Керстин Гир - Третий дневник сновидений [litres]

Я открыла книгу наугад, начала читать, и тут что-то выпало из моих волос и опустилось на страницу.

Это было чёрное блестящее перо.

БАЛАБО-БАЛАБА

БЛОГ

16 марта

Первое. Нужно отдать должное директрисе Кук: она никогда не повторяет ошибок. Вспомним случай с привлекательной учительницей, имевшей связь с коллегой, взобравшейся на стол и занявшейся стриптизом. Шансы на то, что миссис Фатсоракис, взявшая на себя уроки французского (официально – до конца триместра, неофициально – навсегда), пойдёт по её следам, равны нулю, – мне это подтвердит любой, кто встретится в школе. Если она вздумает взобраться на стол, он её просто не выдержит. Вообще, что за странное имя? Ладно, она турецко-греческого происхождения, но тот, кто своему пухленькому бэби дал имя Фатима Фатсоракис, тот явно не задумывался о последствиях, не правда ли? Я сомневаюсь, что Фат-Фат была счастливым ребёнком. Шансы на то, что другие дети её дразнили, близки к 101 проценту, как и то, что Фат-Фат детей будет глубоко ненавидеть. Не надо быть психологом, чтобы предположить: она стала учительницей лишь для того, чтобы мстить детям. Спасибо, директриса Кук, именно в таких учителях ваша школа нуждается.

Увидимся!

P. S. Статья появилась в онлайн всего двадцать минут назад, и уже на неё появилось двадцать четыре комментария о том, какая примитивная и вредная Диккен-Башинг и как невероятно мила миссис Фатсоракис, которая на свой первый урок принесла кексы собственного приготовления. Дорогие мои, а вы не подумали, что это, возможно, её способ мести? Я лично предпочла бы быть вредной, чем толстой. Радуюсь, что отказалась от французского!

– Следующее такое полное солнечное затмение у нас, в Центральной Европе, можно будет наблюдать в 2081 году, – сказал мистер Осборн, наш учитель физики. – Вы, может, тогда ещё будете жить, если будете вести здоровый образ жизни, но я вряд ли доживу до ста двадцати лет, так что сегодня для меня особенный день.

Свой стол он поставил у самых дверей кабинета физики, поэтому, выходя, мы должны были продефилировать перед ним, чтобы он проверил, у всех ли есть защитные очки, а также согласие родителей на то, чтобы мы во время солнечного затмения покинут здание. Эти меры предосторожности казались просто смешными, потому что небо было плотно затянуто облаками и невозможно было угадать, где сейчас солнце.

– Бедный!.. – прошептала мне Персефона, стоявшая за мной в очереди. – Последнее солнечное затмение в его жизни – и такая неудачная погода. Но хотя бы дождь не идёт… Как я выгляжу?

– Хорошо, – сказала я, не оборачиваясь.

Мистер Осборн ещё раньше гордо сообщил нам, что нам разрешено использовать для наблюдения небольшой пятачок на школьной крыше вместе с теми, кто занимался физикой на двух этажах над нами. А это значило, что мы там, наверху, можем встретить Генри, Грейсона и Джаспера.

И Артура.

В отличие от Персефоны, я этому не радовалась – наоборот. Представить себе, как я буду стоять с Артуром-я-могу-тебя-в-любой-миг-убрать-Гамильтоном на одной высокой крыше, и без солнечного затмения было достаточно неприятно. Должна пролиться кровь неверного, когда солнце скроется в тени луны…

– Правда? – Персефона всё ещё была озабочена своим внешним видом. – Я не слишком нарумянилась? Почему-то на эта кисточка всегда захватывает слишком много румян…

– Нет, всё хорошо. – Я посмотрела в окно.

Эта светло-серая облачность, так надёжно закрывавшая солнце, к сожалению, напомнила мне, что в коридоре снов нет потолка. На одном из трёх ещё голых деревьев в школьном дворе сидела большая чёрная птица. Я икнула. Такого я до сих пор не видела… или? И дерево, на котором она сидела, не называлось ли кровавый бук? Может, это не случайно…

Персефона подтолкнула меня, чтобы я продвинулась дальше.

– Этот цвет называется нюд. На вид он кажется оранжевым, но, когда его наносишь, он приобретает цвет кожи. Очень естественный. Я тебе покажу потом, ты выглядишь бледноватой.

– Да, знаю. – И в тот же момент подумала, что никакого «потом» уже не будет: что-то страшное произойдёт там наверху, на крыше, моя кровь прольётся на школьный двор, и чёрные перья станут падать с неба, как дождь…

Я была благодарна, что Персефона опять меня подтолкнула и оборвала цепь моих вздорных мыслей. Что это со мной? На дереве сидит ворона, а я уже в истерике.

Допустим, история с перьями была жутковатой. Чтобы мне из-за неё сразу поверить в демонов и их предсказания. Есть сколько угодно возможных логических объяснений, как одно чёрное перо попало мне в волосы, это сказали даже Генри с Грейсоном, когда услышали мой рассказ. Наконец, в нашем доме был ещё один страстный охотник за чёрными дроздами, он как раз любил спать в моей кровати. А у чёрных дроздов, как известно, чёрные перья. Одному из таких перьев ничего не стоило застрять у меня в волосах.

Это был просто странный случай. Всего лишь глупая история с пером, которая не доказывает существование демонов.

– Давай! – Персефона пихнула меня в рёбра и показала на мистера Осборна, который выжидательно смотрел на небо.

Мы передали ему записки с разрешениями и показали свои очки. Мистер Осборн удовлетворённо кивнул.

– А ваши камеры-обскура? [31] Ка́мера-обску́ра ( лат. camera obscūra – «тёмная комната») – простейшее устройство, позволяющее получать оптическое изображение объектов.

Персефона протянула ему эту штуку, которую мы смастерили из обувной коробки и бутербродной бумаги. Чтобы камера выглядела не такой примитивной и потёртой (в сравнении со сложными устройствами других), а также потому, что на уроках физики нам было скучно, мы с Персефоной украсили её множеством декоративных наклеек. Наши усилия были вознаграждены.

– Чётверочка с плюсом, – оценил мистер Осборн. Он сделал соответствующую заметку в своей маленькой красной книжечке и улыбнулся нам. – Идите на крышу. Следующий, пожалуйста.

Персефона не могла удержаться. Когда нас нельзя было услышать, она бросилась мне на шею.

– С плюсом! За обувную картонку с наклейками! Это же как в начальных классах. Мне кажется, сегодня для нас счастливый день.

Хорошо бы. Но её настроение действовало заразительно. Пока мы шли наверх, мрачные мысли стали мне казаться довольно глупыми. Известное дело: если веришь в дурные предсказания, они мерещатся во всём, начинаешь подозревать любую невинную ворону.