Рене Ахдие - Падший [litres]

Арджун замирает передо мной, его вопросительный взгляд останавливается на странном зеркале.

– Нам повезло, что работа Джея требует от него иметь в своем распоряжении подобное заколдованное серебро. Эти зеркала очень редки и невероятно дороги. А еще они позволяют самым удобным способом путешествовать между мирами.

Я тут же вспоминаю нашу беседу с Валерией, состоявшуюся несколько дней назад.

– Это не портал? – Мне следовало задать вопрос еще тогда, но гордость непросто укротить. Особенно гордость Сен-Жерменов.

Арджун качает головой.

– Портал может вывести тебя напрямую в Другой мир. А это всего лишь одна из так называемых промежуточных ступенек. – Он поворачивается ко мне. – Ты сказал своему дяде, что собираешься сделать?

Я медленно подхожу к зеркалу, намеренно растягивая время.

– Большую часть своей жизни я восхищался дядей, даже когда не был согласен с ним и его методами. Однако я всегда знал, что такую жизнь – бессмертную жизнь – моя мать бы мне не пожелала. Именно по этой причине дядя когда-то отказался обратить мою сестру, несмотря на то, что она его умоляла. До того как моя мать поддалась искушению жажды крови, она всегда говорила, что каждому из нас дан один жизненный отрезок. И на этом отрезке у нас есть бесчисленное количество шансов стать лучшей версией самих себя. Каждый новый день – это новый шанс. – Я смотрю на свое мутное отражение в зеркале.

Арджун скрещивает руки на груди, его монокль болтается, повторяя его движения.

– Полагаю, это значит, что не сказал.

– Нет, я не сказал Никодиму, что собираюсь сделать. – Я пожимаю плечами. – Мне жаль.

Он вздыхает.

– Нет, тебе не жаль. – Арджун проводит рукой по своим волосам, растрепывая их.

– Никодим прожил много жизней. Мне интересно, чувствовал ли он хоть раз, что стал лучшей версией себя. И возможно ли это вообще, если не нужно беспокоиться о том, что твое время скоро будет на исходе. – Я разворачиваюсь лицом к Арджуну. – Не так давно ты спросил у меня, почему я хочу это сделать. Теперь у меня есть ответ. Я хочу найти Сюнана, потому что я хочу стать лучшей версией себя, и я уверен, что, снова став смертным, я получу подобный шанс. Устроит тебя такой ответ?

– Нет, – говорит Арджун уставшим голосом. – Но, полагаю, пока и такой сойдет. – Он подходит и останавливается рядом со мной. – Мне следует тебя предупредить: подобное серебро не предназначено для телепортации твоего вида. Я не знаю, как оно отреагирует на тебя, и не знаю, как ты отреагируешь на него.

– Ты разве не слышал? – Я поднимаю левую руку. Мой fеtiche блестит на мизинце. – Теперь даже солнцу не под силу причинить мне вред.

Арджун качает головой.

– Что ж, если тебя ничего не беспокоит, то и меня не должно. – Он закрывает глаза и прижимает ладонь правой руки к серебряной поверхности. Вокруг его пальцев появляются неровности, точно мелкие волны на водной глади. Как только эти волны доходят до медной рамы, зеркало дрожит, а затем волны сходятся обратно. Еще мгновение Арджун стоит с закрытыми глазами, а его губы шевелятся в безмолвной молитве.

Внезапно зеркало замирает.

– Ну, в путь, – говорит Арджун и проходит сквозь жидкую поверхность не оборачиваясь.

Меня снова переполняет беспокойство, пронзая насквозь, как только что заточенный кинжал. Однако я расправляю плечи и поднимаю левую ногу, чтобы сделать шаг вперед. Ощущение, что охватывает меня следом, весьма любопытное. Как ни странно, я ощущаю холод, хотя холод больше может причинить мне дискомфорт. Однако этот холод будто пропитывает мою одежду и даже кожу, а потом начинает жечь, словно кислота. Поспешно (пока я не успел переубедить самого себя) я шагаю вперед. Зеркало сопротивляется пару мгновений, хотя до этого и пропустило Арджуна, словно он нырнул в бассейн с теплой водой, и так же поспешно выталкивает наружу с другой стороны, точно я противен на вкус.

Когда под моими ногами снова оказывается твердая почва, я падаю на горячий песок. Шелковистые песчинки щекочут кожу, оставляя после себя блестящие следы. Меня обволакивает горячий воздух, наполненный запахами и звуками. Для моих вампирских чувств они почти чрезмерны – словно я вышел из благословенной тишины в мир полнейшего хаоса.

– Грациозен, как и всегда, – шутит Арджун, стоя надо мной. Ему, очевидно, весело.

Я поднимаюсь и озираюсь по сторонам.

Зеркало привело нас в город в пустыне. Чистое голубое небо раскинулось над головой, горизонт за моей спиной колышется, словно мираж. Мы стоим посреди оживленной улицы. Дети визжат, горожане спорят, то тут, то там звенят колокольчики на коровах. Справа от меня мужчина, одетый в длинную тунику, разводит маленький костер под огромным котлом. Он подливает масла в огонь и начинает созывать окружающих, которые сбегаются к нему, точно пчелы на мед.

Я стряхиваю песок со своего сюртука, но потом принимаю решение его и вовсе снять. Арджун уже закатал рукава своей рубашки. Суматоха вокруг нас лишь усиливается, но это, похоже, не тревожит проходящих мимо людей. Какофония звуков (слова на другом языке, которого я никогда прежде не слышал) смешивается с блеянием овец, со скрипом повозок рикш, а также с возгласами и криками торговцев с соседних улиц.

Яркие краски мелькают на периферии моего зрения. Женщины с блестящей кожей и в длинных шалях, которые тянутся за их спинами, несут огромные тюки на своих головах, балансируя, как будто при помощи магии, когда пробираются сквозь толпу. Аромат чая со специями плывет со стороны кружка пожилых мужчин, которые сидят на деревянных ящиках вокруг самодельного столика.

Какой-то мальчишка, пробегая мимо Арджуна, в спешке поскальзывается и чуть не падает, но Арджун вовремя его ловит. Мальчишка гневно верещит, на что Арджун отвечает ему на том же, незнакомом мне языке. Они обмениваются несколькими отрывистыми короткими фразами. Мальчишка в конце концов начинает улыбаться, выражение его лица становится застенчивым.

И я наконец осознаю, где мы, хотя мне не следовало бы так удивляться после всего пережитого.

– Мы что, в восточной Индии? – я пытаюсь перекричать шум и гам, английские слова разносятся по толпе, точно сирена.

Арджун смеется.

– Добро пожаловать в Раджастан. Мы на окраине Джайпура.

– И ты говоришь на их языке?

– Я говорю на хинди и немного на марвари. Этого мне достаточно, чтобы выживать здесь. В больших городах проще найти людей, которые говорят на английском. Поблагодари за это британскую корону, – шутит он без капли юмора в голосе. Затем Арджун начинает целеустремленно двигаться сквозь толпу, пересекая узкие улочки расслабленной походкой.

Все мои ощущения и чувства тонут в этом хаосе. Мне приходится приложить немало усилий, чтобы заставить себя идти спокойно и не реагировать, чтобы не озираться постоянно по сторонам. Больше всего меня отвлекает запах еды и специй. Быть может, потому что этот запах даже более утонченный и сложный, чем запахи блюд Нового Орлеана, – в нем больше оттенков.