.

– Эй! – возмутилась она. – Так не честно!

– Ты хочешь жить?

Он так на нее посмотрел, что Саше на секунду показалось – он беспокоится.

– Я сказал – тебе ничего больше нельзя знать. Сосредоточься на лилиях, это твоя основная задача.

– Я просто хочу работать в интересах дела. Я не вру, я могу быть полезна, и смерти я не боюсь, – она пыталась говорить спокойно и дать ему понять, что сейчас искренна, и ее действительно зацепила загадка.

– Мне всё равно, боишься ты смерти или нет. Твоя гибель мне сейчас не нужна, – сухо ответил он. – А теперь выйди.

– Ты и себя опасности подвергаешь?

Он молчал.

– Хоть намекни!

Он подошел к ней прижал ее к стене, держа за руки.

«Нельзя шевелиться. Нельзя говорить. Нужно сохранять спокойствие».

В желтых глазах медом сверкнули глубокая печаль и усталость. Он с полным безразличием ее отпустил и вздохнул, словно пытаясь достучаться до умственно отсталого человека:

– Ты нужна мне живой. Больше повторять не стану. Если понадобишься – скажу. Мне не нравится тебе угрожать. Недавно ты заставила понять, что в чём-то способна быть равной мне, – добавил он неожиданно. – Не провоцируй меня. Не заставляй меня думать, что на тебя можно воздействовать только как на животного – угрозами.

В то время, как все люди видели Кристиана симпатичным парнем, Саша видела существо с черной головой вечно слюнявого добермана, у которого сгнили глаза. Саша чувствовала от него запах мертвечины. Она видела, что у него вместо рук когтистые лапы, и в них запеклась кровь. Древний Анубис. Сквозь безупречную белую кожу его тела для нее просвечивали кости и сосуды – гнилые, темно-бурого цвета. В его клыках застряли куски человеческой плоти. Так она воспринимала его физически и искренне испытывала отвращение. Она воспринимала так не только его. В больнице способность видеть вместо людей ассоциативные образы усилилась настолько, что порой ей было сложно контролировать крик ужаса в своем горле.

Саша ненавидела смотреть в зеркало.

И она ненавидела Кристиана. Поэтому то, что произошло потом, было продиктовано следующим алгоритмом мыслей:

Во-первых, он знает, что тактильность – ее слабое место и постоянно будет на него нажимать дальше, если она это не оборвет на корню.

Во-вторых, он нарочно провоцирует ее, поэтому Саша велела себе сохранять спокойствие.

Ее лицо сделалось каменным. Она преодолела два шага между собой и крепко взяла в руку когтистую, ледяную лапу Анубиса. Это было противно, это обжигало до боли, но она стиснула лапу, глядя на него с вызывающей ненавистью.

Кристиан посмотрел на свою руку, а затем ловко и мягко её высвободил:

– Держись от меня подальше. Ненависть не делает тебя сильной. Она делает тебя похожей на меня.

Курсор на мониторе целых полминуты не двигался над почтовым адресом со странным никнеймом VEIDER. Лицо Кристиана исказилось настоящей злостью прежде, чем он нажал на него и выбрал вкладку «написать». Печатая короткое сообщение, он ощущал, как внутри грудной клетки растекается удушливая горечь злобы.

«Если сом вынырнет наружу или рыбак надолго уснет, а также в том случае, если он проявит неосторожность, ты вступишь в действие.

За тобой должок, помнишь?»

Следовало усилить систему личной безопасности, отца посвящать нельзя, оставался только Он. Спустя годы молчания, Он не сменит адрес своей почты и послушно выполнит всё, что скажет ему Фишер. Ведь должен Он смертельно много, если отбросить какие-либо аллегории и эпитеты.

После того, как Саша пришла в себя, Кристиан отвез свою помощницу в небольшую квартиру в районе Бунинской аллеи. Угрюмый двор был лишен фонарей и консьержки, в его тесном подъезде пахло мочой. Мебели, впрочем, в квартире тоже почти не было, и Саша догадалась, что это – квартира-однодневка, арендованная на короткий срок.

Кристиан отдал ей ключи от квартиры.

– Сегодня останешься одна. Считай это еще одной проверкой.

– Ты можешь не вернуться?

Кристиан ответил, но не на вопрос, а сам себе, размышляя вслух:

– Человеку, вроде тебя, здесь скучно сделается, особенно, если всё время изображать на кухне естественное продолжение табуретки. Можешь пролистать бумажные папки с делами – я взял их для тебя, натренируешь аналитический механизм эмпатии или просто отвлечешься, когда мозг начнет гудеть от работы. Телефон будет звонить – трубку не бери. Если кто-то явится – не открывай, свет зря не включай. В этой квартире тебя не найдут, она замешана в деле о террористическом акте. Больше сюда не придут, но официально она еще опечатана.

Саша не отвечала, придирчиво изучая эту неподвижную мимику в попытках найти там хоть что-то – беспокойство, тревогу… Безрезультатно.

– Я заеду за тобой завтра к восьми часам утра, приведи себя в порядок.

– Ты уходишь прямо сейчас?

– Да. И шею мне покажи, – он дотронулся до ее подбородка, хмурым взглядом изучая рану, после чего отметил, словно делая ей комплимент:

– Хрупкое, но очень выносливое тело – рана заживает быстро и с температурой от переохлаждения справилась замечательно.

«Чувствую себя качественной иномаркой», – подумала она.

Фишер повернулся к двери и неожиданно заговорил прохладно, тихо и отчетливо:

– К сожалению, второе дело, в котором ты замешана, находится на критической отметке по уровню опасности. Будет справедливо и разумно для обоих, если я дам тебе шанс скрыться. Но только хорошенько запомни, эта возможность уйти совсем – единственная, и больше такой не представится, – он повернулся к ней, в этом движении было что-то от разворота аллигатора в сторону добычи. Гадкий, злой оскал оживил его глаза, но Саша ровным голосом, невозмутимо смотря на него, произнесла:

– На сей раз верю. Видимо, всё паршиво. Хорошо, Крис, я подумаю.

– Оставшись, ты тем самым крепко привяжешь себя ко мне.

Саша холодно уточнила, чуть поднимая подбородок и вытягивая шею, чтобы казаться хоть немного выше:

– И уволиться, конечно, не выйдет?

– Ты всегда останешься в зоне моего влияния.

Она сурово прошептала:

– Может, я заодно и как-нибудь иначе тебе нравлюсь?

Кристиан посмотрел на нее слегка удивленно.

– Посмотри на себя, я не вижу в тебе особь женского пола. Твои намеки глупы и неуместны.