Керстин Гир - Второй дневник сновидений [litres]

– Чёрт возьми! Ик!

– Слышал? С ней всё в порядке.

С кем он там разговаривает? Надеюсь, не с Флоранс. Она оторвёт мне голову, когда узнает, что на её любимой крышке появилась трещина. Может, замазать её золотистым лаком для ногтей? Тем, что я недавно видела у Флоранс на пальцах ног.

Я распахнула тумбочку, в которой она хранила пузырьки с лаками. Их тут было по меньшей мере шестьдесят.

– Нет, идиот, я не могу убедиться собственными глазами! – ругался за дверью Грейсон. – Потому что смотреть сквозь стены я пока не научился… Нет, как я должен, по-твоему… Лив, открой, пожалуйста, дверь! Мне нужно собственными глазами убедиться, что у тебя всё в порядке.

– Ты совсем тронулся, – сказала я.

Вот он, золотой лак для ногтей, рядом с пузырьком светло-коричневого. Флоранс расставила их по цветам.

– Скажи это Генри, а не мне.

Пузырёк с лаком выскользнул у меня из рук, но я вовремя его подхватила – ровно за секунду до того, как он разлетелся бы вдребезги на кафельном полу. Генри! От страха я вмиг перестала икать.

– Он звонил тебе на сотовый, но ты не взяла трубку, поэтому он решил разбудить меня, – сказал Грейсон. – И теперь он доводит меня до белого каления, заставляя околачиваться тут под дверью.

Дрожащими руками я открыла дверь ванной, и Грейсон, зажмурившись от яркого света, протянул мне свой телефон:

– Ну наконец-то!

В первый момент я потянулась к телефону, но не смогла его взять – просто не смогла… Лишь одна мысль о том, что я услышу сейчас голос Генри…

– Скажи ему, что я сплю, – прошептала я.

Грейсон скорчил недовольную гримасу.

– Уже немного поздновато для таких заявлений. Кстати, я тоже спал, но ему было на это совершенно наплевать. – Он зевнул. – Лив, не могли бы вы впредь решать ваши проблемы днём? Я вас очень прошу!

Нет, кажется, эти проблемы уже не решишь. Ни ночью, ни днём.

Грейсон снова приложил телефон к уху:

– Слышал? Она не хочет с тобой говорить. Но с ней всё в порядке.

Ага, именно. В полнейшем порядке. Только вот слёзы снова заструились по щекам.

– Что? – Грейсон пристально оглядел меня, его глаза уже привыкли к свету. Он наморщил лоб. – Да, ясное дело! А теперь я кладу трубку, ладно? Сейчас половина пятого, и всем нам в это время не повредит ещё немного поспать. А если ты снова позвонишь, я не возьму трубку. Тебе ясно? Увидимся на тренировке. – Он хмыкнул и выключил телефон.

– Что ты с ним сделала?

– Я с ним? – Теперь уже был мой черёд громко хмыкнуть, что, в общем, помогло остановить слёзы. – Я всего лишь помешала ему в тот самый момент, когда он крутил роман с какой-то незнакомкой. Может, ты слышал о некой Би?

– Тсс! – Грейсон отодвинул меня и выключил в ванной свет. – Только не надо сейчас будить весь дом.

– Я ещё не закончила, – сказала я и снова включила свет.

– Нет, закончила. – Грейсон снова щёлкнул выключателем. – Тебе пора спать. Ты хоть в зеркало себя видела? У тебя жуткий вид.

– Думаешь, я не понимаю?

Я попробовала закрыть дверь ванной у него перед носом, но Грейсон удержал её, взял меня за руку и потянул вперёд по коридору.

– У нас сегодня вечером важная игра, и тренер специально выбил для нас дополнительную тренировку. С меня довольно. Мне пора спать.

– Вот и шёл бы себе спать.

Я не очень активно попыталась освободиться, но на самом деле была благодарна Грейсону за то, что он вызволил меня из ванной. Кто знает, какие ещё жуткие вещи я могла там натворить с кафельным полом, своей головой и лаком для ногтей?

Но от Грейсона не так-то просто было избавиться. Мы зашли в мою комнату, дверь за нами закрылась, и лишь после этого Грейсон отпустил мою руку. Затем он прислонился к дверному косяку и глубоко вздохнул.

Я тоже. Даже при слабом, мерцающем свете моего ночника я различала, с каким состраданием смотрит на меня Грейсон. И это было просто невыносимо. Я крепко закрыла глаза. Только бы не разреветься перед ним. Я себе этого не позволю.

– Что с твоим лицом?

– Ты имеешь в виду мой нос? Правда, он уродливый? Как и всё во мне. Не удивительно, что Генри меня не хочет.

– Я имел в виду эту белую штуку…

Грейсон провёл указательным пальцем по моему лбу. Я совершенно забыла о креме с экстрактом календулы, который остался на лице. Я размазала его рукавом.

– Ты ни капельки не уродлива, Лив, ты всего лишь немного… покрылась пятнами и опухла от слёз. – Взгляд Грейсона стал совершенно серьёзным. – А что касается Генри… Я понятия не имею, что там между вами произошло, но никогда в жизни я не чувствовал, что он так взволнован.

Взволнован? Кажется, ему тоже не помешает крем от пятен.

– Чем вы там занимаетесь по ночам в ваших снах?! – Голос Грейсона вдруг зазвучал возмущённо. – Почему вы просто не покончите с этим? Почему бы вам не переключиться на реальную жизнь, которая сама по себе уже довольно сложна?

– Об этом тебе лучше спросить Генри. – Я плюхнулась на кровать. – Кстати, события, которые мы переживаем в снах, не менее реальны, чем дневная жизнь. К сожалению… – И слёзы снова покатились по щекам.

Что за идиотство?

– Вот тебе ещё одна причина, чтобы оставить эти игры.

Я зарылась лицом в подушку, но почувствовала, как Грейсон подошёл к моей кровати и нерешительно присел на край.

– Что там между вами произошло – это ваше дело, – сказал он, и голос его заметно смягчился. – Но одно я знаю наверняка: Генри никогда бы не причинил тебе боль, Лив, никогда!

Что, правда? Между прочим, уже причинил. Я от нехватки воздуха всхлипнула прямо в подушку.

– Могу тебе в этом поклясться, – немного настойчивее сказал Грейсон. – Я знаю его с первого класса, и с тобой он… стал совершенно другим.

Я резко села на кровати:

– Ах, вот как? И что же это значит – «другим»?

По лицу Грейсона пробежала тень.

– Мне сложно будет тебе это объяснить.

Я рассерженно задрала подбородок.

– Вообще-то объяснение бы мне не помешало, – сказала я.

Мне хотелось придать голосу саркастический тон, но вместо этого получилась жалостливая просьба.

У Грейсона был такой вид, будто ему очень хотелось оказаться сейчас где-нибудь в другом месте.

– У Генри уже было несколько… много подруг, ясно?

О-о!.. Отличное объяснение. Кажется, он предпочитает женщин постарше, которые прихорашиваются, сидя в джакузи.

Вот уж утешил так утешил, спасибо, Грейсон! Надо было всё-таки попробовать провернуть эту штуку с кафельной стенкой.

– Но все его любовные истории были очень короткими. И поверхностными, – поспешно добавил Грейсон. На его лице было написано чувство вины. – Генри никого не подпускал к себе. Но с тобой всё по-другому. Генри стал совершенно другим. Он… – Грейсон запнулся. – С тобой он стал самим собой. Он стал счастливым.