Клайв Баркер - Проклятая игра [litres]

Он повернулся на каблуках и вышел в коридор. Марти последовал за ним. Там было пусто. Внизу девушка за конторкой – не та, с которой он разговаривал, – хихикала вместе с гардеробщицей.

– Подождите минутку.

Когда официант оглянулся, Марти уже доставал бумажник, все еще достаточно набитый, чтобы предъявить приличную взятку. Мужчина уставился на банкноты с нескрываемой жадностью.

– Я просто хочу задать вам несколько вопросов. Мне не нужен номер его банковского счета.

– Я все равно ничего не знаю. – Официант ухмыльнулся. – Вы из полиции?

– Меня интересует только мистер Мамулян, – сказал Марти, протягивая пятьдесят фунтов десятками. – Кое-какие простейшие сведения.

Официант выхватил деньги и сунул их в карман со скоростью опытного взяточника.

– Спрашивайте, – сказал он.

– Он здесь завсегдатай?

– Бывает пару раз в месяц.

– Чтобы поиграть?

Официант нахмурился.

– Теперь, когда вы упомянули об этом, я не думаю, что когда-либо видел, как он на самом деле играет.

– Значит, просто смотрит?

– Ну, я не уверен. Но думаю, что, если бы он играл, я бы это уже видел. Странно. Тем не менее у нас есть несколько членов, которые ведут себя так же.

– А у него есть друзья? Люди, с которыми он приезжает и уезжает?

– Насколько я помню, нет. Он был очень дружен с одной гречанкой, которая часто здесь бывала. Всегда выигрывала целое состояние. Никогда не проигрывала.

Это был эквивалент байки бывалого рыбака, история про игрока с такой безупречной системой, что она никогда не давала сбоя. Марти слышал подобное сотни раз, всегда про какого-нибудь «друга моего друга», мифического персонажа, с которым не встретиться лицом к лицу. И все же, когда он думал о лице Мамуляна, таком расчетливом в своем высшем безразличии, он почти мог представить себе вымысел реальным.

– Почему он вас так интересует? – спросил официант.

– Я испытываю к нему странное чувство.

– Не только вы один.

– В каком смысле?

– Понимаете, он никогда ничего мне не говорил и не делал, – объяснил официант. – Всегда дает хорошие чаевые, хотя, видит Бог, пьет только дистиллированную воду. Но у нас тут бывал один парень, пару лет назад, американец, из Бостона. Он увидел Мамуляна и, позвольте вам сказать, струхнул. Кажется, он играл с парнем, который был его точной копией, этак в 1920-х годах. Это вызвало настоящий ажиотаж. Я имею в виду, он не похож на человека, у которого есть отец, не так ли?

Официант угодил прямо в яблочко. Невозможно представить себе Мамуляна ребенком или прыщавым подростком. Переживал ли он влюбленность, смерть домашних животных, родителей? Это казалось невероятным до нелепости.

– Это все, что я знаю, правда.

– Спасибо, – сказал Марти.

Этого было достаточно.

Официант ушел, оставив Марти с охапкой вариантов. Апокрифические сказки, скорее всего: гречанка с системой, паникующий американец. Такой человек, как Мамулян, обречен стать поводом для слухов: его облик аристократа былых времен провоцировал на выдумки. Он был словно луковица, у которой под каждым слоем шелухи скрывался еще один, а не сердцевина.

Ощущая усталость и головокружение от избытка выпивки и недостатка сна, Марти решил, что пора заканчивать. На сотню или около того, что осталось в бумажнике, он подкупит таксиста, чтобы тот отвез его обратно в поместье, а машину заберет в другой день. Он слишком пьян, чтобы сесть за руль.

Марти в последний раз заглянул в комнату для баккара. Игра еще продолжалась; Мамулян не сдвинулся с места.

Марти спустился в уборную. Здесь было на несколько градусов холоднее, чем внутри клуба, а лепнина в стиле рококо казалась забавной перед лицом ее скромной функции. Он взглянул на свое усталое отражение в зеркале и пошел облегчиться к писсуару.

В одной из кабинок кто-то начал тихо всхлипывать, словно пытаясь заглушить этот звук. Несмотря на боль в мочевом пузыре, Марти обнаружил, что не может помочиться. Безымянное горе слишком мучило его. Звук доносился из-за запертой двери кабинки. Вероятно, какой-нибудь оптимист, проигравшийся до нитки при броске костей и теперь размышляющий о последствиях. Марти оставил его одного. Он ничего не мог ни сказать, ни сделать; он знал это по горькому опыту.

В фойе девушка за стойкой окликнула его.

– Мистер Штраус? – Это была английская роза. Она не выказывала никаких признаков увядания, несмотря на поздний час. – Вы нашли мистера Тоя?

– Нет, не нашел.

– О, это странно. Он был здесь.

– Вы уверены?

– Да. Он пришел с мистером Мамуляном. Я сказала ему, что вы здесь и что вы о нем спрашивали.

– И что же он сказал?

– Ничего, – ответила девушка. – Ни слова. – Она понизила голос. – Он здоров? Я имею в виду, он выглядел действительно ужасно, если вы не возражаете, что я так говорю. Ужасный цвет.

Марти посмотрел вверх по лестнице, окинул взглядом лестничную площадку.

– Он все еще здесь?

– Ну, я не провела весь вечер за стойкой, но и не видела, чтобы он уходил.

Марти взбежал по лестнице, прыгая через ступеньки. Ему так хотелось увидеть Тоя. Задать вопросы, обменяться секретами. Он рыскал по комнатам в поисках этого лица со следами прожитых лет. Но хотя Мамулян все еще находился там, потягивая воду, Тоя с ним не было. Ни в одном из баров – тоже. Он явно пришел и ушел. Разочарованный, Марти спустился вниз, поблагодарил девушку за помощь, дал ей хорошие чаевые и ушел.

Только когда он отошел на приличное расстояние от «Академии», шагая посередине дороги, чтобы перехватить первое попавшееся такси, вспомнил рыдания в уборной. Он замедлил шаг и остановился на улице; в голове эхом отдавался стук сердца. Ему просто мерещится, или хриплый голос показался знакомым, когда пережевывал свое горе? Неужели это был Той, сидящий в сомнительном уединении туалетной кабинки и плачущий, как потерявшийся ребенок?

Марти сонно оглянулся в ту сторону, откуда пришел. Если он подозревает, что Той еще в клубе, не вернуться ли ему и не выяснить это? Но в голове возникали неприятные связи. Женщина, ответившая на звонок в Пимлико, чей голос был слишком ужасен, чтобы слушать; вопрос девушки за стойкой: «Он здоров?»; глубокое отчаяние, которое доносилось из-за запертой двери. Нет, он не мог вернуться. Ничто, даже обещание безупречной системы, позволяющей одержать победу за каждым столом в клубе, не заставит его это сделать. В конце концов, существует такая вещь, как разумное сомнение, и при случае оно может стать целительным зельем, не имеющим себе равных.