Михаил Кормин - Красная река, зеленый дракон [litres]

Выстрел прогремел над спящей Карташевской, заглушив и гул огня, и крики с соседнего участка. Пивоваров не попал. Обожженная после визита в Матвеевский дом рука не могла держать винтовку прямо, пришлось положиться только лишь на удачу. Пуля прошла мимо Медведева, гораздо правее старика. Дернув за ручку затвора, выбросив гильзу, Костя прицелился снова, но Медведев был уже совсем рядом. Ударом ноги он выбил винтовку из рук Кости и так, словно державшие его силы в одно мгновение исчезли, всем телом свалился на Пивоварова, прижав того к сырой земле. Левым локтем Олег Иванович уперся в Костино горло. Занес нож, ударил, но Пивоваров сбросил с себя старика и, не поднимаясь на ноги, неловко толкнул того в плечо правой, обожженной, рукой, в которой поблескивала звездочка. Это был даже не удар, а попытка просто удержать Медведева на расстоянии. Рот краеведа открылся, будто бы Олег Иванович пытался что-то крикнуть. Но вместо звука он издал только какой-то нечленораздельный хрип и, поднявшись на ноги, попытался пнуть все еще лежащего Костю в голову. Пивоваров схватил ногу старика обеими руками, потянул на себя. Медведев свалился на снег, бешено размахивая перед собой ножом, не позволяя Косте приблизится.

Лиза что-то кричала Косте с улицы, указывая на дорогу. Темная улица озарилась светом фар. Несколько автомобилей въехали на Руновскую. Пивоваров решил, что это пожарные. Но совсем скоро стало ясно, это фары не принадлежат большим пожарным машинам. Из оранжевого «Запорожца», остановившегося в числе прочих легковых автомобилей у калитки, выскочил Гриша, еще несколько дней назад угрожавший Косте. В руках у которого была арматура, та семя, которую он показал участковом с заднего сиденья. Десяток цыган вбежал в сад, направляясь к борющимся на земле. Бадмаев, приехавший вместе с ними, успокаивал Лизу, усадил ее в какую-то из машин и присоединился к бегущим на помощь участковому.

Цыган заметил и Медведев, обернулся на шум, и в эту секунду Костя смог ударить его правой рукой в висок. Когда металлическая звезда на Костиной руке прикоснулась к морщинистой щеке старика, Пивоварову почудилось, будто бы разряд электричества пронзил всю его кисть до самых костей. Может быть, это была просто боль от ожогов, а может и что-то иное. Медведев дернулся, попытался нанести еще один удар ножом, но Костя, уже поднявшийся со снега, отпрыгнул в сторону, чуть не угодив ногой в какую-то яму.

Цыгане уже были рядом. Какой-то высокий полный паренек ударом ноги поддел стоявшего на четвереньках Медведева под живот. Но тот даже не шелохнулся. Над спиной краеведа зависла Гришина арматура.

А потом громкий хлопок разметал стену дома Федотовой. Там, где была кухня.

Взорвался газовый баллон.

Столбы белесого пламени вырвался из окон, стекла оконных рам посыпались в стороны. Языки огня с грохотом взметнулись к темному небу. Дождь из обгоревших досок, осколков посуды и штукатурки накрыли цыган, Медведева и Костю. На соседнем участке со скрипом ломающихся подпорок упала на землю часть догоравшего сарая. Кто-то из цыган прикрыл лицо рукой, спасаясь от жара и щепок. Кто-то повалился в снег. Костя успел укрыться за кустом сирени, почувствовав всем телом, как волна от взрыва пронеслась по участку. Медведева отбросило в сторону, но, не успев коснуться земли, он снова завис в воздухе. Ножа он не выпустил до сих пор. Поднявшись выше, чем в прошлый раз, под ругань встающих с земли цыган и пристальный, обращенный прямо на него взор Бадмаева, вдруг запрокинул голову назад, словно разглядывая небо, Медведев поплыл в воздухе в сторону елей, росших по краю Руновской улицы. И скрылся за их хвоей. Судя по всему, он возвращался в Сиверскую.

Гриша подошел к Косте:

– Ну что, служивый, свалился? – Цыган помог ему подняться. – Наверное, все-таки лично ты детей не забирал.

Лиза вышла из машины. Кто-то из цыган протянул ей винтовку Федотовой:

– Стрелять-то умеешь?

Лиза помотала головой.

– Теперь научишься. Оно если бабкино было, а бабка тебя к себе забрала, значит твоим теперь ружье будет. Мент из него не стрелок.

Бадмаев склонился над Федотовой, подобрал ее сумку и бросил в пламя, плясавшее на пороге дома.

– Не успела, Мария Павловна. На день не успела.

Петр Александрович подозвал к себе цыган, что-то им проговорил, и те принялись поднимать мертвую женщину с земли, уложив на брезент, как на носилки. После чего понесли Федотову в сторону пылающего сруба, туда, где провал в разрушенной взрывом газового баллона стене был особенно большим. Вернулись обратно они уже без Федотовой:

– Так лучше будет, Константин. Пожарные приедут скоро, зачем им это все видеть? Просто, очередной несчастный случай, и все.

Крыша дачи просела, скрыв жаром останки своей бывшей хозяйки. Из-за забора высунулась голова соседа, художника, как и Мария Павловна, жившего в Карташевской почти круглый год. И лишь иногда по неотложным делам уезжавшего в Питер.:

– Что там у вас, тушить-то начали хоть?

– Да вот, ребят позвали, Алексей Игоревич, – проговорила Лиза.

Сосед неодобрительно поглядел на «ребят», которые должны были помочь в тушении дома. Цыгане, сонно переговариваясь друг с другом, бродили по участку.

– Ну, давайте, мы у себя закончили все почти. От сарая вообще ничего не осталось. Хорошо хоть на дом не перекинулось. Что было-то? Проводка поди, да?

– Ну, наверное.

– А Мария Павловна где?

Лиза указала на догорающий дом. Сосед больше не стал задавать вопросов, и скрылся за забором. В домах на Руновской зажигался свет. Разбуженные пожаром и суматохой люди выходили на улицу. Цыгане спешно усаживались в машины. Бадмаев подошел к Косте, осмотрел его руку и сказал, что пора ехать.

– А дом как же?

– Дом сейчас потушат.

Со стороны центра поселка, сигналя и освещая улицу синим светом маячка-мигалки, на Руновскую заезжала пожарная машина.

Ехали они все вместе в одной «Ниве», по темной дороге, за колонной цыган. Лиза, державшая винтовку на коленях, и Костя – на заднем сиденье. Бадмаев спереди, рядом с пожилым цыганом, то и дело поглядывавшим в зеркало заднего вида. Миновали магазин, дом культуры, выехали на Дачную через проулок, идущий вдоль леса. Пивоваров видел, как Матвеевский дом чернеет на фоне озаренного все еще не унявшимся пожаром неба. Через пару поворотов вся колонна автомобилей остановилась на расчищенной от кустов площадке, которую цыгане использовали как стоянку, засыпав щебнем еще в прошлом году.

Со скрипом открылись большие металлические ворота. Костя несколько раз проходил мимо них. Но попасть во двор ему таки не и удалось. Даже когда он еще в позапрошлом году приехал в Карташевскую по заявлению Шофранки, считавшей, что дети просто убежали из поселка, цыгане встретили его на этой же стоянке. И внутрь не пустили. И вот, сейчас он въезжал во двор цыганского табора, осевшего в Карташевской еще в середине прошлого века, во времена «оттепели», когда кочевавшим до этого по всей Ленобласти рома начали выдавать первые участки. Двор был большим. Забор терялся где-то в лесу. Два бревенчатых дома, обросшие множеством пристроек, объединились в одно огромное здание. И если бы не разный цвет, темно-синий у одного, и желтый у другого, то их с легкостью можно было бы принять за один. Двор освещали прожекторы, из тех, что обычно устанавливают настройках. Их свет всех, кто был в это время на дворе, делал неестественно бледными, словно плоскими и ненастоящими. Толпа цыганок, дети и несколько стариков перемещались по двору, в ожидании мужчин.